Новейшее время, понимаемое, как прошлый, ХХ век, явилось очень сложной исторической сценой для реализации потенциальных возможностей личностей «первого» и «второго» планов. Прежде всего, возросла востребованность личностей «второго» плана, их «специализация». Историю ХХ века во многом определяли личности посредственные, но сумевшие мобилизовать силу массы. Упрощённая схема может выглядеть так: харизматическая личность, сумевшая сконцентрировать свою волю на одной идее и способная манипулировать сознанием массы. В ХХ веке было не так уж много идей, способных увлечь массы и «потрясти мир». Важно отметить, что для поддержания стабильности в ХХ веке нужны были не личности «первого плана», а другие условия: традиция, экономическая мощь, политический компромисс, общенациональный конформизм и т.д. Стабильному и сытому обществу личности «первого плана» в большом количестве не нужны. Если они и появляются, национальное сообщество с огромной радостью может их экспортировать. Общее повышение образовательного уровня в индустриально развитых государствах, интернационализация многих социальных и идеологических проблем и вызовов, появление мощных инструментариев в виде науки, государственных структур, международных организаций, политических партий и движений, привели к тому, что этническая, религиозная, гендерная, традиционная составляющие деятельности «личности второго плана» перестали играть определяющую роль. Во второй половине ХХ века повысилась роль информационной составляющей развития мира. Естественно, важнейшим полем использования информационного потенциала в описанных выше сдвигах и вызовах ХХ века стала политическая и военная разведка, превратившаяся в комплексное понятие — стратегическая разведка.
Небольшая вводная часть, разъясняющая авторское отношение к понятию «личность второго плана в истории» и специфику развития ХХ века, позволяет лучше понять проблему — роль одного из ключевых разведчиков ХХ века в политических процессах и международных отношениях своего века и этический урок для века ХХI. Речь идёт о Дональде Маклэйне, человеке номер два в группе лучших советских разведчиков послевоенного времени, известной как «Кембриджское кольцо» или, что в контексте поставленной проблемы симптоматично, «Кембриджская четвёрка».
Ещё одно пояснение — характеристика источников и литературы. Специфика сюжета заключается в том, что темой анализа является не профессиональная деятельность карьерного дипломата и выдающегося шпиона ХХ века. Более того, даже не научно-исследовательская и педагогическая деятельность сотрудника Института мировой экономики и международных отношений Академии наук СССР Дональда Дональдовича Маклейна или автора солидных научных трудов по внешней политике Великобритании С.П.Мадзоевского и Фрейзера. Речь идёт о феномене личности второго плана в новейшей истории, о человеке, который вошёл в историю ХХ века под кодовым названием «второй человек». Действительно, второй секретарь посольства Соединённого Королевства в США Дональд Д.Маклэйн и он же неизвестный до 1951 года американской и британской контрразведкам советский шпион, проходил под таким именем.
Дональду Маклэйну как советскому шпиону и соответственно предателю посвящено немало публикаций. Сняты телефильмы и документальные киноленты. Характер публикаций в США и Соединённом Королевстве, особенно в разгар скандалов, связанных с разоблачением и бегством Маклэйна, был явно не в пользу героя данной публикации. Таким образом библиография о чисто шпионской деятельности Дональда Д.Маклэйна обширна. Естественно, деятельность Дональда Д.Маклэйна и в качестве британского дипломата, и советского разведчика, и научного работника, и преподавателя нашла своё отображение в документах и материалах открытого и закрытого пользования. Пусть читателя не удивляет фраза об открытом характере публикаций о чисто шпионской деятельности Маклэйна, ибо два обстоятельства определяют обилие и открытость этих публикаций — традиция открытости в известных пределах по щепетильным вопросам в Соединённом Королевстве и скандальный характер дела «Кембриджской четвёрки».
И ещё одно существенное замечание: автор публикации был лично знаком с Дональдом Дональдовичем, Мелиндой Францисковной, их детьми, коллегами и друзьями в течение нескольких лет. В личном архиве автора имеются письма и другие материалы, написанные Маклэйном. Автор беседовал с людьми, прямо или косвенно знакомыми с деятельностью нашего героя в разные годы, читал научные публикации, опубликованные и под настоящей фамилией, и под различными псевдонимами — С.П.Мадзоевский, Фрейзер и др.
…Дональд Маклэйн родился в семье шотландского врача, занимавшего в 20-е годы ХХ века даже пост министра. Получил прекрасное гуманитарное образование. Его карьера профессионального дипломата началась накануне Второй мировой войны, он слыл очень перспективным молодым специалистом по европейским делам в Форин офис. И тем не менее, сам он не считал себя связанным с правящими кругами тогда еще Британской Империи.
Молодой Маклэйн считал, что ущемлены национальные интересы его родины — Шотландии и очень симпатизировал борьбе шотландских рабочих. Благодаря оперативной съемке полицейскими одной демонстрации шотландских рабочих, сохранилась фотография молодого Маклэйна в колонне протестовавших. Если судить по последующим научным публикациям, Маклэйн с определённой долей симпатии относился и к борьбе народов Британской Империи за национальное освобождение.
Во всяком случае, этнические и национальные проблемы волновали Маклэйна и с профессиональной, и с личной точек зрения и, безусловно, оказали влияние на характер его действий. Уточним этот аспект. Симпатии к угнетённым народам в мире в рамках системы Британского господства, личная принадлежность к шотландскому народу, испытывавшему с его точки зрения такой же национальный гнёт, как и все остальные, толкали молодого Маклэйна в сторону левой политической оппозиции.
В Кембридже у Маклэйна появились друзья, которые впоследствии и составили знаменитое «Кембриджское кольцо»: Ким Филби и Гарри Барджес. Номер один и тогда, и позже, когда разразился шпионский скандал, и когда пришла пора подводить итоги, считался Ким Филби. Сын знаменитого человека с плохой репутацией, Филби и его судьба сильно отличается от судьбы Маклэйна.
Филби-старший был инструктором в Арабском легионе, а потом и личным советником саудовского короля. Подданный британской короны, сотрудничавший с британскими спецслужбами, Филби-старший слишком тесно связал себя с Востоком в профессиональном и личном планах, что и позволило высшему обществу Империи поставить диагноз Филби-младшему: плохая кровь, плохая наследственность. О Маклэйне этого никто не мог сказать. Важно и то, что из всей группы профессиональным разведчиком был один Филби. Официальная последняя должность, которую он занимал, имела прямое отношение к судьбе Маклэйна.
Будучи офицером по связи между британскими и американскими спецслужбами, именно Ким Филби должен был передать в Лондон информацию из Вашингтона о предательстве Маклэйна. Естественно, первыми с этой информацией ознакомились в Москве. Филби раньше других был завербован советской разведкой. Он выполнял более специфические оперативные задания советских спецслужб, связанные с гибелью людей. В частности, он передал в Москву информацию о подготовке британскими спецслужбами диверсантов для высадки на территории Албании. В результате предпринятых мер албанские и британские диверсанты погибли. Это обстоятельство ещё более подмочило репутацию Филби и создало юридические трудности во взаимоотношениях с исторической родиной. Естественно, о возвращении самого Филби на Британские острова после его бегства в СССР через Турцию не могло быть и речи, но это обстоятельство породило весьма специфические последствия для его вдовы, гражданки СССР. Дело в том, что в период «перестройки» материалы о бывших советских шпионах оказались весьма востребованными и приобрели рыночную стоимость. Вдова Филби выставила на аукционе Сотби некоторые личные вещи мужа, но британские власти конфисковали все лоты, связанные с именем человека, который в начале 60-х годов так ловко ушёл от британской Фемиды.
Подобных проблем не было у Маклэйна, и в этом как раз и заключается основной мотив данной публикации: человек второго плана по сравнению с Кимом Филби, шпион-разведчик, герой невидимого фронта и герой скандальных публикаций в западной прессе, является, по мнению автора, настоящим положительным героем «Кембриджского кольца», знаковой «отраслевой» фигурой эпохи холодной войны.
Маклэйн родился в благополучной семье, но носившей на себе печать этнической и социальной раздвоенности. Шотландец в старой доброй Англии, молодой Дональд считал себя и свой народ угнетаемой частью в стране и обществе, в которой он родился и делал успешную карьеру. В то же время он считал и себя причастным к эксплуатации своей родиной других народов Империи, что приводило к обострённому чувству ответственности за действия англичан и правительства его страны. Эти нотки проскальзывали в наших с ним разговорах, но откровенными они никогда не были; профессиональными — да, но любимая формула Дональда Дональдовича звучала так: пиши откровенно, но если не можешь — не пиши совсем. Очутившись не по своей воле в другой стране, Маклэйн стал, быть может, большим англичанином, нежели он был на своей исторической родине. Характерный штрих: в советских публикациях и документах его шотландская фамилия писалась и пишется в соответствии с правилами как «Маклин». Сам Дональд Дональдович говорил и писал собственную фамилию в английской традиции — «Маклэйн». Уточним, речь идёт о лингвистической традиции русского языка.
Уместно привести ещё несколько аналогичных примеров. Первая наша встреча произошла в его кабинете в старом здании Института мировой экономики и международных отношений (ИМЭМО) на ВДНХ в типично английско-советской обстановке. Дональд Дональдович был на защите докторской диссертации своего советского друга и коллеги по ИМЭМО, однако, как сказала с гордостью секретарша института, «файв о клок для Дональда Дональдовича — дело святое». Так за традиционным английским чаем с нетрадиционными для него советскими карамельками ввиду отсутствия сахара и молока, состоялась наша первая встреча. Последняя встреча, окрашенная в пессимистические тона (Дональд Дональдович сильно болел, а его семья уже покинула «перестроечный» СССР), тем не менее, была так же показательна с точки зрения этнической раздвоенности Маклэйна. На замечание, что в работах Энока Пауэлла я не нашёл элементов расизма, как тогда писали советские исследователи, Дональд Дональдович сказал фразу, сильно меня поразившую: да, это так; Пауэлл не расист, просто он считает, что англичане лучше всех в мире. Но и я так считаю. В любви к «файв о клок» и русским пельменям с сигаретами «Дымок» за 14 копеек победа осталась за чисто английскими сегментами его ментальности.
В отличие от Филби и Гарри Барджеса Маклэйн не был кадровым разведчиком. Следовательно, у него не было профессиональных мотивов сотрудничества с государством, являвшимся противником его родины, которая в английской традиции остаётся родиной, даже если она и не права. Маклэйн не стремился к роскоши и не имел долгов или компрометирующих его связей, что позволило бы спецслужбе противника его шантажировать. Молодой Маклэйн придерживался социалистических убеждений. В последующих публикациях ему приписывали слова о том, что лучше он будет подметать Красную площадь как дворник при социализме, чем будет жить при капитализме. Именно симпатии к СССР как первой стране социализма, обострённое чувство социальной справедливости и толкнуло его на сотрудничество с советскими спецслужбами.
Важно отметить, что Маклэйн прошёл испытания суровой реальностью сталинской модели социализма и сохранил до конца веру в социализм. Маклэйн и Барджес появились в СССР в 1951 году, а официально факт их сотрудничества с советскими спецслужбами и само пребывание в Москве признали лишь после бегства Кима Филби в начале 60-х.
По словам самого Дональда Дональдовича, сталинский СССР был далёк от его представления о социализме и социальной справедливости. И тем не менее, он не сломался в социально-психологическом плане, хотя ему было гораздо трудней, нежели его кембриджским друзьям. Дело в том, что Филби продолжал заниматься своей профессиональной деятельностью — разведкой. Гарри Барджес, получив материальные блага от своих новых работодателей, не смог адаптироваться к реалиям новой родины и довольно рано умер, не оставив заметного следа в истории холодной войны.
Впоследствии стало известно имя «четвёртого человека» — им оказался смотритель личной коллекции королевы Елизаветы, добровольно признавшийся и раскаявшийся в содеянном. Имя пятого человека неизвестно и до сих пор. В публикациях мелькали имена барона Ротшильда, руководителей спецслужб Соединённого Королевства, но сегодня все эти люди уже умерли и можно лишь строить догадки по количеству участников группы и его персональному составу.
Осудив тоталитарную модель советского социализма, Маклэйн остался верен идеям социализма до конца. При этом трудно прогнозировать постфактум отношение Маклэйна к процессу «перестройки» и последующим событиям. Его личная и хорошо известная позиция по проблеме социализма и социальных преобразований была основана на принципе исторического оптимизма. Он проводил аналогию с ситуацией периода Английской революции, забежавшей далеко вперёд своей эпохи, но в результате последующих событий, способствовавшей созданию нормальной для того времени социальной системе. Главный его аргумент в пользу социалистического выбора русских — их неприязнь к частной собственности.
— Спросите любого на Красной площади, — говорил он мне, — хотят ли они возвращения Путилова и прочих капиталистов и возвращения им их собственности?
Предполагалось, что ответ будет отрицательный. Сейчас можно сказать, что действительная нелюбовь россиян и конкретно русских едва ли является критерием в оценке справедливости выбора в октябре 1917. Тем не менее, с профессиональной точки зрения вывод Маклэйна о предубеждённости русских к частной собственности как части их ментальности достаточно интересен.
Возможно, осторожный оптимизм Маклэйна относительно грядущих перемен в СССР кануна «перестройки» был основан на его лучшей информированности. Сегодня мне трудно сказать, что имелось ввиду: то ли социальный оптимизм, то ли профессиональная осторожность и дружеский совет не демонстрировать свои критические взгляды и знакомство с западными источниками информации.
Первые шаги дипломата Маклэйн делал в британском посольстве в Париже. Медовый месяц с американкой Мелиндой пришёлся на нацистскую оккупацию Франции; автомобиль молодожёнов возвращался в британское посольство уже в колонне немецких танков. Так что о нацизме Маклэйн знал достаточно много и на основе своих личных наблюдений. О характере британского господства Маклэйн знал также на основе личного опыта, работая в Каире в момент обострения британо-египетских отношений. А об реальных угрозах СССР и странам восточного блока со стороны «ястребов» в Вашингтоне и Лондоне он знал в качестве члена американо-британского комитета, занимавшегося ядерным сотрудничеством в рамках «Особых отношений» между двумя странами.
Принципиальный момент — востребованность прежних профессиональных навыков любого перебежчика на новой родине. Именно в этом пункте судьба Маклэйна отличает его от соратников и друзей. Часть из них смогла остаться на родине и ценой отказа от идеалов или заблуждений юности вновь адаптироваться к прежней жизни. Часть не нашла себе применения на новой родине; и страна, интересам которой они служили, не стала для них второй родиной, и профессия не пригодилась. Часть продолжила профессиональную деятельность, не вдаваясь в слишком сентиментальные рассуждения.
Маклэйн сохранил эмоциональную связь и любовь к своей прежней родине; он явно с симпатией относился и к новой, сохраняя лояльность её режиму и властям. Речь идёт не только о чисто интеллектуальном аспекте; старший сын, тоже Дональд, вернулся на свою настоящую родину, как и жена-англичанка его младшего сына. Соответственно, Маклэйны, Дональд и Мелинда, поддерживали связи с родственниками и друзьями в Англии и США.
Реальный итог профессиональной деятельности Дональда Маклэйна состоит в том, что он работал не против своей родины и своего народа, а на их благо. Главный критерий в оценке деятельности разведчика состоит в том, как добытая им информация повлияла на принятие решений и каковы последствия этих решений. В качестве шпиона номер один с чисто профессиональной точки зрения выступает Ким Филби. Что за информацию он предоставил советскому руководству, сыгравшую столь важную роль в принятии решения, что её невозможно скрыть по итогам реализации? Подготовку высадки албанских контрреволюционеров, пытавшихся свергнуть просоветский режим. В конкретно-исторических рамках это действительно важная информация и действия советских и албанских властей были тогда совершенно адекватными. Но сегодня нет социализма не только в Албании, как нет и самого Советского Союза. Что важнее, албанские товарищи оказались не столь уж и лояльными по отношению к советским товарищам, чтобы данный подвиг разведчика имел значение большее, нежели конкретно-историческое и сугубо техническое. Важен вклад Филби в подготовку советских кадров спецслужб, как и его вклад в кадровые провалы британских. Другие достижения Филби на службе советской разведки менее известны, но и менее актуальны в связи с изменившейся исторической перспективой. Главное, Ким Филби всегда действовал высоко профессионально, но в рамках парадигмы холодной войны; он — шпион периода холодной войны. Хороший шпион, но не вернувшийся с её театра военных действий.
В чём состоят заслуги Дональда Д.Маклэйна? Он не просто дипломат и разведчик. Он шпион, следовательно, тоже предатель. В чисто английской манере это прозвучало в нашем последнем разговоре, когда он вспоминал, как прощался с внучкой, по традиции названной тоже Мелиндой. Внучка никак не могла понять, почему дедушка не может ехать вместе со всеми на родину её бабушки по линии матери в США. Дональд Дональдович сказал о реальной и слишком очевидной в то время причине очень интеллигентно и чисто по-английски: нам пришлось бы сказать ей слишком многое.
Таким образом, сам Маклэйн отдавал отчёт в том, что в глазах своей родины он по-прежнему предатель. Но как сегодня мы можем оценить профессиональную деятельность Маклэйна и можем ли мы извлечь из его судьбы моральный и этический урок? По оценкам специалистов, главная ценность переданной советскому руководству информации состояла в подробных планах создания тогда ещё в секрете Северо-Атлантического блока, НАТО. Конечно, Маклэйн передавал и подробную информацию об американо-британском сотрудничестве в сфере создания ядерного оружия. Но по этой проблеме, возможно, информация поступала и по другим каналам. При сопоставлении ценности полученной политическим руководством СССР информации важно иметь ввиду то, что американцев расстроило бегство именно Маклэйна, а не Филби.
Попробуем оценить ценность и долговременное значение деятельности Маклэйна и Филби как для СССР, так и для международных отношений в целом. Холодная война являлась важным инструментом в руках двух сверхдержав и её особенности как взаимовыгодного инструментария видоизменили роль разведки. Из орудия диверсий и подрыва национальной безопасности противника разведка превратилась в механизм передачи объективной информации в интересах двух враждующих государств. В рамках прежней парадигмы важно знать, где и когда враг окажется у ворот. Таким образом, Филби филигранно завершил сюжет из прежней сферы деятельности разведки. Потребность такого рода действий сохраняется и сегодня, не говоря уж о периоде холодной войны. Но характер противостояния двух сверхдержав диктовал им тесное взаимодействие в предельно чувствительной сфере — сфере безопасности. В условиях формирования информационного постиндустриального этапа развития человечества объективная информация друг о друге была просто жизненно необходима. Сегодня это осуществляется в рамках сотрудничества России с НАТО, вчера — в рамках эксклюзивных отношений СССР и США. Часто потребность в объективной информации опережала возможности дипломатических каналов и тогда на сцену выходили «предатели» типа Маклэйна и Пеньковского.
Таким образом, предательство, а не просто традиционный шпионаж, стало структурным элементом Ялтинской системы международных отношений. Именно такие действия людей сохраняли стабильность Ялтинской, т. е. биполярной системы международных отношений и мир в целом. Масштаб предательства и взаимная заинтересованность в сохранении биполярной ответственности не позволяли сверхдержавам использовать кратковременные и односторонние преимущества. Более того, подобные утечки информации попросту были выгодны сторонам. Принцип взаимной уязвимости двух сверхдержав впоследствии лёг в основу процесса сокращения стратегических вооружений и формирования нового подхода к системам противоракетной обороны.
Речь идёт о том, что уровень военной мощи сверхдержав таков, что угрозы со стороны третьих стран для них минимальны, а снять угрозу внезапного нападения со стороны одной из сверхдержав можно дипломатическим путём, гарантируя соблюдение договорённости созданием и сохранением баланса равной уязвимости по отношению друг к другу. Понятно, что в рамках подобной системы её участники заинтересованы в сохранении баланса взаимной уязвимости и усилении безопасности в отношениях с третьими странами и странами-изгоями.
Собственно говоря, смысл нынешнего кризиса международных отношений и заключается в нарушении этого баланса и возрастании угроз со стороны не структурированных дисперсных субъектов международных отношений. В свою очередь, это порождает появление людей более чем «второго плана», способных оказывать реальное влияние на принятие решений факторами международных отношений, влекущих за собой неконтролируемые последствия. Иными словами, «человек второго плана», имеющий характер виртуального и собирательного образа, будь то персоналия — Усама Бен Ладен или коллективный — международный терроризм, способен спровоцировать страну, международную организацию и целые сегменты мирового сообщества на действия, которые они не хотели бы совершать.
В период формирования и на пике функционирования Ялтинской системы международных отношений человек второго плана как в корпоративном смысле (внутри «Кембриджской четвёрки»), так и по характеру своей реальной конкретно-исторической деятельности, фактически, вышел за пределы жёсткой системы. Дональд Д.Маклэйн, передав секреты ядерного сотрудничества двух самых продвинутых в этой области государств — США и Великобритании — третьей самой продвинутой ядерной державе, при всём желании не мог нарушить обороноспособность своей родины и её союзника.
Информация циркулировала на корпоративной основе. США и СССР всё равно пришли к подобному уровню откровенности, в чём-то советская сторона даже перешла необходимый уровень откровенности. Автору данной публикации и в кошмарном сне не приснилось бы, что закрытый город Свердловск-45, где проходила его военная часть трудовой деятельности, будут свободно посещать бывшие потенциальные противники. Напомню, одному непрошенному гостю, пилоту Пауэрсу, пролёт над «гнездом военно-промышленной кукушки» стоил очень дорого.
Суть в том, что человек второго плана, герой и одновременно предатель Дональд Д.Маклэйн способствовал безопасности и системы международных отношений в целом, и своей собственной родины с помощью передачи суперсекретной информации врагу, не допустив, таким образом, появления искуса использовать кратковременное одностороннее преимущество. Человек в большей степени первого плана, Н.С.Хрущев, современник и участник тех событий, вёл себя совершенно иначе. Понимание того, что оборотная сторона предательства — равная безопасность сторон, пришло позже, но пришло. Понимая равную уязвимость, стороны ведут себя более сдержанно, что показал Карибский кризис и что лежало в основе концепций «мирного сосуществования» и «гибкого реагирования».
Сюжет с информированием руководства СССР — страны, в независимости от социального строя и гипотетических угроз, находившейся в формальных союзнических отношениях, о подготовке ими втайне военно-политического союза актуален и сейчас. На фоне расширения НАТО на Восток за счёт наших союзников и субъектов единого союзного государства история создания альянса, отношение к этому процессу тогда и сегодня весьма поучительны. Оценка исторических и современных событий выходит за рамки проблематики статьи. Нас интересует роль личности и масштаб сделанного применительно к историческому процессу. Передача информации о нелояльности союзников как раз наоборот способствовала снижению риска конфликта, ибо, как говорили античные геополитики, предупреждён — значит вооружён. В условиях холодной войны сверхдержава, чувствующая свою одностороннюю уязвимость или преимущество, способна на любую авантюру.
Логика холодной войны диктует линию поведения, основанную на принципе: враг моего врага — мой друг. Ким Филби — герой такой парадигмы, герой холодной войны. Дональд Д.Маклэйн стал невольным создателем и участником иной схемы: враг мой — партнёр мой. Передачей информации стратегической в долговременном смысле информации Маклэйн не только не нанёс ущерба своей родине, а наоборот, способствовал её большей безопасности путём усиления безопасности, а не мощи её противника. И главное, что сделал Маклэйн для безопасности своей родины — сформировал в Советском Союзе объективное по меркам холодной войны восприятие своей страны, примирившись за её пределами с её недостатками.
Всё это даёт повод говорить о Дональде Д.Маклэйне как о человеке второго плана, делавшего не «первоплановую» в конъюнктурном смысле работу, но имеющую принципиальное значение и для сегодняшнего мира, для России и Великобритании. Даже в период заморозков в международных отношениях Маклэйн стал шпионом, вернувшимся с холодной войны. Он был человеком, пришедшим из страны, для которой главным был вопрос: «быть или не быть, покориться ли…».
А пришёл он в страну, где главные вопросы и в нынешнем XXI веке по-прежнему звучат так же, как и в XIX веке: «что делать?» и «кто виноват?». Ясно, что продолжать свою профессиональную деятельность и главное — не отказаться от своих духовных, моральных и этических принципов, было сродни подвигу. Ким Филби написал книгу «Моя тихая война». Книга Маклэйна называется «Внешняя политика Англии после Суэца». Книги посвящены разной проблематике, что видно даже из их заглавий. Второе отличие: написанные в СССР, но изданные в Англии, книги были переведены на русский язык в разное время — книга Маклэйна при его жизни, книга Филби после его смерти. В некотором смысле Маклэйн, боец тихого фронта, до конца был невидимым героем эпохи, результаты деятельности которого более осязаемы сегодня, нежели первого человека из «Кембриджской четвёрки».