– Святослав Игоревич, вы до карьеры музыкального критика были известны в научных кругах как талантливый литературовед. Отчего такие перемены?
– Если воспользоваться термином Пастернака, я страдаю «высокой» болезнью – библиофильством. С детства был книгочеем, рос среди книг. У отца была собрана гигантская фамильная библиотека, которая сейчас насчитывает свыше 30 тысяч томов. Помню, моя мама говорила, что в нашем доме живут книги, а люди и кот лишь ютятся среди них. Недавно я обобщил в своей книге «Человек читающий» высказывания писателей. В частности, включил в нее эссе моего любимого Оскара Уайльда. Он считал, что все книги делятся на три категории. Первая – это книги, которые следует читать: Вторая – которые следует читать и перечитывать. И, наконец, в третью, самую обширную категорию входят книги, которые не нужно читать вовсе. Сейчас вокруг нас разлилось море макулатуры. И нужно быть профессиональным читателем, чтобы уберечь себя от жвачки для ума.
– А популярные сегодня в России книги Пауло Коэльо и Харуки Мураками вы бы в какую категорию зачислили?
– Это скорее всего книги-однодневки. Они не останутся в вечности. Разве страшно, когда человек читает детективы. Если для него это способ разрядиться – то почему бы и нет? Особенно если это хорошие детективы, а не современные поделки с какого-то жуткого конвейера. Но вот если человек ограничивает круг чтения исключительно детективными романами... Это свидетельствует об ущербности. А ведь сейчас полно людей, которые ничего не хотят читать и слушать, кроме попсы. Есть множество пособий, предлагающих обучить навыкам композиторского или писательского искусства. А вот воспринимая серьезные произведения никто не учит. Стать искусным слушателем музыки или читателем непросто. Для этого нужно «наработать» душу. «Душа обязана трудиться» – у Николая Заболоцкого, помните? Василий Шукшин, например; благодаря своей необъятной любви к чтению смог вылепить из себя настоящего интеллектуала. Конечно, лучше всего учиться у наставников – в семье, в школе, в институте. Потому что разобраться, что нужно прочесть, а что нет, очень трудно. Особенно сейчас, когда на нас хлынул бурлящий книжный поток.
В нем, безусловно, не все – макулатура. Выходит множество замечательных произведений, в том числе и поэтических. Но они не пользуются массовым спросом. И все же ценность хорошей книги остается востребованной. Никакой Интернет, смею заметить, не сможет ее перебить. Раньше ведь опасались, что цветное кино убьет черно-белое, а телевидение погубит театр. Тем не менее эти виды искусств по-прежнему здравствуют и служат людям.
– Тестовый вопрос: «С какой книгой вы отправились бы на необитаемый остров?»
– Бертран Рассел мудро ответил: «Если бы меня заслали на необитаемый остров с единственной книгой, то я бы взял руководство по строительству плота». Воспоминания детства требуют взять «Трех мушкетеров». Но я с таким же успехом взял бы «Мастера и Маргариту», и «Евгения Онегина». А еще несколько томиков поэзии Серебряного века... В общем, без саквояжа не обойтись!
– Вы упомянули только признанных классиков. А что из современной литературы вам по душе?
– После Булгакова ничего достойного не выпускалось. Нет, я читаю и ценю произведения моих знаменитых друзей – Фазиля Искандера, Беллы Ахмадуллиной, Андрея Битова... Это блистательные писатели, которым не стыдно ни за единую строчку, написанную ранее. А ведь советское время деформировало многих. Я читаю и перечитываю книги этих авторов с удовольствием. Но все же богатыри – не мы... А может, все дело в моем консерватизме? Я и в музыке отдаю предпочтение Моцарту, Чайковскому, Скрябину, Рахманинову. Да и в быту... Например, после смерти папы я оставил в его кабинете все, как было. Может, книги по истории средневековой музыки Чехии мне не особо нужны, но расстаться с ними я не в силах. Все эти мелочи сохраняют атмосферу моего детства. Стены же обладают памятью. Я убежден, что дух моих родителей все еще витает в моей квартире.
– Говорят, вас прочили в чемпионы по фехтованию?
– По-моему, фехтование очень гармонично переплетается с литературой и музыкой. Я фехтовал не только школьные, но и все университетские годы. К окончанию МГУ я стал чемпионом Москвы среди юношей. Передо мной тогда стоял серьезный выбор: уйти с головой в спорт или все-таки – изучать литературу и искусство? Выбрал второе. А фехтование... Я и сейчас с удовольствием смотрю костюмированные фильмы, а дома храню записи абсолютно всех версий «Трех мушкетеров», начиная с самых старых трофейных записей. Именно героям Дюма я обязан любви к фехтованию. В 10 лет я прочитал роман «Три мушкетера» и потребовал от родителей, чтобы меня отдали учиться фехтованию. Папа у меня был большой типично кабинетный ученый, он пришел в ужас поначалу. Но потом помог мне попасть к самому лучшему тренеру страны.
– Но сегодня, согласитесь, мушкетерский дух испарился из нашей действительности.
– Ну и что? Я, например, сегодня хорошо чувствую в атмосфере прошлого, когда меня окружают старые книги, фильмы, старинная архитектура... не там как-то уютнее. Николай Гумилев про себя писал, что он «древних ратий воин отсталый». Старина всегда вызывает во мне умиление – как в городах, так и в людях. Я продолжаю любить историю, особенно мне близки по духу романтичные XVIII и ХIX века. Современные города, в которых нет старинной архитектуры, даже если они с умом и функционально выстроены, кажутся мне сиротливыми.
– Михаил Жванецкий написал: «Если бы не старость, мы бы никогда по-настоящему не узнали своих сыновей, дочерей и жен». Как, по-вашему, это слабое утешение для человека, расстающегося c молодостью?
– В этом отношении я доверяю великим людям. Бернард Шоу, например, считал, что в каждое возрасте есть свои прелести. Я же вообще с детства испытываю большое почтение к Старости. У меня рано стали складываться отношения с людьми, которые были гораздо старше меня. Это тоже произошло благодаря родителям, которые часто брали меня с собой к друзьям.
А о рецептах старения... Помнится, я однажды задал английскому профессору Энтони де Вона, президенту комиссии ООН по геронтологии, вопрос: «Что вы можете посоветовать человеку средних лет, мечтающему дожить до старости здоровым?» Процессор взглянул задумчиво на море (мы с ним познакомились на Мальте) и дал мне шутливый совет, в котором сконцентрирован весь мировой опыт по геронтологии. «Самое главное – правильно выбрать себе родителей, – сказал он. – Потому что генетический код (определяет практически все). Второе: избегайте духовной апатии. Воспринимайте все стороны жизни – и плохие, и хорошие – эмоционально. И последнее: в небольших дозах рекомендуется принимать алкоголь». И мы с профессором пошли и выпили по этому замечательному поводу по стаканчику виски... Верно сказано: в России надо жить долго. Изабелла Юрьева, к слову, получила звание народной артистки к 90-летию. А ведь она была знаменита еще до войны. Игорь Моисеев в преклонном возрасте не только руководил своим знаменитым ансамблем, но и новичкам показывал все танцевальные движения…
– А маэстро Владимир Спиваков с возрастом, например, стал демонстрировать свой мускулистый торс и даже снялся полуобнаженным для мужского журнала...
– Я считаю, что Владимир Спиваков поступает очень достойно, показывая пример сохранения творческой и человеческой энергии. Меня восхитило то, что он стал выходить к публике с абсолютно седой головой. И это, по-моему, нисколько не умалило всеобщего к нему поклонения. Мне тоже не страшно стариться. Хотя, конечно, хотелось бы, чтобы этот процесс проходил достойно... Стариться – это особое искусство. Оно особенно трудно дается женщинам.
Беседовала Ольга МУРАВЬЕВА.