– Светлана Васильевна, хотелось бы получить ваше интервью по поводу «заказа» криминального авторитета Япончика – Иванькова Вячеслава Кирилловича – и действий его охраны. Когда из разных источников стало известно, что вы знакомы с Иваньковым и пересекались с ним по делам, возникает первый вопрос: это верно?
– Раз ваши источники утвердительно отвечают на этот вопрос, любой мой ответ, очевидно, лишается смысла. Но опять же некрасиво говорить о знакомстве с человеком, который, не исключено, в эту минуту близок к какому-нибудь загробному чину* (сноска * В.Иваньков умер 8.10.2009г. в одной из больниц Москвы). Нет уж: либо хорошо, либо ничего. Может, он раскаялся и теперь почти что ангел. Кто я такая, чтобы быть знакомой с ангелом?!
– Но пока в его чисто человеческой сущности еще нет сомнений, ответьте: ваши с ним интересы действительно пересекались?
– Если интересы пересекаются, вступают в конфликт, лучше вообще не знать человека. Как говорится, ничего личного. С самыми своими серьезными оппонентами я не знакома из принципа. И, пожалуй, довольно обо мне.
– А у Иванькова существовали серьезные оппоненты? Или его авторитет «криминального генерала» был безоговорочным?
– В криминальной среде никогда не было и вообще не может быть единого авторитета. Там ценятся агрессия и даже деспотизм, носители этих качеств никогда не станут кому-то безоговорочно подчиняться. Хотя свои авторитеты, конечно, есть в любой сфере деятельности, среди криминалитета все это особенно условно. И уж подавно трудно себе представить, чтобы люди с бурным прошлым не сумели нажить более чем серьезных оппонентов, не готовых опускать руки из-за чьего-то мифического «генеральства».
– Как вы относитесь к версии о том, что «серьезных оппонентов» Иванькова (а проще сказать, заказчиков покушения на него) нужно искать в уголовном мире? Например, близко к небезызвестным авторитетам кавказского происхождения Таро или Деду Хасану?
– Тогда уж лучше к Деду Морозу: эта сказка хотя бы проверена временем. Версия лишена всякого правдоподобия. Ведь Иваньков с его огромным жизненным опытом и прекрасным знанием этой среды со всеми ее возможными эксцессами не подозревал об опасности. В такие годы человек уж точно либо авторитет, либо дурак. Если бы Вячеслав Кириллович не способен был почувствовать смертельный риск в собственном кругу, то не заслуживал бы и расстрела. Слово «покушение» здесь не подходит. «Покушение» – это то, что не удалось. А у человека, который дал приказ стрелять ему в живот, все получилось как раз так, как он хотел.
- Но, может быть, именно этого хотели люди из числа «воров в законе»? Разве у них не могло быть заинтересованности в этом в условиях криминального передела и борьбы группировок?
– Передел и борьба – это вечные категории; они постоянны, в том числе в мире людей, нарушающих закон грубее, чем другие. Для расстрела же нужен конкретный повод. Понятно, что никакие новые инициативы Иванькова не могли явиться причиной нападения на него. В таком возрасте люди уже не претендуют на новое, а поддерживают прежнее.
– Допустим, но тогда почему Иваньков не мог стать заложником интриг уголовного мира? Ведь его расстрел явно может спровоцировать внутренний «разбор полетов» и междоусобицы, которые всегда приводят к возвышению одних и падению других.
– Да все по той же причине: на людей такого статуса и возраста ориентированы люди примерно того же статуса и возраста. Именно поэтому вы употребили слово «дед», заставив меня поморщиться. Если уж человек, которого вы так называли, за данную жизнь со всеми ее бесчисленными переделами и междоусобицами не сподобился расстрелять своего старого знакомого – он это уже вряд ли сделает.
– А более молодое поколение криминала? Оно ведь заинтересовано в завоевании позиций пусть даже ценой подобной провокации?
– Разумеется, оно хочет власти, но человеку свойственно утверждать себя в кругу людей своего поколения. Ведь очевидно, что прежнее в любом случае скоро уйдет со сцены. К тому же, если бы кто-то вдруг захотел поторопить события, ему нужен был бы только труп Иванькова. Последствия же ранения в живот недостаточно предсказуемы, в случае наличия бронежилета – тем более. Выйди жертва из больницы – и заказчик будет стопроцентно вычислен. Последствие же для него может быть только одно. Так что оставлять Иванькова в живых любому человеку из уголовной среды было бы слишком опасно. Да и нереально было подготовить такую акцию без того, чтобы информацию о ней сразу не передали самому Иванькову. Все-таки здесь задействуется не один человек, а за утечку информации «благодарность» потенциальной жертвы обеспечила бы человеку будущее.
– Есть сведения, что снайперов для этой акции направили в столицу аж с бывших территорий СНГ…
– В Тулу не ездят со своим самоваром. У нас в столице таких умельцев более чем достаточно, причем среди выходцев из любых этнических групп, на выбор. Так что я думаю, что искать следует гораздо ближе. Национальный же аспект подчеркивать вообще ни к чему: всю жизнь Иваньков был связан с самыми разными людьми – от армян и грузин до американцев и ассирийцев. Между прочим, и расстреляли его на выходе из ресторана в сугубо восточном стиле, где он был отнюдь не случайным гостем, а не у дверей русской пельменной.
– Почему вы думаете, что Иваньков не мог стать жертвой разборок молодых врагов? И еще, вы избегаете жаргона. Но нельзя отрицать, что, как и жизнь Иванькова, ваша жизнь прошла очень близко к миру носителей этого самого жаргона.
– Я не хочу изъясняться на языке того мира, которого лучше бы вообще не существовало. Не убивать, не красть и не желать чужого – это наши законы на все времена. Если с нарушением этих заповедей ассоциируется определенный жаргон – лучше его избегать. К тому же сразу видно, что человек поддается влиянию тех, с кем общается. Это не прибавляет к нему уважения. Лучше пусть они поддаются его влиянию.
– Убедили. Но почему все-таки Иваньков не мог стать жертвой внутрикриминальных интриг, которых не ожидал, как старуха проруху? Может быть, причиной был его вспыльчивый, взрывной характер? Ведь горячность и неосмотрительность идут рука об руку.
– Да это было бы никакая не проруха, то есть случайная ошибка, а тотальное непонимание внутренней жизни своего мира. Такое попросту исключено. А вспыльчивость вообще ни при чем. Людей, достигших высоких позиций (даже неважно, положительных или отрицательных) смешно изображать какими-то психопатами; они ими никогда не бывают. Если бы Иваньков был резко импульсивным, плохо контролирующим свое поведение человеком, кто бы вообще захотел иметь с ним дело, считаться с его непредсказуемым мнением? Оно может быть эмоционально заряжено, но оно обязательно должно быть логичным и обоснованным, чтобы иметь вес. А оно, безусловно, имело вес. Просто надо понимать, что есть такие круги, где ты меньше удивишь людей, если выхватишь пистолет, чем если начнешь читать наизусть Шекспира. Люди ведут себя так, как принято в определенном обществе. Но я не встречала людей, которые бы ставили под сомнение интеллект Иванькова.
– А разве умные люди не могут стать жертвой интриг других (причем тоже неглупых) людей?
– Интриги вообще плетут только люди с головой и только против себе подобных. Но к данному случаю это не относится. Ведь в числе заинтересованных в расправе над Вячеславом Кирилловичем называют почему-то тех, к кому уже законом предъявлены официальные претензии. Например, вы сами - не я - назвали некоего Таро. Но если человек находится в подобном положении, он ничуть не заинтересован в каких-то там «криминальных войнах» и прочих тектонических подвижках, которые будут осуществляться в его отсутствие без его контроля. Ведь когда после этих плохо поддающихся прогнозу событий он снова окажется у дел, может увидеть совсем иной жизненный ландшафт, на котором ему просто не окажется места, не говоря уже о прежних высоких позициях. Так что когда человек пребывает в подвешенном состоянии, а тем более отходит от дел надолго, он хочет стабильности как никто.
– Вряд ли все, кого можно заподозрить, находились в таким уязвимом положении. К кому-то, вероятно, еще не было претензий, позволяющих посадить человека в камеру.
– Вот именно. И они подумали бы о милицейских «зачистках», которые неизбежны после таких резонансных преступлений. Мутная вода очень выгодна тем, кто нечист на руку. И вот начнется вечная тема: словно из воздуха образуются какие-нибудь наркотики, да еще в количествах, тянущих на реальных лет восемь, и придется откупаться от мастеров сказочных дел… И еще не факт, что получится, потому что твои конкуренты, возможно, не пожалеют субсидий ради того, чтобы тебя утопить, пользуясь таким случаем… Морока невероятная, деньги огромные, о каких-то честных правилась даже думать нельзя, и кто там останется в выигрыше, кто в проигрыше – это еще огромный вопрос. Нет, дело того не стоит. Персонаж, стоящий у истоков событий 28 июля, вряд ли рисковал попасть под «зачистку». Он из другой касты. Да и не нужно делать из уголовников каких-то профессоров Мориарти, способных на сложные многоходовые комбинации. Нет этого в жизни. Причины нападений такого рода все-таки более просты и однозначны. Громоздкие версии, да еще и с иностранным элементом (например, американо-грузинским), выглядят вычурно и неубедительно.
- По вашим словам получается, что люди уголовных традиций никак не могут быть причастны к расстрелу.
– Это абсолютно очевидно. Никто из них просто не мог набраться такого куража, чтобы этой акцией словно бы сказать Иванькову: «Если ты выживешь – я тебя не боюсь, потому что я недоступен для твоей мести!» Этот внутренний монолог человека совсем иного круга, иной ментальности. И никакие авторитетные в криминальных кругах люди не могли разрешить конфликт между Иваньковым и этим персонажем. Конечно, Иваньков мог найти третейского судью из своего мира на этот случай, они для того и существуют; но ясно, что его оппонент не был ориентирован на уголовный мир и мнение его третейских судей было для него ничто. Именно по этой причине конфликт между ним и Иваньковым носил, так сказать, личностный, ничем и никем не опосредованный характер. Урегулировать его на уголовном уровне было невозможно, вот и прозвучал выстрел.
– Кстати, о выстрелах. И о тех, кто мог и должен их предвидеть. Высказывалось мнение, что снайперская работа была блестящей. А вот охрана вроде бы показала себя не в лучшем виде, и это еще мягко сказано.
– Ни с тем, ни с другим я не могу согласиться. Снайперская работа не вызывает у меня никаких восторгов с точки зрения технологии. Поскольку в свое время я стреляла по восемь часов в сутки, нужен особой повод для того, что бы я назвала снайперскую работу блестящей. В данном случае ничего сверхъестественного, в моем понимании, не требовалось. Но это, конечно, вопрос индивидуальной оценки с профессиональной точки зрения, поэтому он не так важен. Задание, безусловно, было выполнено именно так, как ставилось.
А вот что касается охраны, то ее на месте событий, по сути, просто не было. Это надо сказать с определенностью.
Продолжение следует