Историческая легенда петровских времен рассказывает: «Однажды царь Петр назначил прокурором воеводства некоего чиновника, заслужившего себе репутацию честного и принципиального человека. Через какое-то время до царя дошла информация, что новый прокурор «берет».
Что было дальше? Петр призвал ставленника к себе и спросил, в чем дело. «Честный» чиновник сообщил, что вынужден брать, поскольку государева жалованья не хватает на прокорм семьи. Петр поинтересовался, какое жалованье устроит чиновника, и дал ему, что тот просил. Прошло еще время, и Петр снова узнал из своих источников, что «честный» чиновник продолжает брать, и повесил его.
Отметим, что ни в наиболее популярной сейчас биографии Петра Великого, написанной Николаем Павленко, ни у известного своим критическим отношением к главным фигурам русской истории Николая Костомарова рассказа о «честном» прокуроре нет. Это позволяет предположить, что мы имеем дело с народной исторической легендой, мораль которой очевидна: какую зарплату отечественному чиновнику ни давай, он все равно будет воровать даже под угрозой смертной казни.
Прошло триста лет. Сегодня бывшему премьер-министру Михаилу Касьянову пресса вменяет незаконное приобретение двух дач в элитных районах ближнего Подмосковья. Причем комизм ситуации поистине гомеричен. При легальной зарплате приблизительно в 200 тыс. долларов Касьянов все равно не мог бы за «кровные» приобрести недвижимость, оцениваемую в несколько миллионов, следовательно, где-то приворовывал. Если же он оформил на себя эти государственные дачи по некоей «остаточной» стоимости (то есть даром), налицо использование служебного положения в корыстных целях. Как ни кинь — все плохо. Вот он и крутится, как может, склоняя общественное мнение ко второму, но «без статьи». Какая все-таки непростая бывает у российских чиновников жизнь.
Так что же, бороться с этой многоголовой гидрой практически невозможно? И да, и нет. Существуют такие вполне осязаемые понятия, как «международный престиж», на который в последнее время у нас обращают все больше внимания, существует более или менее объективная пресса, а также естественный ход истории, показывающий, что в стабильном государстве честно работать длительное время выгоднее, чем много хапнуть относительно быстро. Попробуем проанализировать именно последнее явление.
Формат 95
В 1992 году Чечня перестала предоставлять какую-либо отчетность в федеральные органы, то есть стала абсолютно «темной» территорией для всех контрольно-ревизионных структур. Одновременно в Центробанке, который на тот момент возглавлял Георгий Матюхин, в связи с признанием одинакового статуса за всеми формами собственности (к государственной и колхозно-кооперативной была приравнена частнопредпринимательская) скопилось невероятное количество разноречивой отчетности. Настолько много, что к ее разбору привлекли только что возникшие частные банковские структуры.
Эти два фактора, как уверены в МВД, и стали предпосылкой для колоссальной операции с фальшивыми авизо и чеками «Россия». Через коммерческие структуры в криминальное сообщество попали подлинные бланки и реквизиты центробанковских документов, они были размножены и отпечатаны на суперсовременной копировальной и полиграфической технике на территории Чечни и через ее банковскую систему, которая формально входила в банковскую систему России, запущены в оборот, естественно, без какого-либо реального обеспечения.
В 1995 году автор этой статьи был приглашен на празднование Дня милиции в ГУВД Москвы. Там один из высших чиновников МВД в приватной беседе поведал, что вся операция с фальшивыми авизо была задумана и осуществлена двумя «бизнесменами» из окружения Руслана Хасбулатова, имевшего в то время крепкие «завязки» и в Центробанке, и в Чечне. Была названа и сумма похищенного в результате первой, «базовой» аферы — около 400 млн. долларов в пересчете на сегодняшний курс. Оба комбинатора и еще группа исполнителей по факту «перечисления» (или немного раньше) переехали на ПМЖ в Израиль и там благополучно «растворились в толпе».
Затем аппаратура, образцы бланков и алгоритм аферы были отданы «в пользование» чеченским тейпам, которые напечатали фальшивых авизо на сумму, сопоставимую с годовым национальным бюджетом России. Эта чистой воды уголовщина словно колпаком накрыла «базовую» аферу: аферистов ловили по всей стране.
Громадный отток на «темную» территорию наличности заставил Центробанк выступить с предложением выпустить временный суррогат денег — чеки «Россия» — для расчета между предприятиями. За печать чеков отвечала заместитель Матюхина Лидия Алякина. Чеки отпечатали в Югославии без порядковых номеров и с очень низкой степенью защиты. Их бланки попали на территорию Чечни раньше, чем на территорию России ввезли сами чеки. Только прямой ущерб бюджета от этой операции составил 50 млн. долларов (напомним, что в то время годовой бюджет России немногим превышал 20 млрд. «старых» шестирублевых долларов).
В итоге ряд высших чиновников Центробанка во главе с председателем лишился своих постов. Все они благополучно возглавили коммерческие банки. Пришедший на смену Матюхину Виктор Геращенко в своих первых интервью не отрицал, что подобные глобальные финансовые операции были бы невозможны без участия кого-то из верхушки менеджмента главного банка страны. Однако в дальнейшем к этой теме он не возвращался, и никаких оргвыводов не последовало: слишком мало тогда в России было квалифицированных банковских специалистов и слишком неординарна сама ситуация.
Начавшаяся в 1995 первая чеченская кампания окончательно похоронила все следы аферы, в том числе и дворцы глав чеченского криминального сообщества, построенные на российские бюджетные деньги.
Общее в формате афер начала 90-х в России — это колоссальные (сотни миллионов) даже по мировым меркам суммы похищенного, совместная «работа» криминальных структур и госчиновников и практически полная безнаказанность для последних.
Формат 2000
«Веселое» время всеобщего беспредела 1992-98 годов какой-либо алгоритмизации практически не поддается. Это было время, когда в России от безденежья стрелялись начальники отделений милиции (!) и устраивали забастовки чиновники местных администраций. Традиционные источники дополнительных доходов исчезли, поскольку под лозунгом «что не запрещено, то разрешено» каждый писал свою историю России, не советуясь и не делясь с местными властями.
Зато «наверху» процветали. Приватизация крупнейших предприятий, толлинговые схемы в промышленности, дележ советской собственности всех видов, неоправданное предоставление налоговых и таможенных льгот способствовали сколачиванию миллиардных состояний в считанные месяцы. Для свежевылупившейся олигархии законы словно бы и не существовали вовсе.
Однако, в полном соответствии с накопленным в мире опытом дико развивающегося капитализма, очень скоро соблюдение единых правил игры потребовалось прежде всего самим олигархам. Давно подсчитано, что для спокойной жизни на «честно наворованные деньги» надо отдать из них около половины. Кто не согласен — либо бежит, либо садится, либо сначала бежит, а потом все равно садится.
Поэтому криминал начали постепенно вытеснять из легальных секторов экономики, а освободившиеся ниши, естественно, заняли госорганы. Для постдефолтной России стали типичны совсем другие формы чиновничьего обогащения.
Налоговая полиция — служба, созданная исключительно по западному образцу, очень быстро вобрала в себя все негативные российские реалии и традиции и в течение буквально пары лет ухитрилась «поставить на деньги» весь средний бизнес в стране. В наспех слепленном новом налоговом кодексе статья об ответственности читалась так: «уход от налогообложения путем сокрытия или подделки финансовой документации… либо иным способом».
Эти два слова «иным способом», а также делегированное законом право на проведение в отношении находящихся «под колпаком» компаний любых оперативно-следственных действий (включая прослушку телефонов и установку «жучков») позволили налоговой полиции «без стука» входить в любую фирму. При этом в крупных компаниях налоговых полицейских либо просто ставили на зарплату, либо посылали куда подальше (если крышующая госструктура была покруче налоговиков), а вот средним буквально не стало житья. Достаточно было задержать выплату налогов на один день, как это уже попадало под квалификацию «иным способом».
«Плач стоит среди бизнесменов в России, — говорила автору этих строк в 2001 году депутат Госдумы юрист Елена Мезулина. — В любой регион приезжаешь — и к тебе идут без конца. Писать боятся, потому что все жалобы приходят в ту же местную налоговую полицию для «разбора». Что за этим следует — понятно».
Пикантная подробность состоит в том, что возбудить уголовное дело налоговики могли только через прокуратуру. Но вот особенного стимула к возбуждению такого рода дутых, в основном, дел у прокуратуры не было. И тогда Генпрокуратура приняла внутреннюю инструкцию, в соответствии с которой 10% от спорной суммы, фигурирующей в уголовном деле, поступает на счет прокуратуры. Причем независимо от формы собственности и исхода дела. И смогла пролоббировать ее в правительстве как «стимулирующую более активную работу».
И сразу всем стало хорошо. Налоговики смогли обеспечить «план» по возвращению в бюджет «утаенных» от налогообложения средств за счет двойной бухгалтерии. То есть одни и те же средства, выплату которых компании задерживали на несколько дней, шли и в «дебет» налоговой инспекции как полученные в обычном порядке, и в зачет налоговой полиции как «возвращенные».
При этом десять процентов еще и отчислялись прокуратуре. А там премировали сотрудников, покупали им квартиры в центре Москвы и т.д. Интересно, что, когда в марте 2002 года Госдума приняла закон, запрещавший прокуратуре взимать за свою деятельность какие бы то ни было отчисления, необходимость в налоговой полиции вообще отпала, эту службу упразднили в мае.
Совокупные убытки бизнесменов в виде различных дополнительных поборов по стране были очень велики, однако никто не разорился. Никто и не сел. Директор налоговой полиции Михаил Фрадков, «отсидевшись» год за границей, даже пошел на повышение.
К тому же времени (2000-2001 годы) относится и таможенное «мебельное» дело. Руководителю двух крупнейших мебельных центров Москвы «Три Кита» и «Гранд» Михаилу Зуеву был вменен провоз через границу дорогой импортной мебели под видом пиломатериалов. Таможенная пошлина на дорогую мебель составляла 20%, на пиломатериалы — 5, разница, естественно, шла в карман. Общий объем недостачи — 15 млн. долларов, по оценке ГТК. При этом руководитель таможенного комитета Михаил Ванин в беседе с автором данного материала в марте 2002 года откровенно признался, что прекрасно понимает, что в данном случае его служба «наступила на хвост» могущественному северо-западному (читай — питерскому) клану. «Я это понимаю, но пока мое ведомство ежемесячно увеличивает на 20% отчисления в бюджет, наша позиция абсолютно чиста, сие — наша прямая обязанность. А если сейчас такое спустить — можно закрывать лавочку и выбрасывать ключи», — говорил Ванин.
В итоге оба клана, питерский и «семейный» (то есть ельцинский, к которому пресса причисляла Ванина), разошлись на «ничью». Канал поступления не облагаемой налогами мебели через Северо-Западную таможню был прикрыт, а ее руководители ушли в отставку. Все «мебельщики» остались на свободе, но ГТК получил дополнительные полномочия для ареста партий товаров, в отношении которых есть подозрение в контрабанде.
Через год маятник качнулся в другую сторону, и пришлось уйти самому Ванину.
Коррупция начала 2000-х характеризуется заметным снижением фигурирующих в делах сумм (15 недоказанных миллионов долларов), отмежеванием, хоть и неполным, «государственников» от чисто криминальных структур (начали создавать свои — коммерческие) и консолидацией смежных госструктур для конкретных «операций». Начали возбуждать и уголовные дела против госслужащих высокого ранга (генералов).
Формат 2005
Итак, демократия в нашей стране развивается, можно сказать, стремительно. Начали сажать генералов. И за подписи на коммерческих документах (как в деле с украинскими кредитами), и за привлечение солдат к работам на собственных дачах. Сидит бывший министр — атомной энергетики, — правда, за то, за что раньше дали бы орден: сумел развести американцев почти на 9 млн. долларов. На «каждом углу» треплют имя бывшего премьер-министра Михаила Касьянова. При этом, исходя из «Формата 95», за совсем небольшие суммы.
О наиболее громком из недавних дел во время последнего заседания экспертного клуба «Аквилон» весьма эмоционально рассказал президент Ассоциации торговых компаний и товаропроизводителей электробытовой и компьютерной техники РАТЭК Александр Онищук, непосредственно причастный к событиям:
«Таможенники с санкции прокуратуры начали задерживать огромные партии товара по малейшему поводу, вывозить товар на собственные склады, продавать его своим же возникшим при таможнях фирмам за 5-10% реальной стоимости, а те, в свою очередь, запускать тот товар в продажу в другом регионе и даже в другой стране. Потому что теперь данный товар считается «чистым». И все в полном соответствии с законами. Компания — крупнейшая в России сеть магазинов по продаже бытовой техники и компьютеров — исчисляет свои убытки в 3 миллиона долларов, и никто ей эти деньги возвращать не собирается».
Оргвыводы уже последовали, причем, даже по меркам 2000 года, очень жесткие. В отставку отправлен руководитель ГТК Александр Жерихов, под следствием находятся таможенные (причем все той же, Северо-Западной таможни) и прокурорские генералы. По телевидению выступил Генпрокурор Владимир Устинов, заявивший, ни больше ни меньше, что «мы живем в мафиозном государстве».
Правда, следует признать, что находящийся уже 6 лет на должности Генпрокурор Устинов делает столь жесткие заявления не впервые, причем каждый раз создается впечатление, что делает он это по прямой отмашке «сверху». Так что обольщаться не стоит, но, тем не менее, определенная положительная динамика все же налицо.
Этой динамикой особенно гордятся в ведомстве Германа Грефа, откуда уже практически открытым текстом заявляют, что нынешний огромный стабилизационный фонд России — прямое следствие эффективной борьбы с коррупцией. По его величине мы стоим на «одной доске» с Китаем, Индией и Бразилией, странами, безусловно, активно развивающимися, но с фантастически низким, по западным меркам, уровнем жизни населения.
Наши государственные мужи так прочно сидят на этом фонде и столь бережно оберегают его от расхищения, что иногда поневоле перестаешь понимать, кто кого в нашей стране больше боится: коррупционеры карающего меча государства или высшие чиновники хитрых и ловких коррупционеров.
Источник: сетевой журнал «Территория жизни»