СОЖЖЕМ СУПОСТАТА НА ГРАНИЦЕ…
Информация о человеке, способном покарать Бонапарта с небес пришла к русскому императору по официальным каналам. Посланник России в Европе секретной почтой сообщал: «...Слышал я, что один искусный механик занимается конструкцией крыльев для летания по воздуху; но признаюсь, что я полагал опыты сии в числе тех, которые в течение 25 лет видел я повторенными, к стыду их изобретателей, во всех почти городах, где я проживал...
Франц Леппих, родом немец, служивший в британских войсках до капитанского чина, прилежал всегда к механическим искусствам и приобрел в Англии сие совершенство... Дабы узнать механизм полета птиц, Леппих тщательно их наблюдал, разбирал перья и крылья их и после многих поисков нашел, что птицы маханием крыльев своих делают в атмосфере пустоту, которая принуждает их стремительно расширяться в облегченном пространстве. Он приноровил сие к худому шару, который он достал в Париже, и какое же было его восхищение, когда невступно в три часа летал он в различных направлениях, как вперед, так и назад, по ветру и против оного, подымаясь и опускаясь по произволу, 45 французских миль. Питая в себе большую ненависть к французам и уверен будучи, что они воспользуются открытием его... истребил он шар свой... Механик, видя, что мы готовимся к борьбе с французами, предложил машину и дарования свои для ниспровержения их».
Прежде чем решиться на нестандартный с точки зрения государственной безопасности шаг, император посоветовался с графом Аракчеевым. Глава департамента военных дел ещё раз пробежал глазами депешу: «...Механик... обещал мне построить пятьдесят таких воздушных кораблей в течение трех месяцев, если предметы, о коих господин Шредер (посредник изобретателя — авт.), приготовлены будут к прибытию его в С.-Петербург...
Воздушные корабли могут вмещать в себя 40 человек и поднимать 12 000 фунтов. (1 фунт = 0,409 кг, или 1/40 пуда). В числе артиллерийских предметов, коими он хочет снабдить себя, ожидает он особливо большого действия от ящиков, наполненных порохом, которые, брошены будучи сверху, могут разрывом своим, упав на твердые тела, опрокинуть целые эскадроны. Корабли же могут всегда летать в дирекции и вышине, в каких признается оно нужным, останавливаться на якорь и снова возвышаться, пока шар останется наполненным...»
— Что скажешь, Алексей Андреевич? — поинтересовался Александр I у Аракчеева, — в доверительном разговоре с нашим посланником Леппих обещал спалить супостата на границе, коль тот дерзнет напасть. При первом же выстреле французов наш воздушный флот подожжет их арсеналы, провиантские склады, обученные команды с неба сокрушат крепости...
— На какой сумме настаивает немец, Ваше Величество? — уточнил граф Аракчеев.
— Семь-восемь тысяч золотых.
— Не заглянув в чертежи, в расчеты, Вы откроете кредиты? Не сподручнее ли потратить эти червонцы на артиллерию? Рекомендующие персоны-то, как я понял из депеши, ничего не смыслят в физике...
— Меня поддержал генерал Барклай и мы будем громить французов сверху!
со дня подписания Тильзитского мира Александр готов был рассмотреть любой вариант, оберегавший страну от потрясений, ухватиться даже за соломинку, страхующую от катастрофы. А проект Леппиха в глазах царя выглядел фундаментом грядущего триумфа над корсиканцем.
«СОКРУШИТЕЛЬ КРЕПОСТЕЙ»
Леппих прибыл в Россию инкогнито в середине мая 1812 года. Прапорщик Иван Иордан в соответствии с инструкцией сопроводил механика в Москву. А губернатор Николай Обрезков разместил важную персону с его спутниками (двумя слесарями и четырьмя кузнецами) в селе Воронцове, в шести верстах по Калужской дороге от Первопрестольной.
Появление в усадьбе низенького, чернявого, скорого на ногу господина не осталось незамеченным. Вслед за ним потянулись из города подводы с тюками, лесом, металлом, большими стеклянными бутылями. Военный профиль потайного производства обозначился. Но первой гаванью русского истребительного воздушного флота Воронцово не стало. Ни через три месяца, ни через год. Хотя автор спасительного проекта не сидел сложа руки. В первую же неделю он потратил восемь тысяч золотых на железные опилки, купорос, соляную кислоту, гвозди, веревки, липкую тафту — основу оболочки воздушного шара.
Уединившись во флигеле, Леппих начертил эскиз воздушного корабля. Истребитель состоял из рыбоподобного туловища, заполняемого летучим газом, и подвесной лодки, где должна разместиться команда бомбометателей... Эта картинка — для дилетантов. Искушенным людям, отваживавшимся задавать ученому мужу вопросы по существу, он демонстрировал чертёж, где схематично, без проработки узлов и деталей, изображено крепление боевой площадки к рыбоподобному брюху летательного аппарата.
Обозначен киль — руль высоты и пятипалый поворотный механизм, отвечающий за маневр в горизонтальной плоскости. Правда, кинематика узлов не объяснялась, расчетных формул из-за секретности проекта не проводилось. Да и кто мог дерзнуть оскорбить бестактным вопросом «сокрушителя крепостей», денно и нощно радеющего за интересы России?
Генерал-губернатор Москвы Федор Ростопчин, навестивший механика 30 июня 1812 года, сообщал императору: «Я совершенно уверен в успехе... Леппих предложил мне совершить путешествие с ним, но я не могу ехать без Вашего разрешения, а цель так прекрасна: Ваша слава и спасение государства!..»
По косвенным данным, дошедшим до нас, однозначно не скажешь, насколько глубоко разбирался в механике Леппих, но то, что психологом он был незаурядным, несомненно. Всякий раз, когда сановные гости пытались говорить с ним на языке формул и уравнений, немец тут же предлагал экзаменатору войти в команду пилотов-испытателей. Разговор, как и в случае с Ростопчиным, менял направление...
Грянула Отечественная война. Воздушный корабль Леппиха (не говоря об эскадре) еще не сошел со стапелей. Не доведя до завершения фрегат, механик перенацелил судостроителей (под его началом трудились около 60 мастеров) на сооружение еще двух малых воздушных судов с платформами на 45 бомбометателей...
Первоначальная смета, трижды пересмотренная, достигла 130 тысяч рублей.
Министр финансов безропотно удовлетворял прошения человека, чья конструкция делала бесполезными войны (reudra lе metier dе lа guerre inntile) и освобождала человечество от адского разрушителя — Наполеона.
Александр, вдохновленный идеей нестандартного сведения счетов с агрессором, составил едва ли не первую в истории военного дела инструкцию по боевому применению «нового коллективного оружия» и огласил его Аракчееву.
Граф, услышав о расходах, съязвил: «Не знаю, как до сокрушения крепостей неприятеля, но русский бюджет явно поражён...»
Император, уязвленный остротой и известием о сдаче французам Смоленска, лишь раздраженно выругался: «Ты глуп!»
А между тем ни большой, ни малые корабли ещё не отрывались от земли.
Клятвенно заверив градоначальника в том, что в двадцатых числах августа состоится старт, Леппих попросил еще несколько тысяч для упрочения конструкции. Ростопчин уступил настойчивому иностранцу и сообщил в афишке о предстоящем демонстрационном полете над Воробьевыми горами 24-25 августа 1812 года.
Но только 27 августа нарочный передал генерал-губернатору записку Леппиха с извинениями за неполадки в «рессорах крыльев»...
Отгремело Бородино. Жители оставляли белокаменную Москву, а Ростопчин ломал ли голову над тем, как эвакуировать «воронцовскую верфь».
29 августа генерал-губернатор, не скрывая досады на механика, доложил царю: «Он построил шар, на котором должны были находиться пять человек, и назначил мне час, когда он должен был подняться. Но вот прошло пять дней, и ничего не готово; вместо десяти часов, как он говорил, в три дня едва он успел наполнить его газом; шар не поднимал и двух человек. Затем последовали бесконечные затруднения. Потребовалось какое-то особенное железо, крылья оказались слабыми. Большая машина не готова, и, кажется, надо отказаться от надежды на успех, которого ожидали от этого предприятия. Менее всего, конечно, можно пожалеть об истраченных на него деньгах. Леппих — сумасшедший шарлатан...»
1 сентября Леппих в сопровождении Ивана Иордана направился в Санкт-Петербург. Рабочие и демонтированная «эскадра» на 130 подводах двинулись в Нижний Новгород. Ввиду приближения французов часть оборудования была сожжена. Предали огню и грузовую платформу флагманского корабля...
Французский эскадрон, ворвавшийся в Воронцово, наткнулся на пепелище, на разбитые бутыли с кислотой да несколько незаряженных ракет...
Арман де Коленкур, адъютант Наполеона, в своих мемуарах припоминал, что сентябрьскими днями 1812 года в окрестностях Москвы некий англичанин или голландец Шмидт готовил зажигательный воздушный шар. Изобретение, как уверяли Бонапарта, должно было погубить его армию. Каких-либо доказательств столь масштабного военного проекта (наполеоновская армия вторжения составила 448 тысяч человек — авт.) в воспоминаниях не приводилось. Сенсационность сообщения о развертывании воздушной истребительной войны на фоне скромных научно-технических достижений начала ХIХ века граничила с фантастикой.
Газетчики из «Бюллетеней Великой армии» со злорадством сообщали:
«Пойманы 300 человек поджигателей. У них были ракеты, каждая в шесть дюймов величины, укрепленные между двумя кусками дерева. У них есть также снаряды, которые они бросали на кровли домов. Этот презренный Ростопчин велел приготовить такие зажигательные средства, распустив слух, что приготовляют воздушный шар, с которого польется огненный дождь на французские войска и истребит их». Как следует из этого фрагмента, единственное, что удалось пионерам воздушной войны, — это ввести противника в заблуждение…
СКОВАННЫЕ ОДНОЙ ЦЕПЬЮ
На аудиенции у Александра I Леппих не оправдывался за срыв сроков изготовления летательных машин и за напрасную трату средств. Вовсе нет. Виновата война! Нерадивый русский мужик! Низкое качество железа.
Когда Аракчеев напомнил механику о применении лучших сортов английского металла, «сокрушитель крепостей», нисколько не смущаясь, сообщил, что в условиях эксперимента всякое может случиться...
Алексей Андреевич резонно заметил, что господин Леппих выбрал не лучшее время для эксперимента.
— Именно поэтому дело следует довести до завершения! — Настаивал немецкий гость: За поверженной столицей французов государеву оку лучше наблюдать с высоты птичьего полета... Однако в северной столице, ему, мол, потребуется отапливаемое помещение длиною 50 и шириною 22 фута (в системе русских мер 1 фут равен 0,3048 метра). К делу, господа!
При этом господин изобретатель выказал желание отобрать нужный корабельный лес в магазине Адмиралтейства и получить 5000 золотых для продолжения опытов. Как только обоз доберется до столицы, то он, Леппих, с удвоенной энергией продолжит начатое...
А что же император? Приказал министру финансов Д. Гурьеву выдать требуемую сумму. А чуть позже — еще 11 800 рублей для закупки купоросного масла и листового железа английской выделки.
И вновь закипела работа. На сей раз в Ораниенбауме (ныне — город Ломоносов). С прежней пунктуальностью Леппих сообщает то Аракчееву, то самому императору о ходе эксперимента. 6 ноября конструктор уведомил своего сиятельного патрона: «...Сверх сего найдено мною 3 отверстия вследствие сильного ветра, действовавшего на баллон, который при 16-градусном морозе совершенно затвердел; также от транспорта из Москвы до Нижнего Новгорода, а оттуда в Петербург весьма потерпел, так что во многих местах от проходящего чрез неприметные отверстия газа слышен запах. Уважая всё сиё, мне более ничего не остается, как воспользоваться первым благоприятным случаем совершенного наполнения баллона, не теряя ни малейшего времени, прилететь в Санкт-Петербург, где я постараюсь спуститься в саду Таврического дворца».
Новый, 1813 год существенных изменений в содержание посланий не принес. Менялись лишь названия населенных пунктов, куда Леппих намеревался (по первому же требованию государя!) прилететь, следуя за главной квартирой действующей армии...
А между тем русская армия, изгнавшая агрессора без поддержки с воздуха, вышла на европейский театр войны. Уже в январе от французов была очищена Восточная Пруссия. Гренадеры, казаки и русские артиллеристы плодотворнее Леппиха трудились на ратной ниве, освобождая соотечественников капитана британской армии...
Ростопчин, прослышав о том, что — бесплодный и разорительный проект продолжают финансировать, предупредил Аракчеева о корыстном подтексте предприятия Леппиха: «Из числа тех людей, коих употреблял здесь (в Воронцове) Леппих, полицейский лекарь Шеффер и жид Лейба, бывшие один учредителем, а другой экономом, весьма много делали злоупотреблений в закупках, не отдавая никому в них отчета, а Шеффер в Нижнем Новгороде при расплате с мастеровыми сделал им многие притеснения, в чем они приносят жалобу».
Отпущенные средства (всего казна выплатила на эксперименты более 185 тысяч рублей) таяли вместе с надеждой увидеть воздушный корабль в полете. Ходовые испытания переносились с февраля на апрель, затем из-за дурной погоды на май...
Любопытная деталь: траты государства на сооружение воздушной эскадры превосходили бюджет ремонта всего конного состава. На восстановление кавалерии, артиллерийской тяги, вьючных тыловых подразделений в ходе кампаний 1812-1813 годов ушло чуть более 150 тысяч рублей…
Государь из главной квартиры действующей армии интересовался успехами своего протеже. Но, увы, ничем не мог порадовать обожаемого монарха Аракчеев. Для решительного объяснения с венценосным заказчиком Алексей Андреевич направил автора проекта в ставку. На пути к государю, где-то в Европе, легкий на ногу господин Леппих бежал...
Позднее компетентная комиссия Учёного артиллерийского комитета постановила: «По заключению людей, знающих сии части, как то физику и химию, признают г. Леппиха как совершенного шарлатана и не имеющего никаких понятии о деле, которым занимается, и не знающего даже первоначальных правил механики о рычагах, что доказывает самое невыгодное укрепление и против всех правил устроенный механизм крыльев у его шара, а он выдает себя за изобретателя такого открытия, каково есть произвольное управление шара противу ветра. Видя несообразность его опытов, делали ему возражения противу его предположений, которые он мнил опровергнуть тем, что «он лучше знает по своей опытности, нежели они по своему умозрению, и что он летал уже в Москве противу ветра». Но если сие последнее летание есть истинное событие, то по какой надобности он занимается теперь уже целый год, не успевая в усовершенствовании своего проекта, исполнение коего, по всей вероятности, никогда не сбудется... »
Итоговую справку артиллеристов государь (а она оказалась в его руках не ранее сентября 1813 года) комментировать не стал. Недосуг. Союзники готовились к «Битве народов». А когда триумф русских пушек под Лейпцигом лишил Наполеона всяких надежд, Александр I вернулся к острой теме.
— Говорил я о Вашей глупости и прошу не держать на меня зла, Алексей Андреевич. Я имел в виду не то, что Вам, искушенному в науках человеку, реформатору артиллерии, невозможно было постичь механику Леппиха. Вы не проникли в мой замысел. Сим прожектом хотел вселить в челядь, в толпу уверенность в наших силах и в неотвратимость возмездия. Это был отвлекающий маневр.
Аракчеев с поклоном принял извинения и комплимент монарха:
— Да, Ваше Величество, я тогда оказался не на высоте Вашего замысла. — А про себя подумал: «Отвлекающий маневр мог бы быть много дешевле».
Дилетантство, шарлатанство, авантюризм во все времена идут рука об руку. Они скованы одной цепью. Воздушный корабль Леппиха, идея переброски сибирских рек, проект 500-дневного внедрение рынка, шокотерапия экономики явления однопорядковые. Их родовой, генетический признак — бесплодная расточительность.
Экспорт знаний, которым Европа испокон веку подрабатывала в России, к истории «сокрушителя крепостей» отношения не имеет. Техническая компиляция, заимствование не принесли честолюбивому самоучке лавров изобретателя ни в России, ни в Германии. Говорят, после постыдного бегства из империи, Леппих пытался брать кредиты у немецких купцов под проект доставки товаров воздушным путём. Но немецкие негоцианты думали о своей выгоде и от услуг конструктора воздушных судов отказались.
Любопытная деталь: примерно в то же самое время, когда в столице империи Леппих закупал купоросное масло, в провинциальной Астрахани другой иностранец, некто Tушель, поднимал на собственном воздушном шаре всех желающих. Собранные средства направлял москвичам, потерявшим кров в пожаре 1812 года.