С этими вопросами «Огонек» обратился к председателю комитета Государственной думы по безопасности Владимиру ВАСИЛЬЕВУ, известному специалисту по преступлениям в экономической сфере, генерал-полковнику милиции, бывшему первому заместителю министра внутренних дел РФ
Владимир Абдуалиевич, вам знаком как коррупционный почерк периода зрелого социализма, так и фирменный «стиль» времен рыночных отношений. Нынешний расцвет коррупции в нашей стране — это что, «эстафета поколений» или нечто принципиально иное?
Напрямую сравнивать коррупцию советских времен и нынешнюю я бы не взялся. Ведь если в каких-то абсолютных величинах сопоставлять масштабы, дерзость и наглость противоправных деяний, тогда надо признать, что в СССР мздоимством и хищениями занимались исключительно дети и робкие любители. Взяточники в тех условиях конечно же существовали, но тотальная коррупция сложиться не могла.
В суматохе рыночных перемен возник класс крупных собственников без трудового участия в создании этой собственности. Не осуждаю — так получилось. Хорошо, что вообще страну сохранили. Но в остатке теперь — успевшая вполне сложиться система отношений, в основе которой, в самом фундаменте заложена колоссальная коррупционная составляющая. Огромное число людей попали в коррупционную воронку поневоле — иначе, как им казалось, невозможно было ни уцелеть, ни жить, ни работать. А дальше процесс пошел… Припомните не столь давние времена, когда политики шокировали людей заявлениями о необходимости легализации взяток. Подбор и расстановка кадров, в том числе и в правоохранительных органах, оказались в поле мощного воздействия коррупционных процессов. Такое изменение условий существования общества не могло не сказаться — так что нынче пожинаем плоды.
Пожинаем — это значит усваиваем?
Это значит: берем за основу как данность, которую с налета, одним решительным броском не изменить. Действительно ярких побед и событий на фронте борьбы с коррупцией нет. Хотя, безусловно, их можно легко и эффектно организовать. Провести, например, какую-нибудь акцию типа «Неделя без взяток», устроить показательное задержание отдельных коррупционеров. Все это, как вы знаете, делалось и делается. Но эффективность — как у любых демонстрационных мероприятий — не меняет сущностно обстановку в стране.
Один пример. Статистика свидетельствует, что количество выявленных преступлений, связанных с получением и дачей взяток (а они составляют основу коррупционных отношений), с 2000 по 2006 год увеличилось с 7047 до 11 062, или на 57 процентов. С одной стороны, это отражает динамику роста коррупции в стране и повышение активности правоохранительных органов в борьбе с ней. Однако, с другой стороны, анализ результатов разрешения дел по этим преступлениям показывает, что мощный арсенал оперативно-розыскных, уголовных и процессуальных возможностей используется неэффективно. Судите сами: из 4214 осужденных в 2006 году за получение и дачу взяток реальное наказание в виде лишения свободы получили 471, или 11 процентов, в том числе 344 человека до трех лет, остальные отделались штрафом, условным осуждением. Это не случайно, учитывая, что из числа преданных суду большинство — это рядовые работники милиции, врачи, педагоги, а каждый пятый осужденный — женщина, как правило, занимающая невысокую должность. В каждом четвертом приговоре, как отмечал председатель Верховного суда Вячеслав Лебедев, фигурируют суммы от 2 до 10 тысяч рублей. Крупные коррупционеры оказываются на скамье подсудимых чрезвычайно редко.
И еще одна цифра. При росте преступности количество уголовных дел, направленных следователями и органами дознания в суд, сократилось с 1,3 млн в 2001 году до 1,1 млн в 2006 году, а число приостановленных в связи с неустановлением преступников возросло с 960 тысяч до 2,1 млн.
И о чем это говорит?
Правоохранительная система не успевает за валом нарушений, она чудовищно перегружена. В целях изменения ситуации в текущем году приняты законы о создании Следственного комитета при прокуратуре, о повышении процессуального статуса следователей, о продлении срока дознания до 30 суток.
Что это даст?
Это поможет сосредоточить основные усилия следователя на расследовании наиболее сложных дел, освободит от бумажной формалистики по миллионам нераскрытых преступлений (всего их более 14,4 млн, в том числе каждое второе небольшой или средней тяжести).
Цифра впечатляет, даже усвоить ее трудно. О чем же надо задуматься прежде всего?
Прежде всего о том, что коррупция, увы, не удаляется хирургически, хотя соблазн показать конкретный результат очень высок, особенно для тех, на ком лежит ответственность.
Сегодня масштабы коррупции таковы, что не просто оказывают влияние, а подчас формируют моральнй климат в обществе. По сути, речь идет о прямой угрозе безопасности страны. Ведь торговля властью привела к тому, что нередко при принятии решений приоритет отдается не государственным, а узкокорыстным интересам. А методы борьбы с коррупцией устарели и не дают должного эффекта.
Например, за прошедший год в Российской Федерации выявлено 45,9 млн (в 2005 году — 40,1 млн) административных правонарушений только в области безопасности дорожного движения. Наложено штрафов на 33,3 млн (2005 год — 28,8 млн) нарушителей на общую сумму 3,6 млрд рублей (2005 год — 3,2 млрд рублей). Эксперты утверждают, что поборы многократно превышают эту сумму.
Что же делать?
Давайте возьмем конкретный пример — разработанные депутатами совместно с ГИБДД и общественными объединениями автолюбителей нововведения в административное законодательство: камеры слежения на автотрассах и использование фотоснимков в качестве доказательств вины нарушителя. Простая установка современной аппаратуры даст эффект: поскольку исчезает непосредственный контакт инспектора и водителя, та самая коррупционная «поляна», на которой, по вашему выражению, кормится тьма народа. Возврат обратно будет невозможен, даже если переколотить все камеры — закупят новые. К тому же по мере реализации технической фазы произойдет кадровая оптимизация, число инспекторов будет сокращаться. При этом инспектора будут в основном обеспечивать безопасность и бесперебойность движения, а освободившийся после сокращений фонд зарплаты станет перераспределяться между оставшимися на службе. Коррупционная «премия» в итоге должна исчезнуть, и как ей в таких условиях в былом виде вернуться? Кстати, насколько мне известно, по такой же схеме в настоящее время реформируется погранслужба — вместо дозоров с мухтарами и секретов в кустах, с которыми, бывает, можно договориться контрабандистам, на службу заступают видеосистемы, включая и беспилотные летательные аппараты, и другая техника, позволяющая обеспечить эффективный контроль на границе.
Безусловно, сегодня коррупционная болезнь сильно запущена, это факт. Но есть и другой факт — быстрое лечение невозможно и даже опасно. Опасно для стабильности в стране. Тем более в предвыборный период.
Вот это очень занятный поворот. Надо понимать, речь идет о возможности использования коррупционной карты в предвыборной борьбе?
Сегодня с имеющейся на руках у правоохранительных органов богатой фактурой начать масштабную кампанию по посадке «коррупционного элемента», поверьте, не сложно. Но разве это резко и в одночасье оздоровит ситуацию, тем более с учетом того, что до сих пор значительная часть нашей экономики (говорят о 50 процентах по отдельным отраслям) — теневая? Закрутить гайки — ума много не надо, но что тогда случится с экономическим механизмом, какой рикошет получит страна от лихой кавалерийской атаки? И какая реакция будет в обществе, если просто сломать теневой механизм, «нагнать страху»? Например, мы начали наведение порядка на рынках, в сфере незаконной миграции. Нужная работа, и, что очень важно, она находится под постоянным контролем правительственной комиссии во главе с премьер-министром. Только так можно не допустить отрицательных последствий: сокращение товарооборота, торговых мест, дешевой рабочей силы и т д.
Посадками, пусть даже массовыми, эта болезнь не лечится. Сегодня с учетом того, что и к самим правоохранительным органам огромное недоверие, процесс наведения порядка может дать обратный эффект, поэтому составляющей системной борьбы с коррупцией должно быть последовательное реформирование правоохранительной системы. Надо постепенно и постоянно притормаживать разогнавшийся коррупционный маховик, ограничивать «поляну», на которой процветают злоупотребления, — вот вектор, которому должна следовать ответственная власть. Если жестко и прямолинейно начать работать — можем получить скрытую форму саботажа.
Но бытует мнение, что коррупция воспринимается едва ли не как ключевой фактор стабильности — ведь с человеком коррумпированным легко договариваться, он как бы постоянно на крючке...
Есть и такое мнение. Но руководствоваться им — опасно. У такой страны не будет будущего. Следует поступать ровно наоборот: надо давать людям шанс выйти из коррупционной спирали. Ведь многие оказались в ней в тот период, когда это был общий поток, когда иначе дела не делались. Задача в том, чтобы дать возможность легализоваться, создать для этого, если требуется, нишу и правовое русло. Амнистия капитала — одно из мероприятий в этом ряду.
Хотелось бы понять все же, как выход из коррупционной спирали будет происходить. Если резко нельзя, то может и вовсе не получиться?
Не может не получиться. Ведь правила меняются, причем существенно и достаточно быстро. В 2006 году законодательно введен институт конфискации преступно нажитых средств. На подходе — целый пакет инициатив, составленных в соответствии с требованиями международных конвенций (ООН и Совета Европы), к которым присоединилась Россия. Они связаны с пятью основными блоками законов, которые должен будет принять парламент: о публичном декларировании доходов и собственности должностных лиц; о регулировании конфликта интересов (то есть об определении, чем может заниматься и в какой сфере работать чиновник после выхода в отставку); о принятии этических кодексов; о введении в УК понятия «злоупотребление влиянием»; о декларировании не только доходов, но и расходов должностных лиц и членов их семей. Вот вам и новые правила игры, создающие новые условия.
Как убедить людей, что борьба с коррупцией — это не бой с ветряными мельницами?
Если мы не оставим чиновнику лазеек для его субъективного решения — это не борьба с ветряной мельницей, а камешек для фундамента общества без коррупции. Предложение о создании административных судов также может стать серьезным заслоном, поскольку решение чиновника можно будет обжаловать в судебном порядке. Многое ведь уже реально делается: в Госдуме осуществляется проверка законодательных инициатив на коррупционность — в законопроектах по игорному бизнесу, табакокурению, алкоголю это дало весомый результат.
Тезис «А судьи кто?» нередко используется в дискуссии по проблемам коррупции. В самом деле, кто должен следить за чистотой рядов и где гарантия, что в среде «чистильщиков» не вспыхнет коррупционная эпидемия. Быть может, с коррупцией все же легче сжиться, чем побороть ее?
Скорее вопрос в том, почему антикоррупционная конструкция у нас не срабатывает. Это большая тема. Ею надо заниматься всерьез. По поручению президента Российской Федерации создана межведомственная рабочая группа по борьбе с коррупцией под руководством его помощника Виктора Иванова.
Что в повестке дня?
Во-первых, население не верит правоохранительной и судебной системам, считает их коррумпированными сферами. И для этого, увы, есть серьезные основания. Ежегодно более трех тысяч сотрудников органов внутренних дел привлекаются к уголовной ответственности, в том числе свыше 400 за поборы. А в недавнем докладе международной организации Transparency International, посвященном коррупции в судебных органах, российская судебная система определена в числе наиболее коррумпированных в мире. По данным экспертов, ежегодно мы тратим 210 млн долларов на взятки членам судов нижней инстанции.
Во-вторых, для многих категорий лиц — это депутаты, прокуроры, судьи, адвокаты — законодательно определен весьма сложный процесс для привлечения к уголовной и даже административной ответственности, что практически исключает саму ответственность.
В-третьих, законодательство, и прежде всего подзаконные акты — постановления правительства, приказы и инструкции ведомств, зачастую содержит нормы, дающие возможность чиновнику принимать решения по своему усмотрению (вилочные размеры штрафа, иного наказания, частота проверок, дача разрешения и др.). Именно возможность субъективного решения и является одной из причин живучести и распространенности коррупции в нашем обществе.
Имея на руках такой «букет», на чудо надеяться трудно. Не исключаю поэтому возможности создания самостоятельной специализированной службы, органа по борьбе с коррупцией с правом проведения оперативно-розыскной, уголовно-процессуальной деятельности.
Необходимо оценить целесообразность неприкасаемости для депутатов и судей, отказа от особенностей привлечения к ответственности прокуроров, адвокатов. Необходимо законодательно и организационно обеспечить открытость органов государственной власти, прозрачность принятых решений.
Показательна в этом плане федеральная целевая программа «Развитие судебной системы России на 2007 — 2011 годы». В соответствии с ней намечена реализация мер, имеющих четкую антикоррупционную направленность. Среди них, в частности, введение обязательной аудиозаписи судебного заседания; установление запрета на участие в рассмотрении дел адвокатов-супругов, родственников или свойственников судьи; введение обязательного декларирования судьями доходов, имущества, имущественных обязательств. Решим эти вопросы — получим иное отношение населения к судебным инстанциям.
Еще один немаловажный момент попутно, чисто профессиональный. В период становления «новой жизни» под знаменем борьбы со стукачеством и доносительством колоссальный удар был нанесен по самому принципу добровольного сотрудничества граждан с правоохранительными органами. От анонимок отказались — и правильно. Но при этом рухнула вся система взаимодействия общества со структурами правопорядка, а значит, и вся система профилактики правонарушений.
Жить, как мы сегодня живем — безучастная публика в зале, а на сцене правоохранительные органы окружены и заражены спорами коррупции и борются с ней, — перспектива печальная.
И конечно же, о чем уже было сказано, нужно по возможности максимально уходить от субъективной оценки правоприменителями вины правонарушителей, заменяя ее беспристрастными средствами наблюдения и фиксации, работающими в автоматическом режиме.
Ну хорошо, с техникой в самом деле трудно спорить. Но ведь робота вместо каждого чиновника не поставишь.
Зачем робот, если систему можно отстроить так, что крысятничать станет невыгодно и опасно? Ведь именно об этом и идет речь — постепенно, шаг за шагом выводить бизнес из тени, ограничивать зависимость от воли чиновника, вводить четкие регламенты в работу ведомств и служб. Вот, скажем, в армии после введения жесткого контроля за закупками открылась замечательная перспектива: теперь при прежнем финансировании приобретено вдвое больше обмундирования, чем прежде. Тут никакой техники уж точно нет, как нет и возможности вернуться в прежнюю коррупционную лагуну — ведь результат действительно чистых закупок налицо. Другая наглядная иллюстрация — торговля лесом. До недавнего времени функционировала странная, мягко говоря, система, при которой наш хвойный лес шел за границу по таможенной пошлине меньше двух евро за кубометр, а лиственные породы — и вовсе бесплатно. Сколько народу на этом годами грело руки, не знает никто, но государство взялось наводить порядок, и сегодня тот же куб хвойной древесины уходит к соседям уже по 10 евро, а в перспективе пойдет и больше. Никакого чуда не произошло — просто механизм контроля заработал, поляну для злоупотреблений усекли, и сразу выяснилось, что казна в состоянии получать доходы от продажи леса и от лесопереработки внутри страны в разы больше. Понятно, что к старой арифметике возврата уже не будет, а в бизнесе останется тот, кто в состоянии играть по новым правилам.
Тогда такой вопрос: чиновник следует букве закона, отчитывается за каждую копейку, словом, чист, как стекло. А вот, скажем, жена при нем как-то необычайно, просто особенно удачлива...
Можете не продолжать, случай, как говорится, типовой. Отвечаю: в соответствии с законопроектом, над которым сейчас идет работа, родственники высокопоставленного муниципального чиновника не смогут работать на той же территории, где трудится слуга народа, — готовится такой специальный момент в законодательстве.
Взялись — сделали, назад возврата нет, все получится… Откуда такая уверенность?
Уверенность — от понимания все большей частью российского общества необходимости борьбы с коррупцией, которая чуть не привела нашу страну к превращению в заштатный сырьевой придаток экономически развитых стран.