Когда после Северной войны Петр I создание новой России связал с «ничем иным, токмо флотом», ко времени этого государева высказывания им было заложено и построено на просторах Святой Руси 30 верфей! Помимо них, без единого рубля инвестиций и займов из-за рубежа, царем-плотником были построены доки, металлургические, оружейные и пороховые заводы, мануфактуры, школы, дворцы, храмы, госпитали. Самый лучший и большой в мире дом построен по чертежам царя в Кронштадте. Самая большая в мире верфь на 10 тысяч рабочих создана по чертежам царя в граде Святого Петра в устье Невы. Но главное — им были созданы новые кадры. Четверть офицеров к концу царствования Петра I были выходцами из податного сословия. Все солдаты освобождались от крепостной зависимости. То была подлинно свободная, православная армия. Петр не был бы Петром, если бы в свой Табель о рангах не внес особый 15 параграф, который гласил, что выходцы из народа уже с младшего (обер-офицерского) чина получают потомственное дворянство. Но это касалось только офицеров флота и армии, ибо: «Прочие же чины, как гражданские, так и придворные, которые в рангах не из дворян, оных дети не суть дворяне».
Ничто не приводило в большую ярость царя Петра, чем воровство, которое жулики нынче стыдливо называют «коррупцией», и ничего так не потрясло на Западе, полном технических чудес, молодого тогда российского государя как старый капрал-пруссак, сборщик податей, сидящий на сундуке с деньгами и запивающий водой корку хлеба. На честности возросла промышленность Запада. После Крымской войны князь Ф.Одоевский записал: «Многословие, ложь и воровство — вот три пиявки, сосущие Россию».
Кто же главный враг на пути осуществления Россией ее миссии в мире? Этот враг внутренний, и лучше всего о нем сказал святой Игнатий Брянчанинов, дворянин из военных инженеров, в письме другому дворянину, наместнику Кавказа генералу Николаю Муравьеву-Карскому. Письма эти доселе никогда не публиковались. Вот что пишет епископ Кавказский и Черноморский: «России невыносимо тяжки ее внутренние враги-взяточники, воры, слуги без чести и без совести, водимые глупейшим эгоизмом. Если не обуздать их благовременно, то они погубят Отечество. Вы призваны к борьбе против них! Не отступайте и не уступайте. Ваш подвиг не блестящ, но существенно нужен и полезен. В Вас пускают стрелы и кинжалы, Вам наносят сердечные раны; эти невещественные оружия и язвы видны Богу и оценены Им: ибо не только, по словам одного видного святого, подвиг и смерть за Христа есть мученичество, но и подвиг, и страдания за правду причисляются к мученичеству...». Добавим, другой, «пятой», колонны в России никогда и не было.
Святой Игнатий Брянчанинов пишет это полководцу, незадолго до того взявшему Карс — «оплот Малой Азии». Это был единственный крупный успех русских войск в Крымскую войну. Позже англичане добьются того, что Карс придется России обменять на отчужденный ныне Севастополь. Никто тогда, проливая кровь, не ведал, что придет время, и «Таврическим» будет признан не светлейший князь Потемкин, но номенклатурщик Кравчук, «Крымским» будет не князь Долгоруков, но Кучма, а Измаил, Очаков, Херсон и Одесса с Николаевым будут зарубежьем...
Отец Отечества император Петр Великий оставил нам в наследство свой любимый клич: «Для Бога поспешай!» Его слышали и на абордажных мостиках, и на верфях, у осадных лестниц, на посадках садов и при закладке храмов. Святое подвижничество Отца Отечества не могло не породить благородного флотского братства.
Общим местом стало цитирование слов Петра I о том, что всякий государь, «который, едино войско сухопутное имеет, одну руку имеет, а который и флот имеет обе руки имеет». Задался ли хоть один человек за последние 300 лет при этом вопросом: «А какая рука у государства флот — правая или левая?» Ни один! Потому что твердим, не задумываясь, однажды проштампованное. Между тем все без исключения поражения, невзгоды и кризисы нашей Родины проистекают уже 300 лет, как в мирное время, так и при войнах, от того, что флот не был не то что правой рукой государства, а часто даже и полузасохшей левой. И это у единственного в мире государства, омываемого тремя океанами! У державы, имеющей сто тысяч километров только речных федеральных путей — полтора экватора! У государства, чья береговая линия самая протяженная на земле и составляет две трети всех ее границ. У народа, чьи все практически города стоят на берегах рек, озер и морей, чей любимый святой — Николай Угодник, покровитель плавающих.
Когда Петр I говорил, что Россию поднял только флот, он имел в виду, что «ничем иным, токмо флотом» будет укрепляться и процветать Россия и впредь.
Помним ли мы об этом? Верны ли заветам Отца Отечества? Мы не помним и не верны бываем часто оттого, что даже не знаем об истинных заветах Великого Петра. Еще Чаадаев, один из учителей Пушкина, проницательно заметил: «Незнание России становится угрозой нашей безопасности». Гоголь добавил: «Велико незнание России посреди России».
Флот всегда был главным показателем здоровья общества и разумности его политической системы. С античных времен известно, что периоды расцвета государств всегда сопровождались усилением морских мотивов в их искусстве. Общество, где не мечтали о море, парусах, где не в моде детские матроски, такое общество уже вошло в потребительскую деградацию. Принятая в 1993 году доктрина военная Российской Федерации вообще не включала вопросы сохранения и развития морской мощи России и ее главного компонента — Военно-Морского флота. И это в то время, когда с распадом СССР мы утратили до двух третей систем базирования!
История показывает, когда слабел Флот, Россия неминуемо приходила в упадок. И напротив, как заметил адмирал Сергей Федорович Горшков, как только Флот приобретал активные черты, наступал в государстве подъем. Мы здесь пишем Флот с заглавной буквы, когда имеем в виду все компоненты морской мощи государства — промысловый флот, торгово-транспортный, речной, морскую пограничную охрану, судостроение, науку и морские вузы, судоремонт и, наконец, Военно-Морской флот, который насильно сделали одним из видов Вооруженных сил. Между тем, он сам включает в себя все виды и рода Вооруженных Сил, и всегда развивался как самостоятельное министерство.
Вспомним, при Советской власти море было одним из трех надежных источников валюты наряду с нефтью и газом. Рыбный промысел был золотым цехом страны. Несколько миллиардов ежегодно давал торговый флот. Питеру с его заводами-гигантами мировой известности: Путиловским, Ижорским, Металлическим, ЛОМО, Обуховским половину доходов в бюджет, тем не менее, приносило Северо-Западное пароходство. Завтра, если порт Санкт-Петербург будет модернизирован, а пароходство восстановлено, он может дать все 90% бюджета Великого города, как в Гамбурге или Амстердаме. Со вступлением в строй портов в Ломоносове, Усть-Луге и Приморске, Финский залив может поднять и всю Россию. Если же Финский залив соединить (как мечтали лучшие умы России до 1917 года) сверхскоростной железнодорожной магистралью с Владивостоком и БАМом, то тогда оправдается предвидение Петра Великого после морской победы при Гангуте: «Бог создал Россию только одну — она соперниц не имеет!»
В 70-х годах XX века Военно-Морской флот воплотил мечту Петра Великого и стал океаническим. В 1970 году мы провели маневр четырьмя флотами в Мировом океане, чего не позволила себе до сих пор ни одна страна в мире. Мы добились наивысшей морской мощи за последние 300 лет, сделав вчерашнюю «владычицу морей» Англию третьестепенным морским государством наряду с Францией, Германией и Японией. У нас остался только один достойный соперник в Мировом океане — Соединенные Штаты. Даже еще в 1990 году мы ежегодно вводили в строй пять-шесть атомных подводных ракетоносцев, до пяти крупных надводных кораблей океанской зоны, двадцать средних и малых кораблей, обеспечивая это мощной многоцелевой морской авиацией.
Но потом появились неопрятные люди, которые стали внушать всем, что «политика — грязное дело». Между тем военное дело есть «продолжение политики иными средствами», и ни один воин от солдата и матроса до генерала и адмирала не только в России, но и в любой другой стране не соглашается ни за какие деньги посвящать свою жизнь тому, что является продолжением «грязного дела».
Первыми в новой России, кто наотрез отказался признавать политику (а значит и воинское служение как продолжение политики) «грязным делом» явились молодые флотские офицеры во главе с капитан-лейтенантом Михаилом Ненашевым. Они же, вместе с примкнувшими к ним ветеранами флота, не могли смириться с разрушением морской силы России, гниющим у причалов великим флотом, и разграбленными у народа судами торгового и промыслового флота под иезуитски-воровским термином «приватизация». Любой сухогруз, пассажирский лайнер или рыболовецкий сейнер является стратегическим резервом Военно-Морского флота на случай войны. Именно с этой целью в них вкладывались народные деньги.
Созданный им общественный совет «300 лет Российскому флоту» вовлек в общенародный праздник все 89 губерний страны. С таким размахом в XX столетии отмечали только 300-летие Дома Романовых в 1913 г. и столетие со дня рождения Ленина в 1970 г. Но обе предыдущие даты организовывались, оплачивались и контролировалась сверху. Празднование 300-летия флота в 1996 году — великая акция столетия, проведенная на подвижнической и широкой энергии снизу. Не случайно первым движение молодых флотских офицеров поддержал адмирал И.Касатонов, который своим мужеством в Севастополе фактически спас от окончательного распада и анархии страну. Тогда Касатонов исторически стал вровень с адмиралами Корниловым, Нахимовым, Истоминым. Честь флота и России была спасена.
Команда Ненашева в процессе ломовой организационной работы не утратила океанских горизонтов и почувствовала вкус к большим государственным задачам, призванным в новом столетии сделать Россию сильной и процветающей державой. Ими только за пять лет предъюбилейной работы книг, посвященных флоту, издано было больше, чем за последние 50 лет. А среди них — такой уникальный фолиант как «Военно-морская идея России». Он объемлет анализ трудов лучших военно-морских мыслителей нашего Отечества.
Многими авторами того фолианта признано, что преградами в познании Отечества являются ряд унаследованных от безродных верхов XIX века догм, связанных с историей России. Эти догмы, злонамеренно и упорно внедрялись в сознание народа разнообразными либералами и демократами последние двести лет. Сначала Радищевым, за ним декабристами-клятвопреступниками, у которых по Грибоедову, «шатание умов ни в чем не твердых», следом — демократом Герценом, а далее, уже по колее, либералами и революционными демократами, кадетами и социал-демократами, эсерами и большевиками.
О чем бы ни зашла речь у интеллигентов, как вскоре разговор соскальзывает и начинают занудно толочь одну и ту же тему, как на старой пластинке, когда игла проваливается в борозду. Мы унаследовали около дюжины таких патологических борозд в национальном сознании. Причем подсознание засорено у многих поколений с детских лет, ведь началось все еще с полуатеистических гимназических программ.
Одна из таких борозд — миф об «окне в Европу». Эту фразу молодой Пушкин обронил ради звонкой метафоры. Однако из нее создали теорию — Россия стремилась в Европу! Петр Великий на то и Великий, что не прорубал окна в Европу, он форштевнем корабля вышиб его вместе с дверью и стенами. Помазанник-Преобразователь вел свой народ к океанам! Царь делал Россию великой морской державой и строил не прибрежный флот, чтобы подобно финикийским купцам красться вдоль берега от рынка к рынку. Он создавал флот для мировых просторов.
Народ, единственный в мире, вышедший на мировую арену как морское сообщество, народ, буквально живший и осознавший себя на реках и создавший корабли «река-море», единственный в мире, имеющий в лексике слово «волок», народ-моряк до поры загнал мечту о сияющем и волнующемся море в сокровенные уголки своей души. Он ждал Петра. И тот явился. У него на кораблях служили преображенцы и семеновцы, иностранцы и впервые в истории Руси — монахи. А первый обер-иеромонах флота Иннокентий Кульчицкий, выходец из дворян-малороссов, стал епископом Иркутским, а после смерти был признан святым Иннокентием. В первых абордажных боях участвует сам царь, ставший первым морским пехотинцем. Он же, Помазанник Божий, приводит в град Святого Петра первый иностранный купеческий корабль, став и первым лоцманом России. Он же, наш Отец Отечества, первый корабел и лучший бомбардир Святой Руси или, как написано в его дипломе, «искусный артиллерийский художник».
Под конец царствования Петр Великий отчеканил медаль со словами, которые можно считать стратегической формулой: «Небываемое бывает». Он никак не мог предположить, что в конце XX века на Руси появится «лучший немец», который кроме штурвала комбайна другого штурвала, в том числе государственного, никогда не держал, и провозгласит в качестве нового принципа любимую формулу дипломатов-прощелыг и всех политических евнухов: «Политика есть искусство возможного».
Мог ли подлинный царь-реформатор с такой установкой реализовать свою военно-морскую доктрину? Риторический вопрос. Петра I непреодолимо манил Мировой океан. Это нашло отражение в названии первого корабля, который он построил в глубине континента и спустил на воду в Воронеже в 1700 году — «Гото Предестенация», что значит «Божье Предопределение». Когда цитируют наказ Боярской Думы: «морским судам быть», то с ограниченным континентальным мышлением опускают продолжение фразы: «Достижение морей есть Государево дело, первоначальное».
Только пассивное континентальное сознание подданных и их пастырей, позволившее в XVIII веке на их глазах сделать Чечню, Кабарду и Адыгею мусульманскими обществами (последний аул в Ингушетии был исламизирован в середине XIX века), могло родить мнение: Петр I брал Азов, чтобы зацепиться на берегу Черного моря. Через два года после Полтавы царь, получив чин контр-адмирала, бросился к Пруту и только оплошность нашей разведки спасла османские толпы от полного разгрома их русской артиллерией. Зачем великому моряку берег Черного моря, если он не может, когда захочет, выйти из этого закупоренного Англией водоема в Атлантику? Петр I готовил десант для Царьграда и твердо был намерен вышвырнуть с берегов Босфора и Дарданелл все тюрбаны, а чалмоносных адмиралов отправить в Москву для потешных викториальных шествий.
Все историки связывают падение и взлет флота в России преимущественно и даже исключительно с личностью монархов, равняя их на Петра I. В этом есть смысл, когда речь идет о самодержавном государстве. Но подъем флота в других монархиях — в Англии, во Франции при Ришелье, в Германии при Вильгельме II и его адмирале Тирпице, — показывают, что при воле самодержцев был еще один могущественный компонент, которого не было никогда в России до появления Движения поддержки флота. И компонент этот — морское общественное мнение и его организации в форме мощных Морских союзов граждан, которые занимались морским воспитанием нации и, одновременно, зорко следили за тем, что бы власть не ослабляла флота.