Новое явление, о котором Вадим Викторович написал книгу, стихийно возникло в специфических условиях начала 90-х годов. Это были «разношерстные» группы людей, которые определенным образом организовались, встроились в формирующиеся рынки и смогли наладить некоторую систему получения доходов на постоянной основе. Характерным для них было то, что все они располагали силовым ресурсом, т.е. организованной силой для того, чтобы осуществлять контроль и принуждение или физическое насилие.

Рекрутинг в эти группы происходил из разных социальных слоев — людей, которые имели преимущество в использовании насилия. Это были люди с откровенным уголовным прошлым. Это могли быть спортсмены, бывшие и действующие, особенно занимавшиеся силовыми единоборствами, организованные в спортклубы, прошедшие тренировки, победы и поражения и хорошо знающие друг друга. Это могли быть бывшие воины-интернационалисты, имевшие боевой опыт, но в условиях, когда государство разрушалось, оказавшиеся не нужными никому. Это были многочисленные представители этнических диаспор и другие группировки.

Иными словами, конец советского времени образовал некоторое избыточное предложение людей, владеющих навыками насилия и самоорганизации. В то же время это была потребность рынка, открывшая соответствующую нишу. Спрос на «крепких ребят» активно формировала нарождающаяся частная собственность. Ведь поначалу предполагалось, что рынок заработает сам собой и все отрегулирует, достаточно лишь просто отпустить государственные цены, ликвидировать министерства, управляющие распределением ресурсов и товарными потоками, и приватизировать основные активы. Никто не думал, что частная собственность — ничто, если нет институтов, которые обеспечивают ее права, регулируют конфликты между собственниками, обеспечивают уровень доверия при совершении транзакций (сделок), физически защищают, наконец.

В условиях правового вакуума рынок был высочайшим риском. Процветал рэкет, создавались фирмы-однодневки, партнеры вели себя, мягко выражаясь, нецивилизованно. Все это создавало колоссальный спрос на различные системы гарантий доверия, возврата долгов и возмещения ущерба. То есть — на структуры, которые могли бы осуществлять элементарное регулирование рынка. Формирование организованных преступных групп (ОПГ) и прообразов, а потом и полноценных охранных предприятий, стало ответом на объективно существовавший спрос.

Профессия – «решать вопросы»

Организованная преступность управляла как преступным миром, так и легальным бизнесом. С рациональной точки зрения, бандиты занимались рутинной работой. Их бизнес состоял из предоставления определенного набора «услуг»: обеспечения физической охраны, безопасности транзакций, разрешения спорных вопросов, а также создания своим клиентам конкурентных преимуществ. Это если говорить на языке экономической социологии. На сленге «реальных пацанов» (настоящих парней) они «решали вопросы»: ездили на «стрелки» (деловые встречи), «пробивали» (получали) информацию о контрагентах по потенциальным сделкам, определяли, кто кого «кинул» (обманул), ставили должников на «счетчик» (устанавливали схему погашения задолженности) и т. п. У них было самоприсвоенное право «дербанить» (грабить) любого «барыгу» (коммерсанта). При этом бандиты регулировали рынки не столько с помощью кулаков или оружия, сколько с помощью слов, за которыми стоял аппарат насилия. Причем бандитский лексикон, надо признать, очень рационален, не допускает двусмысленности. Так что ответственность за речевые действия («базар»), которую они принимали сами и навязывали другим, — это один из элементов неформального регулирования рыночных отношений.

То, чем занимались ОПГ, если их представить в виде неких фирм, и было названо «силовым предпринимательством». Свои действия члены таких групп осуществляли «по понятиям» — неписанным законам, которые некогда возникли в уголовной среде. В отсутствие правового обеспечения рыночной экономики такие «правила» затем были приспособлены к обслуживанию легальных рыночных отношений. Система «понятий» была довольно гибкой, она держалась на персональной компетенции тех, кто называл себя «ворами в законе». Один из собеседников Вадима Волкова объяснил: «"Вор в законе” — это в принципе то же самое, что доктор юридических наук, только в другом мире».

К середине 90-х годов в стране сформировалось довольно большое количество ОПГ. Между ними тоже постоянно происходила силовая конкуренция. Но они делили не территории, как все представляют, а «темы» (направления бизнеса) по тем или иным отраслям. Постепенно применение силы становилось для ОПГ менее актуальным, потому что на них начала работать репутация.

Предпринимателю или фирме достаточно было сослаться на то, что их «крышует» (грабит, а заодно защищает), например, Витя Мурманский, и это было своеобразной охранной грамотой. Доходило до того, что некоторые предприятия торговли или общественного питания вывешивали таблички, типа: «безопасность обеспечивает такой-то». По словам Вадима Волкова, потом к той же практике, по сути, изобретению бандитов, стали прибегать легальные охранные предприятия. Даже до сих пор где-нибудь на ресторанах или магазинах можно увидеть лейбл вроде: «Охранное предприятие "Росомаха”».

Начало конца

С течением времени, через многочисленные «разборки», перестрелки, слияния и поглощения, те ОПГ, которые выжили в «междуусобной» войне, сформировались в более сильные региональные преступные группировки. При этом они меняют свою стратегию: начинают капитализировать охранную дань. До этого они «зарабатывали» деньги путем «продажи» охранных услуг, то есть жили за счет некоторого аналога налогов. Но, накопив определенные средства, начали их вкладывать в легальный бизнес. Причем тоже столкнулись с необходимостью найма людей, обеспечивающих безопасность их новоприобретенных активов.

ОПГ стали превращаться в региональные финансово-промышленные группы, которые действовали преимущественно в сфере оборота топлива, алкоголя, цветных металлов и т. п. В условиях ослабления государственной вертикальной и межрегиональных связей и процветания бартера ОПГ выполняли макрофункции: кроме инвестиций в важнейшие территориальные активы, они, в конечном счете, поддерживали региональные политико-экономические системы, обеспечивая им некоторый уровень стабильности.

Но вот загадка: на рубеже XXI века, в течение буквально двух—двух с половиной лет, ОПГ из сферы охранных услуг вдруг стали исчезать. Конечно, некоторые ОПГ уничтожили силовики, кто-то из членов банд погиб, кого-то посадили. Многие же трансформировали свой облик, облачились в так называемые «нулевки» — очки с простыми стеклами для создания интеллигентного вида. В конце концов, как явление они ушли. Их еще можно было видеть, их имена еще звучали. Но как «класс», как сообщество предпринимателей определенного толка, они исчезли.

Как объясняет Вадим Волков, ОПГ исчезли не благодаря усилиям РУБОПовцев. Просто изменилась конкурентная ситуация на рынке охранных услуг. Первым импульсом для этого стал еще закон 1992 года о частном охранном и детективном бизнесе. Он позволил бывшим сотрудникам ФСБ, МВД и некоторых армейских подразделений создавать собственные легальные коммерческие охранные агентства. Таких к концу 90-х годов в стране уже было более 12 тысяч — больше, чем организованных преступных группировок. И, конечно, бывшие силовики имели конкурентные преимущества перед бандитами, поскольку могли использовать государственные ресурсы, более квалифицированные базы данных.

Предпринимателям было лучше, выгоднее работать с легальным охранным бизнесом. С них не брали процентов с прибыли, а подобно страховым компаниям — годовой или месячный взносы.

Предприниматели были на своеобразной абонентской плате, и им также помогали решать проблемные ситуации, проводить переговоры и снижать всевозможные риски. Таким образом, новые охранные предприятия оказались более эффективными и стали вытеснять с рынка аналогичные структуры «братков».

Для самих членов ОПГ, как уже отмечалось, стало интереснее получать стабильный доход от инвестиций в легальный бизнес. К тому же подоспели законы об акционерных обществах, и они оформили свою собственность на себя или родственников и партнеров. К этому времени «реальным пацанам» уже стукнуло за 30, и им уже не хотелось ездить на «стрелки», заниматься разборками, рисковать своей жизнью. Они стали превращаться в легальных предпринимателей. У них появились жены, которые стали тянуть их в приличное общество. У них появились дети, которых нужно было пристраивать в солидные школы. Появились бытовые хлопоты. Так, постепенно многие «солдаты» ОПГ стали бизнес-элитой.

Наконец, на рубеже XXI века стало «оживать», активизироваться государство. Спрос на формальное право стал расти: оно стало набирать авторитет, чаще использоваться для регулирования рыночных отношений и защиты прав собственности. Был принят Налоговый кодекс. Медленно начался процесс выхода частного предпринимательства из «тени». Заработали арбитражные суды. Значительно прибавилось юристов, которые стали заменять бандитов в решении правовых споров. В результате государство, которое полностью проиграло конкуренцию на рынке регулирования прав собственности в 90-е годы, «вернулось», набрало силу и вскоре заняло свое должное место.

«Тут мы имеем дело с наглядным, интересным процессом, — комментирует Вадим Викторович историю отечественной мафии. — Меняются структурные условия, конкурентная ситуация, характер спроса и предложения на услуги, формы получения предпринимательского дохода — и целый "класс” исчезает».
И еще один штрих, связанный с этой метаморфозой. Агрессивная молодежь, пополнявшая ранее тысячи ОПГ из разряда силового предпринимательства, после того как они в массе своей ушли со сцены, тоже оказалась не у дел. Этим объясняется то, что на рубеже 2000 года был зафиксирован взрыв неорганизованной преступности, в частности, уличных грабежей.

Развитие рыночного хозяйства при стабилизации политической власти ведет к тому, что организованная преступность теряет прежнюю роль в экономике государства, возвращается на свое «законное место» как обычная сеть криминальных фирм. Растущую долю в ее доходах в 2000-е годы занимают традиционные промыслы, характерные и для современных зарубежных преступных организаций: наркобизнес, проституция и порнобизнес, торговля оружием и антиквариатом, финансовые преступления. Был еще, правда, последний «вздох», «серебряный век» силового предпринимательства — рейдерство. Мы успели узнать, что это — операции, близкие к чистому мошенничеству, по захвату частного бизнеса, недвижимости или земли. Но власть не потерпела и уже была способной не дать бандитам в очередной раз «замутить тему».

Впервые за пять лет преступность в России начала падать.
Первый замминистра внутренних дел Александр Чекалин заявил, что преступность с 2003 г. начала снижаться и в 2007 г. в целом значительно сократилась. Общее количество зарегистрированных преступлений за январь—ноябрь по сравнению с тем же периодом предыдущего года снизилось на 6,3%, в том числе тяжких — на 9,7%. Число убийств упало на 19,4%, а умышленных причинений тяжкого вреда здоровью — на 8,1%. Число краж сократилось на 5,8%, грабежей — на 16,5%. Количество экономических преступлений выросло на 0,4%, в т.ч. случаев отмывания денег — на 24%. Общий ущерб — 99 млрд руб.
Милиция считает, что общее снижение преступности — результат профилактической работы, прежде всего с детьми и подростками, выделения квот на рабочие места в регионах для освобожденных из мест заключения, а также роста занятости населения и жизненного уровня.

 

Источник badnews.org