Именно так назвал изобретенный им парашют Леонардо да Винчи. «Если у человека есть шатер из накрахмаленного полотна шириной 12 локтей и вышиной в 12, — писал он, — то этот человек может бросаться с любой высоты без опасности для себя».
А все началось с того, что французский король Людовик XII предпринял поход для завоевания Миланского герцогства. Одержав победы в ряде сражений, он осадил Милан, да так плотно, что ни человеку пройти, ни коню проскакать было просто невозможно. В городе начался голод, люди умирали сотнями, но сдаваться миланцы не думали: они знали, что рядом с ними Леонардо да Винчи, а он не только прекрасный художник, но и великий ученый — Леонардо что-нибудь да придумает.
И он придумал! Надо сказать, что Милану несказанно повезло, когда Леонардо покинул Флоренцию и решил перебраться в этот прекрасный город. Миланский герцог Лодовико Моро знал Леонардо да Винчи как замечательного художника, которому намеревался поручить роспись собора, изобразив на его стенах «Тайную вечерю», но Леонардо совершенно неожиданно прислал герцогу такое письмо, прочитав которое тот забыл и о росписи, и о соборе.
« Я умею отливать пушки, очень легкие и легко переносимые, писал Леонардо. — Они будут действовать подобно граду. Я могу делать бомбарды, мортиры и огнеметные приборы. Я знаю, как разрушить любую крепость, если только она построена не на скале. Я умею делать многоствольные орудия, которые будут сметать все на своем пути. Кроме того, я прилагаю чертежи летательного аппарата, который назвал «Геликоптером», и искусственного крыла, на основе которого можно изготовить другой летательный аппарат, под названием «Птицелет».
Герцог тут же велел позвать Леонардо, и они долго обсуждали предложения Леонардо. Начать решили не с пушек, мортир и огнеметов, а с «Геликоптера» и «Птицелета». При этом герцог исходил из того, что самим миланцам блокаду ни за что не прорвать, поэтому надо обратиться за помощью к Неаполю, Венеции и Флоренции, чтобы их войска ударили по французам с тыла. Но по земле добраться до этих городов невозможно, а вот если послать гонца по воздуху, то французам несдобровать.
Леонардо тут же взялся за дело! Но в самый разгар работы у герцога возник совершенно неожиданный вопрос: на какую высоту сможет подняться «Птицелет»? Леонардо ответил, что метров на сто. «Но ведь французские мушкеты стреляют на двести пятьдесят, — заметил герцог. — Значит, сбить «Птицелет» им ничего не стоит. А раз так, то пилот погибнет, и мое послание с просьбой о помощи попадет во вражеские руки».
Леонардо все понял и на три дня заперся в своей мастерской. А на четвертый он принес герцогу чертеж и описание первого в мире парашюта, который он назвал шатром из накрахмаленного полотна. Изготовить его Леонардо, к сожалению, не успел: в тот же день французы предприняли решительный штурм — и Милан пал.
На многие годы о теоретических разработках Леонардо да Винчи человечество забыло, и лишь в 1617 году венецианский инженер-механик Веранцио отыскал чертежи Леонардо да Винчи, изготовил полотняный шатер и совершил первый в мире прыжок с крыши высокой башни.
Как ни странно, человечество об этом подвиге снова на многие годы забыло. И лишь после того, как один за другим в небо стали подниматься воздушные шары, а воздухоплаватели с трагическим постоянством стали гибнуть, люди вспомнили и о Леонардо да Винчи, и о его последователе Веранцио. В 1783 году французский физик Ленорман создал аппарат для спасения воздухоплавателей и назвал его парашютом, что в переводе с греческого означает — против падения. Он даже его испытал, совершив удачный спуск с башни обсерватории в городе Монпелье.
Жесткий каркас, который придумал Ленорман, использовал в своем парашюте другой французский изобретатель Жан-Пьер Бланшар. Его парашют был похож на огромный зонтик, к ручке которого прикреплялась корзина с воздухоплавателем. Так случилось, что именно Бланшар стал первым человеком, которому парашют спас жизнь. В 1785 году во время показательного полета на высоте одного километра неожиданно лопнула оболочка его воздушного шара. Толпа оцепенела от ужаса! Но Бланшар воспользовался своим «зонтиком» и благополучно опустился на землю.
Двенадцать лет спустя другой французский воздухоплаватель Жак Гарнерен отказался и от жесткого каркаса, и от спиц и создал принципиально новый, мягкий парашют. Испытал он его тоже в экстремальной ситуации. Вот как писали об этом тогдашние газеты.
«На высоте 700 метров лопнула оболочка воздушного шара. Гарнерен тут же обрезал веревку, соединяющую корзину и парашют с воздушным шаром. Сильно раскачиваясь, парашют стал быстро приближаться к земле. Крик ужаса вырвался у присутствующих, и слабые женщины упали в обморок. Тем временем гражданин Гарнерен, спустившись на поле, сел на лошадь и уехал в парк Монсо в гущу бесчисленной толпы, бурно выражавшей свое восхищение талантом и смелостью молодого аэронавта»
В России об этих диковинках узнали довольно быстро, и уже в 1784 году огромные толпы народа, задрав головы, одни — крестясь, другие — чертыхаясь, глазели на наполненный теплым воздухом шар, который сам по себе поднялся в небо и, повинуясь ветру, медленно поплыл в сторону леса. Когда он благополучно приземлился, и из плетеной корзины выбрался воздухоплаватель, а им был учитель по фамилии Минель, возбужденная толпа подняла его на руки и, не давая ему ступить на землю, отнесла к карете.
А в 1803-м в России побывал тот же Гарнерен, причем с женой Элизой, и прыжки с парашютом совершали как сам Гарнерен, так и его жена.
Как ни трудно в это поверить, но в России первой «последнее путешествие» — так тогда называли прыжки с парашютом — попыталась совершить женщина: ею была госпожа Ильинская, которая 19 августа 1828 года поднялась на аэростате на 600-метровую высоту, но в последний момент прыгать передумала, и на парашюте сбросила «человеческую фигуру», то есть манекен, а сама Ильинская спустилась на аэростате, причем «с сожжением воздушного фейерверка».
Воздухоплавание становилось все более популярным, аэронавтов появлялось все больше, но и гибло их все больше. 19 августа 1887 года жертвой неудачного свидания с небом чуть было не стал Дмитрий Иванович Менделеев. Слава Богу, к этому времени он уже открыл периодическую систему элементов, а то ведь не прояви он тогда мужества и хладнокровия, не было ни нового вида бездымного пороха, ни промышленного способа фракционного разделения нефти, ни сорокаградусной водки, ни трудов по метрологии и метеорологии, ни палаты мер и весов.
А дело было так. В тот роковой день Дмитрий Иванович совершал подъем на воздушном шаре, чтобы наблюдать солнечное затмение. И вдруг, на высоте 3350 метров, когда он хотел начать спуск, порыв ветра — и веревка от клапана запуталась. Если клапан не открыть, то шар унесет неведомо куда, быть может, даже к прижавшемуся грозовому облаку. Дотянуться до клапана рукой невозможно, но и открыть его можно только рукой.
И тогда Дмитрий Иванович, вылез из корзины и по веревкам, которыми она крепилась к шару, начал карабкаться к злополучному клапану. О том, что они могут порваться или его сбросит порывом ветра, Менделеев не думал. То ли жена за него в тот день молилась особенно усердно, то ли на небесах решили, что его способности на земле еще не исчерпаны, но до клапана Дмитрий Иванович дотянулся.
А ведь будь у него парашют, хотя бы такой, как у Гарнерена, к этой цирковой акробатике прибегать бы не пришлось. Дмитрий Иванович это прекрасно понимал, но вплотную проблемой создания надежного парашюта так не занялся, а вот несколько статей по воздухоплаванию написал.
Прошло совсем немного времени, и воздухоплавание отошло на второй план — главными в небе стали самолеты. Первое время допотопные аэропланы падали еще чаще, нежели аэростаты, поэтому проблема спасения летчика встала куда более остро. Первой жертвой русской авиации стал капитан Мациевич: в сентябре 1910 года во время показательного полета над Комендантским полем в Петербурге, он выпал из кабины своего «Фармана» и разбился насмерть.
«Нет слов, чтобы выразить тот ужас, который охватил всех нас, — писал репортер одной из газет. — В каком-то оцепенении мы стояли и внимательно рассматривали, как человеческое тело, крутясь в воздухе, падало на землю. Потом все бросились бежать к месту катастрофы и вон с поля. Бежали потому, что дальше стоять было невозможно — сердце бы не выдержало и разорвалось».
Эту картину видел и выпускник Киевского военного училища, а ныне актер Народного дома Глеб Котельников, который пришел на аэродром вместе с женой. Когда возвращались домой, потрясенная жена спросила: «Неужели нельзя придумать такой парашют, который падал бы вместе с летчиком и раскрывался по его желанию?» Как ни странно, эти слова запали в душу, и Глеб засел за книги о воздухоплавании. Что касается парашютов, то к этому времени уже были опубликованы труды таких известных конструкторов, как Бонне, Орс, Роббер, а также русских изобретателей Поморцева и Янге - Котельников проштудировал и их.
Главный вывод, который сделал Котельников, звучал так: парашюты этих изобретателей чрезвычайно громоздки, ненадежны и, что совсем плохо, размещаются отдельно от летчика в специальном контейнере, а то и вообще в районе шасси. После долгих поисков Котельников пришел к выводу: спасти летчика может лишь такой парашют, который можно надевать на себя.
«Авиационный парашют должен всегда находиться при человеке, — писал он, — чтобы летчик в минуту опасности мог выпрыгнуть с любой стороны машины, с любого ее места».
Так родилась идея ранцевого парашюта. Идея была правильной, но как ее претворить в жизнь?! Проблема заключалась в том, что купол парашюта тогда делали из плотной и довольно тяжелой прорезиненной ткани, которую уложить в ранец просто невозможно. Как это часто бывает, помог Котельникову случай. Будучи в театре, он увидел, как одна знакомая дама, достав из сумочки шелковую шаль, неловко взмахнула ею, и шаль надулась пузырем.
— Боже правый! — воскликнул Котельников. — И как я не додумался раньше? Ведь это же то, что надо. Ничем не пропитанный шелк — лучший материал для купола парашюта!
Дальнейшее было делом техники. Уже 27 октября 1911 года Глеб Котельников запатентовал свое изобретение и получил свидетельство на «спасательный ранец для авиаторов с автоматически выбрасываемым парашютом».
Казалось бы, надо немедленно приступать к массовому производству парашютов Котельникова, но военное министерство имело свою точку зрения и к производству парашют не приняло, как было написано в документе «за ненадобностью».
Но Котельников не сложил руки. Познакомившись с коммерсантом Ломачем, который торговал авиационным снаряжением, Глеб Евгеньевич предложил ему наладить производство парашютов. Подумав, тот согласился, но только после всесторонних испытаний. Сначала 80 -килограммовый манекен сбрасывали с аэростата — приземлился целехоньким, потом с самолета — то же самое.
А тут как раз подоспел организованный во Франции конкурс на лучшую конструкцию парашюта. Глеба театральное начальство во Францию не отпустило, тогда Ломач, захватив с собой два парашюта, уговорил поехать с ним отчаянного парня, студента консерватории Оссовского.
Он-то и стал первым в мире человеком, совершим прыжки с ранцевым парашютом — это произошло осенью 1912 года.
Сенсация была оглушительная! Чего угодно ждали от русских, но только не этого, ведь всемирно известные конструкторы парашютов жили тогда во Франции. Но, признав свое поражение как конструкторов, французы переиграли русских как коммерсантов. Выкупив у Ломача оба парашюта Котельникова, они не стали возиться с патентными правами, а тут же наладили их массовое производство, выдав за свои.
Даже с началом первой мировой войны, царское правительство не проявляло интереса к парашюту Котельникова, предпочитая закупать их за границей. И лишь когда в воздух поднялись эскадрильи тяжелых бомбардировщиков «Илья Муромец», по настоянию известного летчика капитана Алехновича экипажи стали оснащаться парашютами Котельникова.
А вот в годы гражданской войны парашюты Котельникова шли нарасхват — без них летчики в воздух не поднимались, и многие остались в живых только потому, что при них был парашют.
Что касается дальнейшего развития парашютной промышленности, то днем ее рождения считается 18 апреля 1930 года — день, когда в Советском Союзе были изготовлены первые образцы принципиально новых парашютов. Применение у них было самое разное: спортсмены устанавливали мировые рекорды, десантники прыгали в тыл врага, пожарные приземлялись в охваченных огнем лесах, летчики катапультировались из терпящих бедствие самолетов.
А в 1960-х годах прошлого века, когда человек стал покорять космос, именно парашют позволил ему благополучно возвращаться на землю: на кораблях «Восток» космонавты катапультировались и затем плавно спускались на парашюте, а на «Восходах» спускались вместе с кораблем. И даже на «Марс» и «Венеру» исследовательские аппараты спускались на парашютах.
В наши дни парашюты стали еще более совершенными — есть парашюты величиной с ладонь, а есть — в несколько тысяч квадратных метров. Но в своей основе они все те же, какими их задумал Леонардо да Винчи, и на каком 390 лет назад совершил первый в мире прыжок венецианец Веранцио — это все тот же шатер, хоть и не из накрахмаленного полотна. Главное, этот шатер, он же парашют, надежно обеспечивает безопасное возвращение человека, который побывал в небе и, не соблазнившись его красотами, хочет вернуться на землю.
