Поговаривают, что в России скоро начнет действовать космический аттракцион: более или менее здоровые люди смогут побывать в невесомости. Ее смоделируют в салоне специального самолета. Страдающим дефицитом адреналина за умеренную плату позволят испытать то, что не из праздного любопытства ощутили первопроходцы советской космонавтики. Предвосхищая увеселительные старты, хочу поделиться наблюдениями, которые, возможно, пригодятся любителям острых ощущений.
Для нас, землян, за четыре с половиной десятка лет обитаемый космос стал такой же обыденностью, как поездка в пригородной электричке... А на заре пилотируемой космонавтики каждый шаг в неведомое давался с большим трудом, с огромным риском. Поскольку подготовка космонавтов была задачей со многими неизвестными.
Нашей летающей лабораторией, призванной ответить на целый комплекс медико-биологических вопросов, стал переоборудованный Ту-104. Из салона самолета убрали кресла, пол и потолок покрыли мягкой тканевой оболочкой и прикрепили страховочные скобы. Кратковременная невесомость создавалась эволюцией самолета — машина взмывала на предельную высоту, а затем стремительно пикировала вниз. На этом отрезке полета на 29-30 секунд возникала невесомость, в объятьях которой тестировали на профессиональную пригодность будущих «небожителей», отрабатывали штатные и нештатные ситуации, совершенствовали методики подготовки отряда космонавтов. Через летающую лабораторию прошли и летчики истребительной авиации, знакомые с невесомостью не понаслышке, и отобранные для космических полетов инженеры, медики, другие специалисты.
Нельзя сказать, что до космических исследований невесомость не была знакома науке. На подступах к стратосфере авиационная медицина уже основательно поработала над обеспечением безопасности полетов, собрав и систематизировав результаты экспериментов и летной практики. Приступая к серии тестов на борту Ту-104, мы знали, что существует несколько типов поведения людей в невесомости.
Типология экстрима
Поведение первого типа демонстрировали люди, которые с наступлением невесомости начинали в ужасе размахивать руками, пытаясь за что-нибудь схватиться; дрыгали ногами, стараясь подыскать опору телу, приобретшему вес воздушного шара.
Из протокола наблюдений за инженером Евгением Евсеевым:
«С первых секунд невесомости появилось двигательное возбуждение, сопровождавшееся взмахами рук и хватательными реакциями, непроизвольным, нечленораздельным криком и своеобразным выражением лица (брови подняты, глаза расширены, рот открыт, нижняя челюсть опущена). Вступить с испытуемым в словесный контакт не удавалось... После полета об этих реакциях ничего не помнил. Просмотрев фильм, в котором было заснято его поведение в невесомости, был крайне удивлен увиденным».
Из отчета Евгения Евсеева:
«Я не понял, что наступило состояние невесомости. У меня внезапно возникло ощущение стремительного падения вниз, в черную бездну. Мне казалось, что все кругом рушится, разлетается. Меня охватило чувство ужаса, и я не понимал, что вокруг меня происходит».
Итак, испуг проваливания длился у людей первой группы четыре-пять секунд. А затем — мгновенный переход в радость, безотчетное счастье. Ужас падения забывался, стирался физиологическим механизмом «ретроградной амнезии» («забывания назад»). Это естественно, поскольку человек накрепко прикован к земному притяжению. Он интуитивно всегда ищет опору. Мгновенный и краткий отрыв от поверхности в беге, прыжках не лишает его привычного и потому неосознаваемого земного «магнетизма».
А если привычной опоры нет секунду-другую? В ходе биологической эволюции момент исчезновения опоры стал для существ, населяющих Землю, сигналом о начале падения. Нет опоры — значит, грядет встреча с землей. Критический момент (конец первой секунды падения) осознается, и наряду со страхом мгновенно возникает решение предотвратить падение и травмы. Включаются отшлифованные миллионами лет эволюции рефлексы: руки ищут любой предмет, способный остановить падение, ноги группируются в готовности амортизировать приземление. Эти движения названы «лифтными реакциями», потому что впервые о них рассказали пассажиры скоростных лифтов.
Вместе с тем человек подсознательно «решает», что помимо «лифтных» и «хватательных» реакций не худо бы к анализу ситуации подключить голову. Чтобы думать о том, как лучше, вернее, ухватиться за оказавшуюся рядом опору. Это не обдумывание, а что-то вроде рефлекторного принятия решения, возникающего как бы само собой. Как же в таком случае производить селекцию выбора поведения? Какое защитное действие рационально, а какое нет? Критерий отбора — опыт поколений, опыт тех, кто спасся при падении.
Падая с деревьев, обрывов, наши предки хватались за ветку или уступ и спасались от гибели. Но почти никто из них не падал отвесно дольше четырех-пяти секунд. Те, чье падение длилось дольше, разбивались. И, понятно, такого плачевного «опыта» потомство не могло наследовать, так как потомства у разбившихся быть не могло. Четвертая-пятая секунды невесомости — рубеж, после которого несостоявшийся удар о землю, видимо, расценивался как избавление от опасности. Далее невесомость воспринималась уже не как падение, а как запрограммированная радость. Вот почему на лицах наших испытуемых на 4-5-й секунде невесомости появлялась безмятежная улыбка или у них начинался приступ немотивированной радости.
Вниз головой
У испытуемых второй группы не было чувства проваливания вниз, не было чередования страха с чувством радости. Этим людям казалось, что какая-то сила тянет их вверх, иногда — что они висят вниз головой вместе с самолетом. Я пытался расспросить этих людей об их ощущениях. Они говорили: «Как-то неприятно». Даже многословные люди не могли описать своих чувств. Как правило, они отказывались от дальнейшего участия в эксперименте.
Представители второй группы перемещались в пространстве со сложенными перед грудью руками и с поджатыми ногами. Аналог позы эмбриона в утробе беременной женщины. Эта поза так и называется — «утробной».
Во время эксперимента я подплывал к человеку и пытался выпрямить его руку или ногу. Но его конечности вновь возвращались в исходное положение. Люди второй группы вели себя пассивно, не страховались от падения, а как бы пережидали опасность. Людям нелетных профессий в невесомости чаще казалось, что их тянет вверх, то есть туда, куда обращено их темя, что вместе с самолетом они поднимаются вертикально все выше и выше. Результат того, что освободившаяся от земного притяжения кровь из нижних частей туловища приливает к голове. Большинству людей, профессионально связанных с авиацией, также казалось, что их тянет туда, куда обращено их темя, но тянет потому, что они летят в перевернутом самолете вниз головой.
Только один из трех сотен людей этого типа описал свои ощущения. Из отчета инженера Арсения Миронова:
«В первые секунды невесомости почувствовал, что самолет перевернулся и летит в перевернутом положении, а я повис в самолете вниз головой. Посмотрел в иллюминатор, увидел горизонт Земли, убедился в ложности своего ощущения. Через 5-10 секунд иллюзия исчезла. При наличии иллюзии и после ее исчезновения весь период невесомости испытывал неприятное, трудно характеризуемое ощущение неестественности и беспомощности. Мне казалось, что изменилась не только обстановка в самолете, но и что-то во мне самом. Чтобы избавиться от этого неприятного ощущения, пробовал писать, дотягивался руками до различных предметов. Все это выполнял без особых затруднений. Тем не менее, чувство раздражающей беспомощности не проходило до конца режима невесомости».
Миронов — известный ученый, авиастроитель и опытный спортсмен-планерист. Следовательно, человек, командированный в космос, должен сочетать опыт полетов и практику научного анализа, разбираться в своих эмоциях и подсознательных чувствах при невесомости и рассказать о них.
К третьей группеиспытуемых принадлежали люди, мгновенно привыкающие к невесомости. Утратив вес, они спокойно работали, хотя осознавали, конечно, необычность полета. В новых для себя условиях они действовали быстрее и точнее, чем в обычной обстановке. Тогда как люди 1-й группы,пугаясь или беспричинно радуясь, допускали много ошибок.
Участники эксперимента 2-й группы впадали в депрессию: темп их работы замедлялся. Те же, кто принадлежал к 3-й группе,быстрее и лучше решали задачи, чем в обычной земной обстановке.
Удивительный Гагарин
Больше всех меня удивил космонавт № 1.
Из протокола наблюдений за Юрием Гагариным:
«В момент возникновения невесомости резко подтянулся правой рукой за поручень, укрепленный на потолке кабины самолета; левая рука широким взмахом выпрямилась вперед. При этом улыбался и разговаривал с соседом. После окончания режима невесомости — возбужден и весел. На вопрос о впечатлении сказал: «Вот это — невесомость!»
Из отчета Юрия Гагарина:
«Перед началом невесомости я стоял в салоне самолета, держась за поручень на потолке. Началась невесомость, и я чувствовал, что поплыл куда-то, хотя продолжал держаться. Здорово! Замечательное чувство!»
Поведение Гагарина было не таким, как у новичков, впервые взлетевших над мягким полом салона самолета, но и не таким, как у «ветеранов», десятки раз испытавших исчезновение силы тяжести. Он стремительно взмахнул одной свободной рукой («лифтная» реакция), а другой судорожно подтянулся к поручню, за который держался («хватательная»реакция). Значит, у него страх и он чувствует падение? Значит, его надо причислить к людям с реакцией первого типа? Но у него не было страха, с самого начала невесомости он смеялся. У Гагарина происходило своеобразное «расщепление» информационного и моторного компонентов эмоции. Правильнее сказать «удвоение эмоций»?
Самые общие представления об эмоциях имеет каждый человек. Однако земная типология чувств в невесомости неприменима. Эксперименты на Ту-104 выявили три вида эмоций. Первый вид, так называемый информационный. Страх, радость или гнев — эти эмоции несут информацию, обращенную «к себе», они готовят человека к преодолению неприятностей и заставляют действовать. Выражение страха, радости или гнева в мимике, крике — это информация «к другим» о том, что происходит.
Второй вид — «моторный». Эмоциональное возбуждение меняет характер движений человека, они ускоряются, усиливаются, даже если этого не требует обстановка (в наших экспериментах — у людей первого типа), или, наоборот, становятся скованными, заторможенными (у людей второго типа), или же становятся точнее, и только когда надо — быстрее, экономнее (у людей третьего типа).
Третий вид эмоций называют «вегетативным».Когда проявление чувств напрямую не подчинено воле и разуму. Скрытые внутри физиологические механизмы эмоций могут стать заметными для окружающих: от смущения краснеют щеки, от страха бледнеют и дрожь нападает. Наши эксперименты выявили, что испытуемые принадлежат к трем эмоциональным типам.
В первом случаечеловек демонстрировал бурные движения, вызванные узконаправленной целесообразностью мышления. Аналог земного поведения при преодолении опасности, как, например, в драке с врагом. Когда такое поведение выходит за рамки нормального, его называют маниакальным.
Второму типуприсущи заторможенные, скованные движения. Человек как бы впадает в паралич. Эмоциональный тормоз блокирует поиск выхода из неблагоприятной, кризисной ситуации. Доминирует чувство безнадежности, безысходности. Ярко выраженную форму такого состояния называют депрессией. Мучительная скованность при этом имеет двойное назначение: скованность как бы мешает человеку сделать ложный шаг — «лучше переждать?!»; в то же время мучительное чувство дискомфорта, как сигнальная лампа, горит в его сознании, напоминая, что текущая ситуация нежелательна и непременно нужно дождаться выхода из нее — не упустить, не пропустить этот выход».
Третий тип поведения демонстрируют те, кому удалось сохранить спокойствие и стать в опасной ситуации лучше, чем они были до нее (и после нее).
Дело в том, что 10-12% мужчин обожают опасности, любят достигать своих целей с риском для жизни. То есть те самые из неробкого десятка... Если их воспитывать с разумной строгостью и обучать военному делу, то они могут стать полководцами, отважными воинами. Последнее время в России военные не в почете. В космонавты всем отважным не попасть, рабочих мест в космосе мало. Поэтому потенциал этих «рисковых процентов» задействуют криминальные структуры. А невостребованные люди риска, к большому сожалению, глушат свою страсть водкой и наркотиками.
Что же делать?
Во-первых, восстановить престиж военных, пожарных, спасателей, милиции, охраны, разведчиков и других экстремальных видов деятельности.
Во-вторых, сделать доступными для всех желающих экстремальные виды спорта: парашютизм, альпинизм, горный и таежный туризм, охоту, авиаспорт, горнолыжный спорт и другие. Надо сказать, что в большинстве стран мира такая практика культивируется.
Очень рискованный народ — мальчишки (50% их склонны к опрометчивым, рискованным поступкам). И важно родителям и педагогам помнить об этом возрастном феномене, пестовать сыновей, не глуша их смелости, инициативы, воспитывать отважными и достойными гражданами.