2 миллиона рассекреченных документов. Эта цифра тянет на сенсацию дня, если знать, что речь идет о некогда самых закрытых бумагах самого закрытого ведомства России - Федеральной службы безопасности.

Информацией о рассекречивании лубянских архивов их главный хранитель Василий Христофоров недавно поделился с читателями "Российской газеты". Работа эта активно продолжается.

Старые тайны есть у любой спецслужбы, и, несмотря на почтенный возраст документов, делятся ими весьма неохотно. Федеральную службу безопасности РФ в этом смысле можно считать исключением. Во всяком случае попадающие под указ президента от 1992 года бумаги о массовых репрессиях сталинской поры здесь утаивать не пытаются. Как объяснил Василий Христофоров, для их получения человеку надо письменно обратиться в архивное управление ФСБ по адресу: 101000, Москва, улица Большая Лубянка, дом 2, или лично - в приемную Федеральной службы безопасности на Кузнецком мосту, 22. Только в прошлом году такой возможностью воспользовались 3,5 тысячи человек и организаций, и полутора тысячам из них разрешили работать с документами в читальном зале архива. Одновременно в 2006 году рассекретили свыше 300 тысяч различных других материалов. Некоторые увидели свет в опубликованном цикле "Лубянка - Сталину о положении дел в стране", где представлены долгое время закрытые аналитические отчеты ГПУ обо всех событиях в государстве в 1922 - 1934 годах.

В 1923 году в системе ОГПУ был создан аналитический отдел, который ежемесячно готовил обзоры высшему руководству страны. Адресатами были всего 30 - 50 человек, а переданные им документы после прочтения уничтожались. Оригиналы таких обзоров сегодня можно найти только в архивах Лубянки. В ФСБ полагают, что на обороноспособность страны их рассекречивание вряд ли повлияет.

   комментарий

Александр Даниэль, член правления международного общества "Мемориал", сын репрессированного Юлия Даниэля:

- Указ о передаче бывших дел ФСБ на государственное хранение был опубликован в 1991 году и открыл первый доступ к архивам ФСБ. Однако, как правило, пользоваться можно было только документами судебно-следственных дел, а к другим типам архивных материалов доступ был либо затруднен, либо невозможен. Скажем, письма тов. Ежова начальнику Новосибирского НКВД о запрошенных и подтвержденных лимитах на расстрел с трудом попадали в руки исследователей. Документы, определяющие "нормы террора" и свидетельствующие о том, как он проводился, во многом оставались тайной за семью печатями. Если доступ ктакого рода материалам будет приоткрыт, я думаю, в теме массовых репрессий возможны крупные открытия, связанные как с механизмом террора, так и с конкретными фактами громких дел.

В истории террора много "белых пятен". Например, никто так и не видел стенограммы знаменитого июньского 1937 года пленума ЦК, известны только тезисы доклада Ежова, а если исследователи прочитают этот доклад целиком, возможно, наши представления о происшедшем изменятся.

Сегодня принято считать, что "публика устала" от темы массовых репрессий 20-50 годов XX века. Мне, наоборот, кажется, что различные политические силы сейчас поворачиваются лицом к истории, и она снова становится предметом общественного внимания. В отличие от 90-х годов, когда ни одна политическая и общественная сила, кроме кучки наших "сумасшедших" приверженцев этой темы из " Мемориала", советской историей не интересовалась. Для либерального лагеря история прерывалась 24 октября 1917-го и возобновлялась 19 августа 1991-го... И хоть я не разделяю тех исторических позиций, которые сейчас прокламирует наша правящая элита - в частности, о постоянном обращении к положительным примерам в истории, я-то считаю, что трагедия также воспитывает гражданское чувство - но сам факт внимания к этой теме на уровне первых лиц государства о многом говорит.