Возможно, грядущие поколения вряд ли поверят,
что такой человек из обыкновенной плоти и крови ходил по этой земле.
Альберт Эйнштейн о Ганди
После распада Могольской империи в середине XIX века территория Индии досталась англичанам. Индия ещё долго была бы самым драгоценным камнем в Британской короне, если бы не начавшееся в конце того же века национально-освободительное движение. Его возглавила партия Индийский национальный конгресс, признанным лидером которой был Ганди.
1 миллион фунтов стерлингов был в большей своей части потрачен на закупку 10 миллионов прялок
14 августа 1947 года. Англичане уходят из своей бывшей колонии – Индии. В августе провозглашаются республики Индия и Пакистан. Британская империя трещит по всем швам: ещё с десяток государств в Азии и Африке обретают независимость от Англии. Заканчивается и британский мандат на Палестину, и в 1948 году появляется независимое еврейское государство Израиль.
Освобождению Индии множество причин – экономических, политических, но была в этом и большая заслуга великого индуса Мохандаса Карамчанды Ганди (родился в 1869 году), человека, вошедшего в историю также под именем Махатмы (Великая Душа).
«Этот воинствующий полуголый факир», как его характеризовал Черчилль, расшатал основы «владычицы морей» - могучей английской империи. Ибо он проповедовал в Индии, да и, пожалуй, во всём остальном мире, принципы «ахимсы» – ненасилия («закон любви» и «закон страдания») – и «сатьяграхи» – победы над врагом через любовь силой истины.
Истоки гандизма прослеживаются очень далеко. Их, например, можно найти в книге Льва Толстого «Царство Божье внутри нас», где изложено русское христианское учение о непротивлении злу насилием. Однако Ганди превратил идеи великого русского писателя из теоретических доктрин в повседневную практику, в учение, которым некогда руководствовались миллионы индусов.
Существуют два подхода к миру: подход мистика, для него мир - живая душа, управляемая таинственными силами; высший долг человека – исполнить данный ими завет. Другой подход испытующего наблюдателя: мир – хаос, управляемый имманентными законами развития, человек – частица мира и подчинен общим мировым законам. На стороне первых - не рассуждающая вера. На стороне вторых – пытливый ум.
Ганди был мистиком. Он отрицал европейскую культуру, не только «сатанинскую цивилизацию» и машинизм Запада, но и самый прогресс и науку. Он отвергал соблазны разума и звал индусов к вековечной традиции и древней мудрости Вед и Упанишад.
Ганди выступал за возрождение крестьянской общины, деревенского ремесла, кустарной промышленности на основе повсеместного введения ручного прядения и ткачества. Тут он видел и возможность освободить Индию от иностранной зависимости. Домашняя прялка (чаркха) стала знаменем, которое Ганди нес впереди индусского национального движения. Ганди мечтал спасти Индию от машинизма и вернуть ее к благополучию, в котором она пребывала тысячелетие назад. Собранный по предложению Ганди для Национального фонда 1 миллион фунтов стерлингов был в большей своей части потрачен на закупку 10 миллионов прялок – самое странное в истории использование революционного фонда!
Я хочу заменить политику религией
Жизнь Ганди была полна громких событий и резких перемен. Получив образование в Индии, он в 1888 году уехал в Англию, где изучал право. Возвратившись, молодой блестящий адвокат с успехом занимался адвокатской практикой в Бомбее. Затем, в 1893-1914 годах служил юрисконсультом индийской торговой фирмы в Южной Африке, где возглавил борьбу против расовой дискриминации и притеснения индийцев белокожим правительством, организуя мирные демонстрации. В результате, иммигранты Индии были наделены новыми правами.
В этот период Ганди знакомится с трудами Льва Толстого, который оказал на него большое влияние и которого Ганди считал своим учителем и духовным наставником.
Ганди основал в Южной Африке несколько ашрамов – духовных коммун. Одна из них так и называлась: «Толстой-фарм» - ферма Толстого. В 1906 году он впервые проводит кампанию ненасильственного сопротивления. Эту тактику Ганди и назвал «сатьяграхой» (буквально: «твердость, основанная на истине», «упорство в истине»). Она выражалась в двух формах: не сотрудничестве и гражданском неповиновении.
Не сотрудничество заключалось в отказе от титулов, пожалованных англичанами, бойкоте правительственных учебных заведений, организации мирных демонстраций. Гражданское же неповиновение состояло в нарушении отдельных законов колониальных властей, в проведении политических забастовок (харталов) и, в исключительных случаях, в отказе от уплаты налогов.
Считается, что однажды на Ганди снизошло откровение. Он прочёл в Новом Завете: «Но вам, слушающим, говорю: благотворите ненавидящим вас». Ганди уезжает в Индию, где становится главой партии Индийский национальный конгресс и одновременно превращается в аскета-подвижника с обезоруживающей улыбкой. В неизменном дхоти он ходит по индийским деревням и словом и примером собственной жизни покоряет миллионы сердец.
«Не причиняйте зла ни одному живому существу. Живите просто, в мире и чистоте», - учил Ганди. Так в нашем мире зла и жестокостей начиналась ненасильственная революция, которую в те годы (первая треть ХХ века) считали гораздо большим достижением, чем революции Дантона и Ленина.
Ганди не сразу, не вдруг стал Махатмой. Когда он был ребенком, учитель внушал ему: «Уважай власть англичан, англичанин правит маленьким индийцем, потому что ест мясо и ростом в пять локтей». Будучи мальчишкой, Ганди попробовал, подражая иностранцам, пренебречь вегетарианскими установками своей религии. «Той ночью я не мог заснуть, - вспоминал он, - мне казалось, что я проглотил живого барана».
Ганди был женат. Его женили ещё в тринадцать лет на Кастурбан, дочери торговца. «Ни одна другая женщина никогда не привлекала меня так, как она», - признавался Ганди. Кастурбан родила ему четверых детей, он дал клятву быть ей верным и не нарушил её. Но когда ему исполнилось сорок лет, он попросил её освободить его от брачных уз. Ганди решил дать обет безбрачия, чтобы иметь возможность полностью посвятить себя служению своей цели. Он очень страдал от воздержания, ему снились наслаждения, которых он себя лишил, но Ганди хотел достигнуть совершенной, абсолютной чистоты.
Удивительным образом Махатма соединил в своем лице и аскета-праведника (этот «маленький индиец» весил 50 килограммов и питался только козьим молоком и апельсиновым соком) и видного политического деятеля, лидера индийского национально-освободительного движения. Крестьяне, пастухи, нищие падали к его ногам, лобызали их, и ему уже приходилось бороться против безумия, которое легко могло привести к его обожествлению.
Сам Ганди чувствовал себя, прежде всего, носителем некоего религиозного послания. «Если я произвожу впечатление политического деятеля, - пояснял он, - то только потому, что сегодня политика обвивает нас, как змея, и мы ничего не можем с этим поделать. Я постараюсь побороть эту змею. Я хочу заменить политику религией».
Ярая вражда двух земных вер во многом свела на нет все достижения гандизма
Англичане явно недооценили Ганди, считая его поначалу просто «вожаком туземных бунтарей», который прибегал к экстраординарным поступкам. К выступлениям против английской короны, провоцирующим арест, к добровольному заключению в тюрьмы, к голодовкам. Деятельность Махатмы и его сторонников всколыхнула Индию, но главное – она растревожила Британию, общественное мнение которой начало всё более склоняться к предоставлению независимости далеким индийским колониям.
Знаменитый английский историк Арнольд Тойнби позднее писал: « Ганди позволил англичанам ретироваться достойно и без затаённой вражды… Помогая англичанам выйти из затруднительного положения, Ганди тем самым оказал им величайшую услугу, ибо владеть империей гораздо легче, чем избавиться от неё».
Как только закончилась Первая мировая война, Ганди призвал индийцев к не сотрудничеству с колониальной администрацией и организовал свою первую кампанию неповиновения. Ганди и его последователи разъезжали по Индии, выступая на многолюдных митингах с призывами к борьбе против английского господства. Эту борьбу Ганди ограничивал исключительно ненасильственными формами, осуждая всякое насилие со стороны революционного народа. Он также осуждал и классовую борьбу и проповедовал разрешение социальных конфликтов путем арбитража.
И все же во многих местах происходили массовые уличные беспорядки. Тогда индийские женщины ложились на железнодорожные пути, никто больше не покупал хлопок и пряности в английских магазинах, рабочие бастовали, фабрики и прядильные цеха были закрыты. Длинные, нескончаемые колонны демонстрантов с флагами заполонили улицы городов.
Колониальные войска (англичане) прибегали к репрессиям. Они избивали демонстрантов дубинками (длинными палками с металлическими набалдашниками – латхи), не раз открывали огонь на поражение, тогда погибло множество людей. В Амритсаре из пулеметов была расстреляна толпа индийцев, погибли 379 человек.
Ганди постился и надеялся, но когда начались массовые беспорядки, когда восставшие начали грабить магазины, когда раздались выстрелы, он объявляет о прекращении акции. Берёт всю вину на себя и публично заявляет: «Я совершил ошибку, огромную, как Гималаи». На что английский губернатор Бомбея, говорят, заметил: «Это был самый дерзкий эксперимент в мировой истории, и он едва не удался».
Множество актов всеиндийских сатьяграх удалось организовать Ганди. Одна из них была направлена против правительственной соляной монополии. В 1930 году Ганди и 79 его соратников организовали «Соляной поход». Они проделали пеший путь от города Ахмадабада до селения Данди на побережье Аравийского моря. Здесь в течение 3 недель участники марша выпаривали соль из морской воды. Этому примеру последовали многие индусы, не согласные с действиями английских соляных монополистов.
Ганди не отказывался от борьбы против социального зла своими средствами, но он ясно сознавал, что путь к освобождению Индии будет долгим и тяжёлым. «Трудно научить самопожертвованию четыреста миллионов людей», - говорил Махатма, ещё не подозревая, какая мина замедленного действия зреет в самой Индии, бомба двух ярых национализмов – индийского и мусульманского.
Эта рознь 70-ти миллионов индийских мусульман, которых в их борьбе за отделение от Индии возглавлял гордый и благородный вожак партии Мусульманская лига Мухаммед Али Джинн (единоверцы называли его «царем царей»), и остальных сотен миллионов индусов, отторгающих Аллаха. Вот эта ярая вражда двух земных вер во многом и свела на нет все усилия и все достижения гандизма.
Если мне суждено умереть, пусть это случится во время молитвы
В 1947 году индусы и мусульмане волею англичан превращаются в индийцев и пакистанцев - граждан двух различных государств. Узнав о предстоящем разделе страны, сотни тысяч её жителей снялись с насиженных мест в поисках безопасного пристанища. Беженцы заполонили все дороги, кровавая резня набирала обороты. На улицах городов шли яростные бои.
Только по официальным данным погибло более полумиллиона человек. Индусы и мусульмане разделили Калькутту на кварталы, огородили их колючей проволокой и понаставили пулемётов. Ганди в отчаянии: не такой хотел он видеть свою Индию. Хотя Махатма и утверждал, что «тот, кто говорит о ненасилии, должен быть готов к насилию со стороны другого», такой лютой ненависти и такого полного неприятия людского он не мог себе представить.
«Я чувствую, - говорил он, - что всплеск ярости – это неспроста; пока мы сбрасываем с себя иностранное иго, на поверхность всплывают вся наша мерзость и нищета. Когда на Ганге половодье, воды его мутнеют».
Ганди начал предпринимать лихорадочные попытки остановить самоуничтожение индийцев. Он посещал районы конфликтов, где выступал с мирными проповедями. Махатма воспринимал решение о разделе Британской Индии и волну столкновений индусов и мусульман как катастрофу, как крах всего дела своей жизни.
Он даже отказался присутствовать на торжественной «Церемонии обретения независимости», когда в ночь на 15 августа первый премьер-министр теперь свободной Индии, сторонник социализма Джавахарлал Неру (до этого он 15 лет провёл в тюрьмах Его – английского – Величества) поднял над Красным Фортом в Дели национальный флаг. Такая независимость была Махатме не нужна.
Ганди объявляет голодовку. 18 января 1948 года он начинает свой «самый великий пост»: решил не притрагиваться к еде, пока в Нью-Дели не восстановится порядок. Махатма демонстративно поочередно принимает индусские и мусульманские делегации, прибывающие к нему из регионов межконфессиональных столкновений. Взрыв недовольства у индуистских фанатиков вызывает заявление Ганди, что он ценит Коран не меньше, чем книги Вед – священного писания индусов.
Ганди часто цитировал и христианские писания и говорил своим друзьям-христианам. «Если я хороший индуист, то это означает, что я также был бы хорошим христианином. Мне не надо было принимать ваше мировоззрение, чтобы стать верующим в красоту учения Иисуса или пытаться следовать Его примеру».
20 января в двух шагах от Махатмы взрывается бомба – дело рук фанатика. Ганди требует, чтобы «сбившегося с пути юношу» не наказывали, а переубеждали. И ещё, видимо, предчувствуя свой близкий конец, добавляет: «Когда умираешь от руки брата без горечи и гнева, это не больно».
Развязка не заставила себя ждать. Вечером 30 января в Калькутте, опираясь на своих племянников Аву и Ману (Махатме 78 лет), Ганди не спеша направляется на встречу с единоверцами, чтобы сообща предаться молитве. «Если мне суждено умереть, - как-то сказал он, - пусть это случится во время молитвы».
Махатма выходит к людям, ждавшим его на улице. От толпы быстро отделяется молодой человек – его имя Натурам Готце, он член индуистской экстремистской группировки «Хинду Масахабса» – и трижды стреляет в Ганди из пистолета. «О господи, - шепчет умирающий Великий Индус, - о господи!». Так убежденный индуист Ганди пал от руки фанатика-индуса, разделив печальную судьбу многих миротворцев.
Итальянский журналист Энцо Бьяджи в статье «Конец империи» так описал прощание индусов с Ганди.
«На следующий день с заходом солнца тело Махатмы выносят на берег реки Джамны и кладут на возвышении, на груду дров из благовонного дерева; венки из жасмина, из красных цветов джунглей и из самых ярких садовых сгорают на костре вместе с ним. Вороны оглашают своими криками глянцевое небо. Вокруг толпится народ, и ветер, колышущий накидки на головах женщин, развеет пепел Махатмы Ганди, сына бакалейщика, который своим словом сверг горделивую империю и построил на её обломках новый мир. Он пал жертвой нетерпимости, этот человек, который, по свидетельству его биографа Нанда, утверждал, что все религии справедливы, и ни одна из них не совершенна, потому что от их имени вещают зачастую не самые умные головы и не самые благородные сердца».
Гандизм побеждает только те режимы, которые сами внутри готовы проиграть
С момента гибели Ганди, человека, которого называли кто «отцом нации», кто «предателем Индии», общественного деятеля, превратившего ненасилие в политическую программу, прошло шесть десятилетий. За эти годы в Индии произошли радикальные перемены: некогда нищая страна набрала жирку, в ней появился класс богатых людей.
Махатма в своих размышлениях о новой Индии считал, что стране следует опираться на сельское хозяйство. А в городах он призывал развивать мелкое кустарное производство. Ганди был уверен, что обычная прялка спасёт страну от безработицы и даст каждому индусу возможность заработать на кусок хлеба. Но его ученик Неру и последующие лидеры страны сделали ставку на крупное промышленное производство. Ганди ратовал во внешней политике за разоружение, а Индия сегодня производит ракеты и истребители и обладает собственным ядерным оружием.
Неудивительно, что память о Ганди слабеет. В стране с миллиардным населением церемония в честь Махатмы собирает лишь тысячи людей, столько в Индии сходится на рядовой матч по крикету. Оно и понятно: Ганди и поколение индийских политиков его времени верили, что с уходом англичан уйдут и «навязываемые ими ценности» – стяжательство, неравенство, насилие. Эти люди мечтали, что страна, опираясь на свою древнюю культуру, сможет построить общество всеобщего благоденствия – Сарводайи, что наступит «царство простоты и гармонии».
А Индия превратилась в динамично развивающееся капиталистическое государство, где успешно складывается общество потребления, которому идеалы «отца нации» казались странными и подозрительными, а то и попросту смешными. Пример Ганди новых индусов не вдохновляет. Ведь после смерти Махатмы, а он получал на нужды национально-освободительного движения средства со всей Индии, остались лишь миска, деревянная ложка, пара самодельных сандалий, стопка книг, очки и посох.
Так Махатма стал просто ещё одним элементом долгой истории Индии. И прав один американский исследователь, написавший в своей работе: «Ганди сдан в музей вместе с ручной прялкой».
Так обстоит дело с наследием Ганди в Индии, а в остальном мире посаженые Махатмой зёрна гандизма после его смерти всё же дали не один всход. К методам и лозунгам Ганди в борьбе за права американских чернокожих прибегал Мартин Лютер Кинг (1929-1968) и многие вожаки студенческой революции 1968 года. Идеи Ганди пытались взять на вооружение участники «Пражской весны» в том же 1968 году. В подчеркнуто гандийском духе ведет свою многолетнюю политику Далай-лама.
Были ли тут успехи? Да, были. Примером может стать поражение режима Фердинанда Маркоса на Филиппинах. Корасон Акино, вдова лидера оппозиции Бенигно Акино, убитого по приказу Маркоса, не стала мстить диктатору оружием, а призвала своих сторонников использовать лишь мирные, гандистские приёмы борьбы. И армия, которую Маркос призвал на помощь, отказалась стрелять по безоружным людям. Мировое общественное мнение поддержало Корасон, авторитет диктатора внутри страны и так был невысок, и в 1986 году он бежал с Филиппин.
И все ж методы Ганди, видимо, действенны лишь в тех обществах, где уже существуют хотя бы в зачатке демократия и свобода слова, где есть общественное мнение. «Попытайся Ганди выступить против Советской империи времён Сталина, он просто умер бы безвестным в ГУЛАГе», - написал один индийский исследователь.
Гандизм побеждает только те режимы, которые сами внутри готовы проиграть, как это и случилось в Индии в 1947 году, где англичане положили начало судебной и административной системам, подарили индийцам английский язык, элементы своей культуры и в некотором роде внушили им чувство собственного человеческого достоинства.