От довольно просторной дачи Академии наук остались одни головешки. В головешки же превратились и два трупа — мужской и женский. Идентифицировать их удалось довольно быстро: в огне погибли известный ученый и его гражданская жена. Но отчего возник пожар? И отчего погибли люди: угорели, из-за сильно огня не смогли выбраться наружу или… были убиты и оставлены догорать?

— На эти вопросы следствия должна была ответить пожарно-техническая экспертиза, — начал свой рассказ хозяин кабинета, который по оперативным соображениям попросил не называть его фамилию и обращаться к нему не по имени-отчеству, а по званию: товарищ полковник. — Я начал с того, что составил план дачи. По обгоревшим болтам, шурупам и деревяшкам, если так можно выразиться, заново расставил мебель. Так мы выяснили, что трупы лежали около дивана и обеденного стола. Потом просеяли всю землю дачного участка — и не нашли никаких следов причины возникновения огня. Перебрали остатки телевизора, магнитофона, телефона — тоже ничего.

И лишь когда взялись за обгоревшие ошметки дивана, что-то стало проясняться. Я набрал шестьдесят кусочков ткани, древесины, поролона и начал их внимательно изучать. Пятьдесят восемь образцов ничего не дали, а на пятьдесят девятом и шестидесятом, с помощью уникального прибора «Колион-1», я нашел следы нефтепродуктов. А когда сделал анализы и установил, что это за нефтепродукты, все стало ясно. Дело в том, что «Колион-1» обнаружил смесь солярки с бензином, а это не что иное, как хорошо известный «коктейль Молотова». Напомню, что его использовали во время войны, поджигая немецкие танки.

Значит, дачу подожгли! Но не сам же профессор сделал эту адскую смесь и не сам облил ею собственный диван. Тогда кто? Пришлось максимально тщательно обследовать обгоревшие фрагменты трупов. Меня, прежде всего, интересовали бронхи: ведь если во время пожара человек был жив, то он дышал воздухом и, следовательно, в бронхах должны быть следы копоти. В бронхах профессора и его жены следов копоти не было! А это значит, что людей сперва убили, а потом бросили в огонь. Это предположение подтвердил и второй тест: дело в том, что от угарного газа резко повышается уровень карбоксимоглобина в крови, а у погибших он был в норме.

Итак, факт убийства и поджога был установлен. Это позволило следователю не закрывать дело, а вывести его на совершенно новый виток, подключить службу уголовного розыска и, в конце концов, вычислить и арестовать виновников этой трагедии.

— Обращаясь со взрывотехниками, я убедился, что улики в огне не горят. Вы в этом мнении укрепили меня еще больше. Так что же получается: совершить преступление и при этом не оставить никаких следов просто невозможно? — не скрывая скептической улыбки, спросил я.

— Именно так, — убежденно кивнул полковник, — невозможно! Другое дело, что их надо не только найти, но и грамотно оценить, проанализировать, сделать выводы и, самое главное, эти выводы доказать на научно-технической основе.

Совсем недавно я столкнулся с довольно кляузным делом, на котором кое-кто рассчитывал основательно поживиться. А суть этого дела в том, что у одного состоятельного предпринимателя сгорела дача. Ущерб он оценил в миллион долларов, и именно на эту сумму подал иск в суд. Ответчиком должно было стать КБ «Химмаш», которое кроме аэрокосмической продукции выпускает масляные радиаторы: по версии владельца дачи, пожар возник именно из-за неисправности этого отопительного прибора. Дело осложнялось тем, что в суде интересы предпринимателя отстаивал скандально известный адвокат, который убежден, что клиент, который хорошо платит, всегда прав.

Почти месяц провел я в научно-технических библиотеках, изучая диссертации и рефераты, в которых хоть что-то говорилось о масле, радиаторах, выключателях и тому подобном: благо, что по образованию я инженер-энергетик. В конце концов, я доказал, что радиатор ни в чем не виноват, и пожар начался на кухне. Так что, поживиться за счет «Химмаша» ни предпринимателю, ни адвокату не удалось.

— А бывало ли так, что вы спасали людей?

— От огня? Но я же не огнеборец.

— Да нет, от суда.

— Спасал, и не раз. А вот от огня… Вы знаете, сколько людей в России гибнет от огня? Пятнадцать тысяч человек ежегодно! А материальный ущерб от огня в два раза больше, чем от всякого рода экономических потрясений. Что касается избавления от суда… Расскажу-ка я вам об одном мокром, причем в самом прямо смысле слова, деле.

— Об убийстве на воде?

— Нет, не об убийстве. Речь пойдет о мокром…сене. Вы, конечно, знаете, что сено сейчас хранят не в стогах, а в больших прессованных кубах — их называют кладками. Так вот в одном из регионов сгорел целый склад таких кладок, и коровы начали гибнуть от бескормицы. Местные власти заподозрили диверсию, силовики их поддержали и арестовали несколько подозреваемых.

Была и другая версия — самовозгорание, но такая версия никого не  устраивала. И тогда к этому делу подключился я. То, что самовозгорание, в принципе, возможно, я знал. Но для этого нужно роковое стечение обстоятельств: сено должно быть мокрым, причем с влажностью не менее 17 процентов, кроме того, пролежать должно, по крайней мере, две недели.

Я начал с того, что запросил данные метеосводок во время уборки сена: выяснилось, что шли дожди. Поинтересовался и тем, сколько дней сено сушили: оказалось, что ни одного дня. Спросил, когда начали прессовать? Ответили, что сразу после уборки. Как долго сено лежало на складе? Ровно две недели! Короче говоря, все сошлось, и я доказал, что произошло самовозгорание. А людей, которых арестовали по подозрению в диверсии, с извинениями отпустили домой.

Другой случай — пожар в городе Иваново. Несколько лет назад там практически дотла сгорел областной Центр культуры, это было грандиозно-величественное здание с тремя зрительными залами, репетиционными комнатами и роскошным фойе. У этого Центра вообще трагическая история. Раньше на этом месте была церковь, но в 1936-м ее снесли и на этом месте решили возвести тот самый Центр. Поднять успели только стены, которые почему-то пошли большими трещинами. Строителей тут же арестовали, потом расстреляли, а стройку заморозили.

Спустя полвека, к стройке вернулись заново и за несколько лет возвели то самое грандиозно-величественное здание. И надо же так случиться, что за две недели до торжественного открытия случился страшнейший пожар! То ли по старой привычке, то ли боясь личной ответственности, местные власти тут же заподозрили диверсию и, как водится, нашли потенциальных виновников в поджоге.

А дело оказалось проще простого. Когда я приехал в Иваново, то тут же выяснил, что на стройке уже было шесть возгораний, но так как в залах отсутствовала, как мы говорим, горючая загрузка, то есть кресла, занавеси и портьеры, эти возгорания удавалось быстро ликвидировать. Очередное возгорание, но уже с горючей загрузкой, произошло из-за очередной небрежности. Рано утром маляр начал что-то красить, и чтобы было виднее, подтянул поближе лампочку, которая тут же погасла. Он не придал этому никакого значения, но, как я выяснил, провода не были должным образом изолированы, и из-за этого произошло короткое замыкание. Сначала воспламенилась скверная изоляция, потом — портьеры, потом все это стало падать на кресла — и пошло-поехало.

Так я доказал, что никакой диверсии не было, и всех подозреваемых, которым грозили огромные сроки, пришлось отпустить.

— Я слышал, вам довелось расследовать причины самарской трагедии, когда в огне погибло 57 сотрудников Управления внутренних дел. Говорят, что всему виной был непогашенный окурок. Неужели это правда?

— Как это ни странно, правда именно такова. Очаг пожара был в кабинете № 75, расположенном на втором этаже. Это мы установили по отслоениям штукатурки и термическим повреждениям наружных конструкций стен. Нашли мы и других молчаливых свидетелей — аэрозольные баллончики из-под лака для волос.

А дело было так. В набитую бумагами пластиковую урну кто-то бросил непогашенный окурок, и от этого начала тлеть бумага. Когда температура поднялась достаточно высоко, стали взрываться те самые баллончики, а в каждом использованном баллончике остается пять процентов лака, который и горюч, и взрывоопасен. После этого занялась сама урна. Потом огонь перекинулся на стол, на портьеры — и так далее. Так как в кабинете никого не было, спохватились только тогда, когда все не просто горело, а полыхало.

Некоторые эксперты грешили на кипятильник, компьютер и даже на телефон, но я точно доказал, что эти приборы ни при чем. Так что история получилась странная: сгорело огромное здание, 57 человек погибло, около 300 получили травмы и ожоги, а винить некого: поди-ка установи, кто бросил тот проклятый окурок, тем более что он, скорее всего, среди погибших.

— У вас за спиной висит довольно любопытный транспарант: «Здесь делают настоящую милицейскую работу». Что это значит?

— Это значит, что мы не надеваем наручники, не хватаем за шиворот, не используем печально известную дубинку, которую иногда называют «резиновым демократизатором». Мы работаем мозгами. Мы ищем доказательства, причем неоспоримые, основанные на новейших достижениях науки. А эти доказательства могут или подтверждать вину человека, или опровергать — и от этого, в самом прямом смысле слова, зависит судьба этого человека. Поэтому мы, как и врачи, работаем по принципу: «Не навреди». И поэтому же в шутливом гимне криминалистов есть такие слова:

Но изучив узлы и поры,

Улики взвесив на весах,

Не обещайте прокурору

Раскрыть злодейство в два часа.

 

(Продолжение следует)