Наши первые страхи
В 1935 году И.В.Сталин посетил в Грузии свою мать. Присутствовавшие говорили, что встреча была на редкость сердечной. Единственными словами, которыми Сталин помянул свое детство, были: «Почему ты меня часто била?» «Вот ты и вырос хорошим!» — бодро ответила мать...
Кроме родителей (а иногда и учителей) всего сильнее ребенок боится враждебного отношения к нему других детей. Одиннадцать-двенадцать и четырнадцать лет — два возрастных пика, когда подросток больше всего уязвим для этих страхов.
Страх перед остракизмом окружающих настолько велик, что подросток симулирует болезнь, чтобы не ходить в школу, а бывает, и всерьез заболевает. Некоторым из-за «школьной фобии» приходится пропускать целый учебный год, а то и два-три. При этом подростки, ставшие жертвой подобных страхов, во всех отношениях не «хуже» других. Напротив, чем ярче индивидуальность, тем — сплошь и рядом — труднее ей приспособиться к другим.
Хорошо, если ты сияющая личность — душа компании, как юный Пушкин. А если ты, не имея огненного веселья Пушкина, так же как он, язвителен, да еще и хмур, как Лермонтов?!
Взросление добавляет к прежним фобиям новые. Один из главных недругов молодых девушек — страх остаться не востребованной, одной. Больше она боится только того, что об этом страхе кто-нибудь догадается. Рядом ходит секс-невроз — страх оказаться не на высоте в любовных делах. Юношей это провоцирует воспринимать женщин как определенного рода тест. Растет абсолютно производная от секс-ужаса потребность хвастаться «победами». В какой-то мере аналогично тому, когда молодой человек любого пола боится неудач на работе или в делах, он выдает страх тем, что начинает хвастаться и врать. Не спешите уличить. Не надо. Человеку страшно.
Страхи взрослых
У каждого общества, в каждой стране свой репертуар тревог. Гвинеец может, к примеру, бояться больше всего, что его укусит змея. У американца главный страх — попасть в автомобильную катастрофу. Два других наиболее действенных на американцев пугала — недостаточная пенсия в старости и рак.
А вот в России люди больше всего боятся болезней, преступности и нищеты. Хотя нищета в списке кошмаров россиян — на первом месте. В других странах подобные опасения связаны обычно с потерей работы. Но не в России. Страхи эти у нас не соприкасаются и не связаны между собой. Если страх нищеты стоит здесь на первом месте, то страх потерять работу — только на пятом. Подобный разрыв для всего остального мира был бы немыслим и необъясним. А дело все в том, что в России гарантий от нищеты в работе никто не видит. Можно не работать и быть богатым, а можно работать и жить в нищете.
В экономически развитых странах в перечне главных тревог среднего человека такой позиции, как «страх нищеты», просто нет. Ни на первом месте, как в России, ни на пятом, ни на десятом. Иное дело, что потерять работу не в радость никому и нигде. В Греции, Италии и Великобритании, где пособия по безработице невелики, этот страх мучает большинство населения (в отличие от соседних — Голландии, Бельгии, Дании, где пособия практически равны зарплате).
Мы исконно привыкли считать себя «добродушным народом». Вот что записал 9 декабря 1764 года в своем дневнике Семен Порошим — воспитатель будущего императора Павла I: «Его превосходительство Никита Иванович Панин и граф Иван Григорьевич рассуждали сегодня за обедом, что если бы в других местах жить так начали, как мы здесь живем, и также открыто, то все перекрали бы и всех перерезали бы. Мы запираем ворота только деревянным запором. А в других землях строятся замком, и ворота на ночь закрывают замком железным. Но все равно посреди города воруют и разбойничают. Причину такого благополучия видят в добродушии нашего народа».
Сегодня — наоборот. На наших окнах решетки, наши двери — из стали... С началом реформ страх перед криминалом прочно укоренился на втором месте. Семеро из десяти россиян боятся встречи с преступником в любой день и в любую минуту. Каждый третий ожидает, что встреча эта обернется для него увечьем или его убьют.
И при этом шестеро из десяти россиян не доверяют милиции. На шкале страхов милиции боятся больше, чем экологических бедствий и катастроф.
В европейских странах и в США соотношение обратное. Из десяти американцев полицией недовольны всего лишь двое («недовольны», а не «не доверяют»!). А восемь из десяти считают, что полиция работает «очень хорошо» и «хорошо».
Принципиальное отличие между нами и нашими зарубежными соседями — мы тем больше боимся преступности, чем выше ее уровень. А на западе — вот парадокс! — опасения людей возрастают, когда криминогенная обстановка, наоборот, стабилизируется.
Так, в Англии преступность снижается из года в год. А страх перед ней растет из года в год. Вероятность, что к вам заберутся в дом, по статистике составляет в Англии всего 4 %. А боится этого 21% населения. Без фактических на то оснований... Каждый третий англичанин боится, что в его машину залезут или вообще угонят ее... Страх перед преступностью в Англии сегодня в несколько раз больше, чем сама преступность.
Поэтому борьба против нее сосуществует в Англии с борьбой против не влезающих ни в какие ворота страхов. Несколько лет действует программа «Антистрах».
Программа эта — пока безуспешно — пытается противостоять и боязни заболеть чем-то неизлечимым. Этого опасаются повсеместно, но очень по-разному.
Так, опрос, проведенный среди американцев, выявил, что более чем из двадцати главных их страхов почти половина связана со здоровьем. Американец больше всего боится пищевых отравлений, всевозможных болезней, вирусов, травм и... электромагнитных полей. Но страхи, и это очень интересно, касаются только его самого. Если судить по результатам опроса, здоровье близких находится за чертой тревог.
Значит ли это, что ему безразличны здоровье его родителей, детей или жены? Довольно странно, и попахивает глупым обвинением американцев в идиотском эгоизме, обращенном только на самого себя. Но надо положить руку на сердце и признать, что действительно при подобных опросах в России картина была совершенно иной. Страх за близких и, прежде всего, за их здоровье, не просто присутствует постоянно, а опережает намного(!) все тревоги в отношении своего здоровья и самих себя...
Страх за здоровье близких, а после этого и за свое, в России еще сильней потому, что врачам не доверяет здесь каждый второй.
Фобии
Фобии — это особый, сугубо выборочный род страхов. Во время Крымской войны, под Севастополем молодой поручик выскочил вдруг из окопа прямо под английские пули и разрывы шрапнели — в тот момент шел как раз интенсивный обстрел русских позиций. Безумный поступок этот порожден был не избытком храбрости, а скорее — наоборот. Все дело было в том, что поручик (это был Л.Н.Толстой) испугался смертельно: он заметил в окопе крысу.
Самая распространенная фобия у англичан (она занимает первое место) — страх пауков, арахнофобия. Профессор Ст.Палмер, (факультет психологии Лондонского университета) много лет изучает этот недуг. Даже в его кабинете при виде паука, бегающего в пробирке, пациенту становится плохо от страха. Интересно, что среди боящихся, почему-то больше мужчин. И это вопреки тому, что «по нормам британской культуры не полагается, чтобы мужчина высказывал страх в отношении змей и пауков», как отметил профессор Палмер.
Страх перед пауками и змеями, считают ученые, заложен в генной памяти и восходит к удаленным от нас на миллионы лет временам, когда предки современного человека обитали в африканской саванне и спали по ночам на деревьях: Ядовитые пауки и змеи были постоянным кошмаром ночного их бытия.
Глубинный, наследственный уровень этих страхов косвенно подтверждается и экспериментально. В Ирландии, как известно, не водится змей. Для исследований отобрали ирландских детей, которые не только никогда не видели змей, но предусмотрительно — из семей, где не было телевизоров. Им показывали разных животных, на которых они с интересом смотрели. Но когда им показали змею, дети оцепенели от ужаса...
Но вернемся к взрослым, поскольку, как тонко отметил Жюль Ренар, «по ночам нам гораздо страшнее, чем детям». Самые страшные, с точки зрения англичан, существа после пауков — это... другие англичане. Социальная фобия — это страх перед толпой, страх многолюдных сборищ. Перспектива в гуще людей оказаться стиснутым повергает среднего англичанина в ужас.
Страдающий от социальной фобии не может заставить себя войти в комнату, где есть хотя бы несколько человек. Оказаться в компании для него пытка. Среди людей он чаще всего молчит, а если к нему обращаются, отвечает всегда односложно и не смотрит в лицо того, с кем говорит. Подобным страхам в той или иной степени подвержен в Англии каждый второй.
Одно из лондонских агентств по трудоустройству поручило психологам пронаблюдать за теми, кто обращается к ним, чтобы найти работу. Принятая процедура включает непринужденное собеседование с претендентом за чашкой чая. Его просят рассказать о себе, кем он работал и какую работу он хотел бы получить.
Психологи, проводившие это исследование, были поражены, насколько люди, оказывается, подвержены социальной фобии, страху общения с другими людьми. Во время такой беседы руки у многих мелко дрожали, и они расплескивали чай на себя. А некоторые от волнения не могли вспомнить свое же имя! Три четверти приглашенных
признались, что от разговора с незнакомым человеком чувствуют страх, который им с трудом удается преодолеть.
Ниже приводится тест, который позволяет проверить себя в отношении социальной фобии. Достаточно цифрами обозначить, насколько бы вы хотели избежать той или другой ситуации.
- Все равно — 0.
- Лучше бы избежать — 2.
- Определенно я бы предпочел этого избежать — 4.
- Приложил бы все усилия, чтобы избежать — 6.
- Всегда и любой ценой постарался бы избежать — 8.
- Одному ехать в пустом автобусе.
- Идти одному по многолюдной улице.
- Входить в магазин, где полно народу.
- Оказаться одному где-то в городе, далеко от дома.
- Оказаться на открытом пространстве.
- Чтобы мне делали уколы.
- Посещение поликлиники.
- Вид крови.
- Мысли о том, чтоб попасть в аварию или заболеть.
- Визит к зубному врачу.
- Есть и пить вместе с другими.
- Заметить, что кто-то на тебя пристально смотрит.
- Разговаривать с людьми, облеченными властью.
- Ситуация, когда тебя критикуют, осуждают за что-то.
- Говорить публично, выступать перед аудиторией.
Если сумма, которую набрали вы, составляет 15 или немного больше, вы более или менее в норме. Если же ваш результат превышает 20 баллов... Что ж, по крайней мере, вы в большинстве.
Например, 75 процентов канадских женщин (19-65 лет) оказались подвержены тем или иным фобиям или страхам. Причем каждая третья страдает от социальной фобии, страха общения.
Впрочем, других фобий хватает тоже. Некоторые испытывают непреодолимый страх перед числом «13». Каждый четвертый немец смертельно боится его и старается всячески избежать. Еще больше подвержены этому страху французы. Если за столом оказалось 13 гостей, хозяин звонит в специальную службу, откуда тут же присылают человека, который своим присутствием изменит роковое число. Причем, это будет не просто первый встречный. Фобия на число «13» породила своего рода специальность, которая так и называется «профессия 14-го гостя». Прекрасное ремесло, по-моему!
Заметен страх открытого (агарофобия) или закрытого (клаустрофобия) пространства. Еще резче выделяется страх перед дантистами (одонтофобия). Четыре миллиона англичан готовы перетерпеть самую свирепую, самую невыносимую зубную боль, лишь бы не ходить к врачу.
Или вот еще — порождение последних десятилетий — фобия метро. Жертвы ее чувствуют непреодолимый ужас от самой мысли, самой перспективы спуститься под землю, вниз. Они готовы добираться куда угодно на автобусах, даже пешком, но только не на метро. По социологическим данным, из-за этой фобии избегают пользоваться метро каждый тринадцатый взрослый в Москве, а в Лондоне — каждый десятый.
Стала быстро расти «аилурофобия» — страх перед кошками... С чего бы нам их бояться?
С фобиями вообще связано много загадок. Например, если льет проливной дождь, страдающему от социальной фобии легче выйти на улицу и даже войти в многолюдный универмаг. Почему-то в плохую погоду фобии ослабевают. И ношение тяжестей тоже почему-то делает это бремя легче. Некоторые специально носят в сумке кирпич, а то и два. Говорят, помогает...
Почему-то все чаще нам нравится... страх
Когда-то, чтобы посмотреть на публичную казнь, на площадь сбегался чуть ли не весь город. Люди спешили занять место, откуда будет видней. Шли как на праздник, всеми семьями, с ребятишками, которые радостно скакали вокруг. Перекликались на ходу оживленно, предвкушая то, что им предстоит увидеть. Видеть же им предстояло, как кому-то отрубят руки, одну за другой, потом ноги. Помост зальет кровью, а казнимый будет долго и страшно кричать. А потом, уже напоследок, палач отрубит ему и голову, и, подняв за волосы, будет держать высоко, чтобы увидели все. Но еще интересней бывало, когда жгли кого-то живьем. В безмолвии, напряженно, ждала толпа, когда огонь подступит ближе к осужденному, и он или она начнет кричать...
Побежали ли бы вы на площадь, чтобы все это смотреть? Наверное, нет... Мы стали гуманнее? Возможно... А возможно, у нас просто нет необходимости куда-то бежать — увидеть, как убивают других, можно и не выходя из дома. Телевизор, видеомагнитофон...
В кинотеатрах тоже, как правило, людно, когда там крутят очередной фильм ужасов. А в наших книгах, чем круче завернут сюжет, чем больше наворочено страхов, тем больше нам это нравится, тем милее.
Так что не нужно строить иллюзий в отношении наших с вами нравственных совершенств. Те, кто просиживают сегодня часы у телеэкранов или в кино, — это та же толпа, что когда-то сбегалась на площадь. Рынок заполнен людьми, которые готовы платить за то, чтобы их пугали.
Спрос на страх возрос в сегодняшнем мире, как никогда. Судите сами: отснять триллер «Scream-1» («Крик») стоило 15 млн. долларов. А дохода в первый же год проката он принес 103 млн. Иными словами, прибыль составила 750 процентов. Такую же прибыль принес триллер «Scream-2». Другой из американских фильмов ужасов «The Blair Witch Project» («Ведьма из Блэр») обошелся в З0 000 долларов. Всего! А доход от его проката только в США и Канаде принес 140 млн. Иными словами, каждый вложенный доллар вернулся в течение года, неся с собой еще 46,5 тысяч. Какой это процент, можете подсчитать сами. У меня это не получается, дрожит рука.
Малая, но поучительная часть «Индустрии страха» — парковые аттракционы, предназначенные для того, чтобы насмерть напугать человека. Если вы приходите в парк, вы можете найти их с завязанными глазами, на слух. Издали слышно, как там кричат женщины и мужчины. Самый простой трюк одного из таких устройств — это вздернуть рывком посетителя вместе с другими на огромную высоту, перевернуть вниз головой и сделать так, чтобы он почувствовал, будто начинает падать. За этим следует множество резких бросков в разные стороны и серия бешеных рывков вниз.
Еще более изощренная машина страха — тележка («coaster» — «подстаканник»), распахнутая со всех сторон. Она набирает скорость от 0 до 100 км/час за 4 секунды. Траектория ее специально рассчитана так, что сидящему в ней кажется, будто он на полном ходу вот-вот врежется либо в стену, либо в столб опоры, либо в другую тележку. И хотя этого и не происходит, от удара отделяют всего несколько миллиметров, но ужас, что это случится, всякий раз оказывается, пережит сполна. Чтобы было еще страшнее, тележки намеренно сконструированы так, что в эти секунды издают металлический скрежет и звуки, имитирующие крушение и удар.
В некоторых аттракционах такая же открытая со всех сторон тележка ввозит посетителя в большой водоем, где полно шевелящихся крокодилов. Крокодилы вполне реальные. Садистский момент заключается в том, что движение там вдруг замедляется и пассажиру начинает казаться, будто в системе произошел сбой, и тележка с ним остановится там вообще...
Один из менеджеров таких аттракционов (Флорида) так комментирует происходящее: «Когда после аттракциона посетитель выходит из павильона, даже со стороны видно, что от страха у него перехватило дыхание, сердце колотится, и он напуган до смерти. Но обычно он тут же становится в очередь, чтобы испытать все это опять».
Действительно, когда мы испытываем страх, в организме происходит мощный выброс адреналина. Это — гормон «опасности». В организм поступает мощный биостимулятор, активизирующий мгновенно все его функции. «Адреналин сам по себе — великолепный наркотик», — признает английская писательница классик романов ужасов Вал Макдермид. — Он возбуждает мгновенно, он легален и совершенно бесплатен».
Замечали вы, что, когда у вас неприятности и проблемы, вы с особой охотой берете в руки детектив, роман ужасов? Или смотрите страшный фильм... Сопереживая героям, вы приняли некую дозу страха. За них. И, соответственно, получили дозу адреналина. Себе.
Помимо адреналина, есть еще одно вещество, количество которого в организме резко возрастает всякий раз, когда мы чувствуем страх. Это — серотонин. Увеличение его тут же снимает депрессивные состояния. Именно поэтому серотонин активно используют последние годы в качестве антидепрессанта.
Но для того чтобы адреналин и серотонин поступили нам в организм, нужно как следует испугаться. Испытать неподдельный ужас. У множества поколений, что жили до нас, это происходило само собой. Страх приходилось испытывать постоянно. Организм у нас физиологически остался тем, что и был. И чтобы нужные вещества поступали в кровь, мы вынуждены сами искать страхи на свою же голову.
Если взглянуть на ситуацию под этим углом, то, как мне стало понятно сейчас, и статью-то эту я задумал писать затем, чтобы устроить себе добавочный стресс и испытать страх — пока будут ее читать в редакции и решать, брать или нет. И тогда сразу поднимется у меня и серотонин, и адреналин. А если вам надо кого-то испугать — себя или других, сообщите. Мы с удовольствием напишем!!!