Гартман из той подлинно золотой молодежи, которая все чины свои добывала в боях, как и подобает дворянину. Этот изысканный аристократ конногвардеец участвовал в войне с Китаем в 1900 году. Затем в войне с Японией. Звание генерала и орден Георгия 4-й степени поучил в Пруссии командиром лейб-гвардии конного полка. Самый привилегированный полк русской армии сменил на курдистанский отряд и дикие годы Мидии.

    В Белой армии генерал-конногвардеец возглавлял безумно дерзкую Дикую (Кавказскую) дивизию. Держать на поле боя генерала свиты Его Величества командира конногвардейцев, знавшего всю властную и аристократическую прослойку Европы, было непродуктивно. С 1919 года генерал Борис Гартман до 1924 года исполняет должность представителя Белого движения в Великобритании. До самой смерти в Ницце в 1950 году Гартман – начальник 5-го отдела Российского Общевоинского Союза (РОВС).

    Самым прославленным отрядом специального назначения командовал казак-терец Лазарь Бичерахов, будущий генерал Белой армии. В Иране он еще с Персидского похода 1909-1912 годов. Тогда в бою с кордами-шахсевенами в Прикаспии он в одном бою получил три ранения, но строя не покинул. Бичерахов был заслуженно кавалером ордена Георгия IV степени. О таких как осетин Бичерахов говорили в войсках «Бог Войны». Он укрепил родовую славу воинов. Его отец служил вахмистром в Конвое Императора Александра II .

     Генерал Баратов скажет о своих «спецназовцах» в последнем приказе за июнь 1918 года по Корпусу: «В особенности лихой Кубанский партизанский конный отряд войскового старшины Шкуро, который, как и войсковой старшина Бичерахов, восполнял недостаточную численность своего отряда доблестью и отвагой. Отряд в две сотни заменял целый шестисотенный полк».

     Выполняя роль боевого арьергарда корпуса, отряд Бичерахова участвовал осенью 1917 года в последнем наступлении русской армии в Великой войне. Тогда в Месопотамии после разгрома турок Бичераховский отряд удостоился особой похвалы командующего армией союзников генерала Маршала. Весной 1917 года генерал Баратов приказал Бичерахову действовать в тылу турок в горах Керманшахского Кордистана и пресекать диверсии кордов на русских коммуникациях. Вспомним оценку генерала Баратова: «Отряд в две сотни заменял целый шестисотенный полк». У Бичерахова действовали две «сверхдоблестные» сотни, которыми командовали два Георгиевских кавалера уже тогда Всероссийские знаменитости. Один из них Василий Гамалий , после Оренбургского казачьего училища вышел в 1-й Уманский бригадира Головатого полк Кубанского войска, который стоял в крепости Карс. Четырьмя годами ранее после привилегированного Николаевского кавалерийского училища в этот же полк в Карсе поступил Андрей Шкуро. Видимо воздух Карса давал особенный воинский настрой.

    Имя Гамалия прогремело по всей России и союзным армиям после 300-верстного беспримерного рейда его сотни среди враждебных тогда кордских племен на соединение в Месопотамии с англичанами. Даже бывалые воины были потрясены этим дерзким рейдом, который сам тянет на талантливый киносериал и сверхбоевик. Англичане наградили сотню. Император Николай II удостоил войскового старшину Гамалия ордена Св. Георгия IV , а его сотню всю наградил Георгиевскими крестами. Так родилась знаменитая «георгиевская сотня» Гамалия из 1-го Уманского полка, заслужившая песни и восторженные стихи. Дела «спецназа» в Иране и давали русскому обществу чувство несгибаемости. О Гамалии-полковнике писали «могуч, как вековой дуб. Прямолинеен. Его не согнешь» (П. Стрелянов). Гамалий еще в училище пользовался авторитетом непререкаемого вожака.

    Главное, что отличало Бичераховские сотни спецназа – это жесточайший отбор бойцов. В казачьем полку стандартного состава числилось, обычно, тысяча казаков и столько же лошадей или несколько больше. Кроме того, полк располагал обозами двух разрядов. В мирное время каждая сотня имела в строю 120 казаков, а на время войны – 135. В шести сотнях полка – 810 строевых. Еще сотня казаков входила в команды: трубачей, связи, обоза, писарей, медицины, ветеринаров, кузнецов – всего сто человек. В полках обычно около 25 офицеров, два-три врача и несколько военных чиновников. Каждому из них по закону полагался один конный вестовой и один денщик. Так в полку набиралась тысяча человек ( А. Елисеев, стр. 281).

    Из офицеров «спецназа» особой удалью, статью и артистизмом и мертвой хваткой отличался потомственный дворянин, известный после войны в Европе и Америке как полковник «Де Базиль» и руководитель прославленной русской балетной труппы. Абсолютный показатель дворянского благочестия – это врожденный вкус к отбору. «Де Базиль», а точнее Василий Григорьевич Воскресенский был наделен этим качеством как хороший музыкант – абсолютным слухом. Отбор в его особый отряд даже для военного времени был суров.

    Главный принцип его командования и воспитания – личный пример. Рослый, гибкий и сильный Воскресенский не знал ни преград, ни устали. На его теле не было живого места от рубцов и шрамов. После даже тяжелых ранений этот последний великий дворянин и офицер возвращался в строй. Василий Воскресенский относился к войне как к долгу, но и как художник. На японскую войну он пробрался 16-летним добровольцем. Он был бойцом не по выпуску из училища, а как сказал герой Пушкина Гринев в «Капитанской дочке»: «Я природный русский дворянин». В войну 1914 года он вступает как обстрелянный прапорщик, а в 1916 году уже полковой адъютант (т.е. начальник штаба) 3-го Сводно-Кубанского полка. Вскоре командир особой сотни партизан. Имя Воскресенского гремело по всему фронту. В свой Особый отряд он по тщательному отбору набрал две тысячи отчаянных кордских всадников. Это два полноценных кавалерийских полка.

    Отряд Воскресенского выдержал тяжелые бои под Сенне, столицей Арделана, под Бижаром. Воскресенский вел русский авангард к переправе через кордскую реку Диала, которая впадает в Тигр недалеко от Багдада и древнего Вавилона. По устью этой реки спустились иранцы Загроса в конце III тысячелетия (2142 г. до Р.Х.) по просьбе шумеров и стерли с лица земли работоргующий Аккад. В 539 году до Р.Х. по той же реке «мидиец Кир» приведет войска для захвата Вавилона и освобождения евреев из плена. Теперь два полка кордских всадников действуют здесь под началом блистательных русских офицеров.

    Отряд Воскресенского после рейда по тылам турок удостоился чести боевого поздравления командиром корпуса Баратовым перед строем «воскресенцев». Генерал Баратов сказал им тогда, что желает, «чтобы все чины его армии проявляли такую же храбрость и доблесть в беззаветном служении России». В этом историческом служении России и корды сражались с русскими плечом к плечу и делали древнее неистребимое мидийское дело. Пути России и Кордистана, наконец, совпали на поле боя с общим врагом.

     Корпус Баратова последним русским соединением покинул поле Мировой войны, сохраняя боевые порядки, тому доказательство телеграмма комкору Баратову от войскового старшины Бичерахова из Хамадана, где рыдал над телом лучшего друга Александр Македонский в столице кордов: «Хамадан. 28.11.1917 г. Докладываю, что я командир отряда, называемого Бичераховским, что этот отряд сформирован законно… все чины отряда доверили мне… свою волю и свои жизни в полной уверенности, что я буду делать все возможное для пользы Родины в войне с противником и никогда не изменю нашей Родине. Я решил: остаться на фронте, продолжать воевать, не участвовать в перемирии и считать все переговоры о мире предательскими, как в отношении России, так и в отношении наших верных союзников. Это решение мое и я один отвечу за него перед Россией».

     На телеграмме рукой Баратова: «Молодец Бичерахов». В 1918 году при ликвидации Персидского фронта отряд Бичерахова, куда входил «спецназ» Шкуро и Воскресенского, составлял заслон. Сам Бичерахов выполнял роль начальника русского арьергарда. Генералы Бичерахов и Шкуро и полковники Гамалий и Воскресенский командовали «сверхдоблестными» полками Белой армии и выполняли свой долг перед Россией как понимали и как подсказывала им совесть.

     После войны в Европе продолжали шуметь «русские сезоны» сценические. Десятилетиями нашим олухам театральным внушали, что эти сезоны создавал лишь один гнилой эстет Дягилев. Между тем, как замечает Стрелянов, в эмиграции В.Г. де Базиль всецело посвятил себя русскому искусству. «Благодаря своей неутомимой энергии, таланту и врожденному художественному чутью» этот казачий офицер «собрал воедино рассыпанную храмину Русского Балета и воссоздал его былую славу во всем мире, воспитав целую плеяду молодых танцовщиц и танцовщиков из русской среды».

     Осведомленный и влиятельный английский журнал «Обсервер» признавал, что «Русский Балет, созданный В.Г. де Базиль за границей, по сравнению с балетом СССР по своему блестящему составу и художественному обрамлению и содержанию стоит неизмеримо выше и является настоящим перлом подлинного искусства России…». Василий Григорьевич Воскресенский умер в 1951 году, на его могильной плите на кладбище Сен Женевьев де Буа в Париже выбито « CoLone ge Basile », 16.09.1888 – 27.07.1951».

    Зимой с 1917-го и 1918 год Персидский фронт еще держали русские полки Корпуса Баратова, до зимы 1917 русские казаки еще стояли в регионе Равандуза, Солеймании Киркука в Ираке. Вскоре лучший русский корпус стал покидать пределы исторической Мидии и уходить домой. Офицеров корпуса ждала в Армавире страшная Голгофа. Их видно поджидали. Полки, сохранявшие боевой порядок и верность офицерам, страшили разрушителей. В это время все узловые станции были заняты распропагандированными частями еще недавно 29-й Железной дивизией, наводившей ужас на аскеров. Сейчас над ней витал разинско-махновский дух ненависти к иерархии и дисциплине.

    В Армавире 68 офицеров корпуса Баратова арестовали бывшие солдаты бывшего Дербентского, теперь красного, полка. При отправке офицеров из Армавира в Екатеринодар на станции Ладожской вчерашние соратники и братья по борьбе напали на эшелон. Шестьдесят офицеров-героев, цвет казачества были перестреляны, изрублены и подняты на штыки. Среди убитых были национальные герои и Георгиевские кавалеры сибиряк генерал-лейтенант Эрнст Раддац и генерал майор Александр Перепеловский, бывший офицер Собственного Его Величества Конвоя.

    Они разделили судьбу России, но вряд ли вошли в сонм новомучеников, ибо русская Церковь в основном считает мучениками только священнослужителей, в сущности тех, кто более других породил своей инертностью и византийской робостью эти зверства. Только в свете этой бессмысленной и беспощадной бойни братьев можно постигнуть последовавшее в том же году убийство царской семьи. Как бы не лукавили лжепатриоты, убийство родного Батюшки Царя и его семьи произошло в русском доме и совершено русскими руками. А потому вина за это жуткое преступление не на восемьдесят процентов, не на девяносто пять и даже не на девяносто девять процентов, а на все сто процентов до триллионной доли микрона и до последней молекулы и атома целиком лежит на русском народе, соборно клявшемся в верности Романовым. И ему одному, русскому народу, молить о пощаде Творца. Только в полном сознании вины лежит путь к обновлению и возрождению.

    Отца убили в его родном доме. Убили дети. Подстрекал ли кто-либо детей? Направлял ли? Не имеет значения. Ищущие мировых заговоров – злейшие враги исцеления. Не перекладывай вины. Не юли. Более того, от покаяния должны быть отстранены все сочувствующие и все инородцы. Предстояние в трагическом одиночестве перед Богом и есть путь спасения. Такая позиция требует трагического мужества, душевной отваги и веры. Если русский народ отринет «мировые заговоры» и примет свою судьбу один на один перед Богом, то этот акт станет главным делом его истории. И делом глубоко сокровенным, интимным и одиноким.

    Время корпуса Баратова – самая счастливая эпоха в истории Кардоэны после утраты мидийцами-кордами власти над Ираном после казни великого Мага-йязида Гауматы и узурпации власти лгуном Дарием. Любопытно, что первая наскальная надпись ахеменидов как и последняя надпись там же через тысячу лет были высечены на скале у Хамадина, откуда потомок алан, неукротимый русский офицер, терский казак, Лазарь Бичерахов послал в 1917 году телеграмму генералу Баратову (Бараташвили), терскому казаку, о своем намерении драться до конца, чтобы сохранить честь русского имени. Историю Иранского похода «сверхдоблестного корпуса» должны изучать в русских, грузинских, украинских, осетинских, немецких и кордских школах.

    Но Иранский поход имел еще романтическое продолжение в трагической и славной судьбе великого офицера и атташе Захарченко. Его судьба и особенно его любовь к, быть может, одной из самых удивительных женщин, когда либо ходивших по русской земле, по плечу в экранизации только Никите Михалкову – лучшему нашему режиссеру последнего столетия.

    Речь идет о его встрече с пензенской дворянкой, выпускницей Смольного института благородных девиц Марией Лисовой, к тому времени ротмистру «спецназа», имевшему полный бант – четыре Георгиевских Креста. Лисова приходилась племянницей генералу Кутепову, последнему командиру лейб-гвардии Преображенского полка. Окончив Смольный институт, Лисова уехала в Швейцарию (Лозанна), чтобы усовершенствовать знания и, вернувшись, служить России. Лисова была из плеяды петровской пробы, в то время набиравших силу, как князь Хилков, уехавший на заводы США и, вернувшись, стал министром путей сообщения, как конструктор Сикорский и будущий металлург академик Бардин. То была новая генерация русской дворянской молодежи. Не случайно после 1917 года двадцать русских академиков умерли с голоду, но не согласились покинуть Россию.

    Повторим, русская монархия сегодня особенно прекрасна своей невозвратимостью, не потому ли рыцари Белой мечты с каждым годом светят все ярче. Мария Лисова обладала особым инстинктом великой женщины на распознавание бесстрашных и рыцарственных мужчин. Казалось, они не могли не встретиться с полковником Захарченко. Они соединили свои судьбы. Мария стала Захарченко Шульц. Они стали вместе служить Белому делу и переправляли к Колчаку офицеров. Вскоре им пришлось бежать. Выбор пал, разумеется, через Астрахань в Иран, где у Захарченко необъятные связи. Но жизнь в Иране была сытна, но мучительна. Они вдвоем вновь в Белом движении, но на поле боя. Вскоре Захарченко умирает от ран. Мария с обмороженными руками и ногами попадает в Новороссийске на последний пароход. За границей Мария не находила себе места. Она рвалась в бой. Перед ее глазами стояли литургические «психические» атаки марковцев, где рядовыми служили офицеры и даже генералы. В атаку они шли в полный рост в некоторой монашеской отстраненности от жизни. Черные мундиры. Черепа и кости на фуражках в знак презрения к смерти. Поверх перчаток четки с крестом насельниц из монастырских обителей. В одной из таких атак пуля сразила полковника Захарченко.

    Мария Лисова поддалась на чекистскую приманку операции «Трест». Когда осознала обман, отстреливалась на Смоленщине до предпоследнего патрона в год 1927-й. Так ушла из жизни прекрасная всадница Мария Лисова, будто пушкинская Татьяна Ларина сменившая служение или тургеневская Лиза Калитина, смешившая монастырь на поле боя за земное отечество. Мария Лисова из плеяды святых жен Руси. Удивительно, но и она побывала в Иране. Захарченко отослал ее на родину первой, дав в провожатые двух рослых кордов из Казачьей дивизии Шаха, где он служил в молодости.

     * * * *

    За двести лет на службе Российской Империи казаки, начав с Азовских походов Петра, добились славы лучшей кавалерии мира. Их полки входили в Берлин трижды в трех войнах. С Суворовым они достигли родины Вергилия Мантуи в Италии и прошли Альпы. Площади Парижа видели казачий ритуал встречи боевых знамен. В десяти победных войнах с Оттоманской Портой десять раз казаки видели перед собой спины бегущих аскеров и в 1788 году стояли со Скобелевым в виду Константинополя. В 1900 году казаки с боем вошли в Пекин, открыв эру войн XX века.

    Но по особому воодушевлению, стойкости и удали, всех превзошел Иранский поход. Здесь впервые казаки вели самостоятельную стратегическую войну под казачьим руководством, в мистическом центре мира на родине Заратуштры. Имя его с древнекордского переводится как «Утренняя заря». Впереди их ждала кровавая гражданская война и парад победы 24 июня 1945 года.

    С первой минуты своего появления на русской земле казаки действовали как пограничная стража и универсальная разведка, а полки их все века были пронизаны спецназовским духом. Когда война потребовала действий особо отборных частей, первыми откликнулись казаки и дали лучший спецназ Русской армии. Видимо и сейчас не случайно каждый третий офицер в воздушно-десантных войсках из казаков.

    Иранский как и Турецкий фронты по условиям театра и удельному весу кавалерии, которая действовала против курдской кавалерии или в союзе с ними давал наибольший простор для конных партизанских рейдов.

    Ни одна война, которую вела Россия не дала такого количества блистательных офицеров как Первая мировая, которую участники справедливо называли «Великой». Отечественная война с Наполеоном (1812-1815) породила галерею героев в Зимнем дворце, где представлены портреты более трехсот генералов. Великая война вместе с ее продолжением – Белой борьбой, дала бы галерею более тысячи великих офицеров, лучшее, что породила Русь совокупным усилием тысячелетий. В переднем ряду этих бойцов – офицеры русского спецназа или особых отрядов, воины коих украшены Георгиевскими крестами.

    Отряды особого назначения или по нынешнему «спецназ» выделили все конные дивизии. И все они соревновались в доблести. Имена их знали на фронтах. Практически все они влились в Белое движение. Андрей Шкуро и Лазарь Бичерахов служили в генеральских чинах. Полковники Василий Гамалий и Василий Воскресенский «де Базиль» полковниками командовали отборными бригадами и дивизиями. Последний в 1918 году показал себя одаренным руководителем морской войны на Каспии.

    Одним из лучших «спецназовцев» на Западном фронте был сотник В.М. Чернецов. Прежде чем возглавить отряд особого назначения, он уже прославился как самый бесстрашный и находчивый разведчик 4-й Донской казачьей дивизии. Сотник Чернецов был трижды ранен перед тем как возглавить отряд своей дивизии. Слава о сотне Чернецова быстро разошлась по фронтам.

    Но историческое имя Чернецову принесли его поразительные подвиги в самом начале Белой Борьбы на Дону. Несколько месяцев он метался со своим отрядом по Дону и спасал положение повсюду. Уже тогда за ним закрепилась слава Белого богатыря Дона. 22 января 1918 года полковник Чернецов был предательски сражен в неравном, как всегда, бою.

    Говорят его смерть от руки предателя могла сломать Каледина, преклонявшегося перед прямотой, бесстрашием и духовным величием Чернецова. Всегда задумчивый и серьезный атаман Каледин, сочетавший в себе отвагу, благородство и некоторую как сказали бы в народе «кручину», говорят, покончил с собой. Каледин – основатель, по сути, всего Белого движения, как полковник Чернецов – один из лучших русских спецназовцев. Не отняла ли жизнь обоих предательская пуля. Ни один генерал не мог к 1918 году сравниться с Калединым в мудрости и воинских заслугах.

    На Московском совещании в 1917 от имени 12 казачьих войск заявил: «Россия должна быть едина и должен быть положен предел сепаратистским стремлениям…» За эту же идею отдал жизнь великий «спецназовец» полковник Чернецов.

     Говоря о сепаратистах, атаман Каледин имел в виду прежде всего самостийную смуту на Кубани, вожаков которых Деникин называл «скорбноголовыми». Одним из таких «скорбноголовых» был на Кубани профессор Щербина – поразительно писучий и такой же бездарный.

     Все упомянутые в этой работе выдающиеся партизаны – вожаки «спецназа» проявили одинаково бесстрашие, верность, глазомер разведчика и отеческую заботу о своих рядовых братьях. «Спецназ» стал при них своеобразным боевым братством. Без братской верности спецназ не способен воевать в чужой и агрессивной среде в тылах противника. Каждый из них неповторим и незауряден. Но по особому величию духа, высокому строю души мы среди этих равных богатырей особенно выделяем полковника Вознесенского «Де Базиль» и полковника Чернецова, добившегося того, что его соратники после смерти вождя до конца называли себя «чернецовцами». Белые офицеры и казаки, проливавшие кровь против большевизма, легко поддались германской пропаганде и поверили Гитлеру, что его главный враг – большевизм. Сильная Россия, тем более национальная, никому не была нужна, тем более Гитлеру, помешанному на Германском тысячелетнем рейхе.

     Что говорить о простых воинах вроде генерала-наездника Шкуро, если даже искушенные иерархи поверили Фюреру. В начале войны Глава русской зарубежной церкви митрополит Анастасий обратился к Гитлеру с посланием, где называл его: «Богоданным вождем народов, который освободит Россию от коммунизма». Об этом написано в связи с интервью с осведомленным митрополитом Куражским Антонием (Андрей Блум) * . Так же говорится, что в Париже во время оккупации шли ежедневные молебны о победе германцев».

     Все первые спецназовцы-офицеры и рядовые казаки оказались в эпицентре трагических и кровавых событий. Выбор они делали, подчиняясь присяге, офицерской боевой солидарности или собственному сердцу и заветам отцов. Никто им не может быть судьей теперь, кроме Творца.

Кавад Раш.

* См. журнал «Златоуст» №1, 1992 г ., примеч. ред. к статье митр. Антония.