Сегодня даже звезды КВН могут затрудниться различить термины «лихоимство» и «мздоимство». В конце ХV века Иван III и бояре в этих нюансах были более сведущи, создав «Судебник», установивший наказания за коррупционные действия.
В те, почти былинные времена страна доругивалась с рассыпавшимися преемниками Орды по вопросам дани, отстраивала дипломатией и силой отношения с Казанским ханством и Литвой, наводила «конституционный порядок» в Великом Новгороде, осваивала символы и заветы рухнувшей Византийской империи. В монастырях, выполнявших попутно образовательные и оборонительные послушания, шли оживленные, даже яростные споры о вере, о смысле жизни, о взаимоотношениях церкви и государства. Светом своих проповедей озарял поднимающуюся экономически и духовно страну, многих ее лидеров, включая Даниила Московского, Иосиф Волоцкий, совсем недавно признанный духовным покровителем современного российского предпринимательства.
Преступниками против государственного строя и общественного духа лихоимцы и мздоимцы, прежде считавшиеся морально ущербными, но вписывающимися в нормативы «обычаев делового оборота», в такой динамично развивающейся стране стали не случайно. Активно формируя условия безопасности, роста благосостояния и устремленности к высоким нравственным идеалам, тогдашняя элита, отнюдь не ангельская, своим «нутром» ощутила угрозу собственной «вертикали власти» и стране от массовой коррумпированности.
Строго говоря, власть может реализовываться через административно-силовое принуждение, через экономические рычаги или через свой морально-политический авторитет. Особый случай — через симфонию устремлений власти и общества, консолидированные общей верой, культурными ценностями и стратегическими целями.
Массовая практика каких-либо действий или бездействий в сфере должностных обязанностей за вознаграждение в любой форме в интересах дающего такое вознаграждение (с нарушением или без нарушения должностных инструкций), как по-современному определяются древние лихоимство и мздоимство, означает, что государственный порядок слаб и лицемерен, что есть нечто более властное, тайное и прячущееся. В сегодняшней России это явление не только завоевало себе нишу как социальный институт, но и разрастается метастазно и самоуверенно.
Подобно «стокгольмскому синдрому» у заложников, начинающих симпатизировать террористам, коррупция и ее персонажи прижились в российском социальном ландшафте, как Кощей или Баба-Яга. Неприятны, но в каком-то ракурсе даже милы, как куклы-мультличности. И не разбирают уже, что правда, а что шутка, мерзость или пародия, преступление, проступок, норма или патология.
Сегодня объем коррупционного рынка в РФ оценивается в сотни миллиардов долларов, что сопоставимо с федеральным бюджетом, учитывая каскадность коррупционных потоков. Накопленное воровское изъятие инвестиционных ресурсов из проектов благоустройства жизни в России только за последнее десятилетие достигает, таким образом, 2–3 трлн долларов. Любопытно, что официальные лица Генеральной прокуратуры, Счетной платы, эксперты и международные рейтинги не расходятся в порядке оценок. Близки к ним и оценки Президента РФ, провозгласившего антикоррупционную борьбу своим приоритетом и заявившего, что «коррупция в России должна перестать быть обыденным явлением и стать постыдным».
Что означает величина ежегодного лихо- и мздоимства в примерно десяток триллионов рублей? Это непостроенные больницы, школы, дороги, невыплаченные пенсии старикам, это недоедание детей в муниципальных детсадах, проржавевшие коммунальные сети, дырявая обороноспособность на фоне самодовольных выражений лиц немногих, очень немногих наших пока еще соотечественников. И означает все это в конечном счете какую-то грандиозную порчу нравов нации.
Чем это все может кончиться?
Через полвека после принятия «Судебника» Иван Васильевич учинил столь выразительную антилихоимскую кампанию, что до сих пор потомки спорят о сути политики царя Грозного. При этом достаточно гармоничное время правления князя Даниила Московского находится в тени исторической популярности.
Чем отвечает нищающий народ на необузданное ничем правление богатеющих вождей и вельмож — показала недавно Киргизия, теперь — Тунис. Способ же реагирования все заразительнее благодаря Интернету: стихийный, разумеется. Более того, закручивание регулирующих гаек может само сработать как импульс стихии.
Как среагирует в условиях надорванного и растранжиренного социального доверия и вопиющих контрастов сложный социальный организм, а он все сложнее, нелинейнее, — кто возьмется предсказать? Долго ли продержится нынешний неявный «социальный контракт» между конгломератом правящих элит и большей частью общества — стабильность, все более мнимая, в обмен на отказ от конкуренции идей в выборе стратегической линии развития страны?
Разрешив острейшие конфликты в подопечной республике, Р. Кадыров как-то указал на главный фактор своего успеха — «духовно начали развиваться». В итоге теперь лишь «кучка шайтанов» противостоит его курсу. Понимают ли этот урок выправления испорченных нравов в других весях, опутанных своими «шайтанами»?
P.S. Коррупция — от латинского corrumpo — портить
Большая российская энциклопедия, 2010 г.
25 476