Офицер есть высший и наиболее чистый тип политика в правовом государстве. Он вне партий, конфессий и этносов, вне политиканских дрязг, потому офицер есть олицетворение державы, символы которой носит на воинской одежде, превращая мундир в некое подобие знамени.
Власть и политика — синонимы, а воля к власти есть воля к жизни. Одухотворённая властность есть миссия офицера на земле. Сделать из мужиков мужчин, а из военнослужащих, окончивших училища, подлинных офицеров — вот главная задача постсоветских реформ, к которым мы ещё не приступали.
Власть без дисциплины мертва. Она её воздух. Некоторые мыслители называют дисциплину душой армии. В этом случае дисциплина есть и душа государства. Флот и армия в здоровом обществе находятся в органичном единстве с государством, и душа у них одна и верна Творцу.
Глава государства только в одном случае носит высший титул «Верховного», когда речь идёт о вооружённых силах. Это означает, что он первый офицер державы. Не первый учёный, не первый врач, не первый рабочий, не первый учитель, финансист, артист или олигарх, нет, он первый офицер. И этим всё сказано. Потому любой преданный долгу лейтенант с живым чувством чести стоит всех олигархов вместе и каждого по отдельности, ибо патриотизм — религия офицера, а дисциплина — высшая добродетель и основа культуры.
Святые Отцы учат: «Послушание — выше святости». Без послушания нет смирения, свойственного богатырям, как нет повелительности и подчинения. В этом и глубокая мистическая связь миссии монаха и офицера на земле. Оба они служат Богу и России. Государство же, по Гегелю, «есть шествие Бога в миру».
Церковь можно условно отделить от государства, но тем крепче её связь с обществом. Можно и должно объявить офицера вне политики, то есть вне власти, но он будет вне политики не более, чем его «Верховный». Армия и Церковь вне политики, чтобы быть неуязвимей и сильней, ибо их миссия есть высочайшая политика вне суетности, двусмыслия, лжи, многословия и политиканства.
Формула Клаузевица о войне как «продолжении политики иными средствами» выдержала испытание временем и режимами. Другими словами, военное дело есть продолжение политики наиболее напряженными и ответственными мерами, где ставкой является высшая на земле ценность — жизнь человека.
Солдат сражается и отдаёт жизнь за «продолжение политики», ибо вооруженные силы есть политический инструмент государства, его последний довод. Только грязные люди утверждают, что «политика — грязное дело». Продажные люди всегда мечтают об армии, которую можно купить, то есть о наёмной армии. Они её хитро зовут «профессиональной» или «контрактной». Между тем все армии мира профессиональны, различаясь только в степени выучки. Армии комплектуются по принципу «призыва» или «найма», но не по принципу «профессионализма».
В уважающем себя государстве ни политика, ни её освященное веками «продолжение» — военное дело — не могут быть «грязным делом». За подобные утверждения гражданин должен немедленно расплачиваться карьерой и изгоняться из политики, как паршивая овца из стада. Почему? Потому что ни один солдат, от рядового до генерала, не станет сражаться и жертвовать собой за продолжение «иными средствами» грязного дела.
Человек был и остался абсолютным оружием на войне. И чем изощреннее техника, тем более возрастает человеческий фактор, и прежде всего возрастает роль офицера. Он, офицер, не только, по Суворову, «сердце армии», но именно он, офицер, готовит всех сержантов и прапорщиков. А из всех категорий офицеров в периоды смут, деградации, нищеты, шатаний умов особенно возрастает роль офицера-наставника, который когда-то был с абсолютной точностью назван «политическим руководителем» — «политруком». Нацисты дали им высшую оценку на войне и расстреливали первыми. Перекосы режима исказили верный первоначальный смысл имени «политрука». Если политика это и есть власть, а на войне, по признанию полководцев всех времен, в балансе победы четыре пятых приходятся на дух войск и только одна пятая — на материальные ресурсы, то человек, призванный укреплять четыре пятых от мощи армии, и должен быть политическим руководителем. И она, эта становая духовно-нравственная вертикаль, должна пронизывать армию от роты, через полк, дивизию, армию, округ до министра обороны.
Укрепление главной сферы армии, а именно её духовно-нравственной составляющей становится уже вопросом безопасности самой армии и, разумеется, государства. Мы должны отбросить старую казённую риторику, поставить дело на прагматическую основу, сблизить воспитание войск с европейскими демократическими стандартами и, опираясь на богатейшие отечественные традиции, захватить лидерство в этой сфере, лидерство в мире, сказав новое слово без милитаризма, политиканства, показухи и психоза.
Воспитание — фундаментальный принцип вооруженных сил. Армия есть общенациональная школа, где непрерывно учат и шлифуют обучение. В умной и боеспособной армии воспитанию дан бесспорный приоритет. Генерал М.И.Драгомиров настойчиво подчеркивал: «воспитание — выше образования». Смысл армии — в её боевой готовности и способности немедленно ответить на любую угрозу. А какой армии нужен образованный паникер?
В сфере воспитания войск в истории до сегодняшнего дня нет равных Петру Великому. Даже офицера-воспитателя он ввёл в армии первым, причём обозначил его функции в войске с гениальной глубиной. Петр I «политруками» в своей армии назначил знаменосцев-прапорщиков. Само по себе знамя как боевая священная хоругвь обладает высочайшей символикой.
Знаменосцем назначали прапорщика — младшего из обер-офицеров. В мирное время царь вменил ему в обязанность «во вся дни немощных посещать и смотреть, нет ли им в призирании какого недостатку»... «Ему подобает великую любовь к солдатам иметь, и егда они в наказание впадут, тогда ему о них бить челом вольно».
Знаменосец становился всеобщим заступником, утешителем и ходатаем в болезнях, проступках, во всяких несчастиях. Прапорщик становился любимцем солдат, их наставником и другом, без демагогии и фальши.
Должность знаменосца становилась прекрасной школой солдатской науки и ратного братства. В бою прапорщик держал знамя в левой руке, а правой с оружием должен был отражать врагов «даже до смерти, понеже вся рота при нем содержится».
Как писал Генерального штаба полковник Роман Константинович Дрейлинг, «бой возгорался около любимого общего заступника, который спасал самое дорогое, что есть, воинскую святыню части, честь её — её знамя! Целый комплекс аффектов и высоких чувств возбуждался в солдатах, который должен был довести их до состояния высшего самопожертвования». Солдат был готов на всё, лишь бы уничтожить опасность, угрожающую любимому офицеру и защищаемой им святыни. В случае гибели прапорщика на его место заступал ассистент, помощник по всем обязанностям.
Петр I не только создал замечательный тип «политрука» — прапорщика, но сумел сделать его и любимцем солдат.
Петр I требовал: «Офицеры солдатам должны быть яко отцы детям», «офицеры и прочие да любят друг друга верно, как христианину надлежит».
Самыми верными и прилежными учениками Петра I оказались святой адмирал Ушаков и генералиссимус Суворов, с детства выучивший его Воинский Устав наизусть. Как и Пётр I, он полагал, что ничто так не укрепляет дисциплину и боеготовность, как религиозное сознание. Командуя полком, Суворов составил для солдат краткий курс по Закону Божию и катехизис. Позже Суворов, перечисляя, что нужно знать военачальнику, чтобы стать хорошим полководцем, нашёл необходимым указать и «немного богословия».
В балансе основных свойств солдата (от рядового до маршала) на первом месте стоит воля. При хорошей развитости ума характер должен превалировать у командира во всех обстоятельствах. Он, прежде всего, вожак. Воля — вот что формирует образ офицера во все дни его жизни. Он, как это было с Жуковым, посланник народной воли в час беды.
Великие мыслители Гегель, Фихте, Шопенгауэр считали необходимым утверждать, что воля есть последнее основание жизни и бытия вообще. Для нас во всех случаях речь идет о просветленной воле.
Накануне февраля 1917 года полное разложение русской военной силы, с убийствами лучших офицеров и последующей гибелью государства, показало всему миру, что неполитизированный офицер есть плохо вооружённый идиот, который не ведает, кто им управляет, и за кого он проливает кровь солдат. Из всех воюющих армий разложилась только русская армия. Сейчас приблизительно та же картина. Только если императорские офицеры были вышколены и воспитаны, то нынешние — дезориентированы, сутулы, угнетены и набиты матом, как нечистотами. Строго говоря, у нас нет офицеров, после 1917 года одни командиры и военнослужащие с разной степенью добросовестности, героизма и приспособленчества. Сумеет ли новая Россия через кадетские корпуса и училища, через воспитание всего общества в духе православной соборности и честности воссоздать благородный и бесстрашный русский офицерский корпус? — это есть вопрос её исторического самостояния и бытия.