Несмотря на то, что электронщик по образованию Борис Грызлов два с половиной года являлся министром внутренних дел России, отнести его к знатокам юриспруденции или асам оперативной работы, язык не повернется. Вот и на прошедшей неделе он, рассказывая о новой законодательной инициативе, которая, судя по всему, будет рассмотрена на осенней сессии парламента, часто путался в понятиях «деятельное раскаяние» и «защита свидетеля». Суть предложения спикера в распространении закона о защите свидетелей, недавно вступившего в силу, на лиц, деятельным раскаянием способствующих раскрытию тяжких преступлений (ранее закон позволял брать под крыло правоохранителей лишь лиц совершивших преступления, предусматривающие наказание в виде лишения свободы на сроки не более 5 лет). По словам Грызлова, в первую очередь освобождению от уголовной ответственности и последующей защите будут подлежать преступники, пошедшие на активное сотрудничество со следствием по делам, связанным с расследованием мафиозно-коррупционных преступлений и ликвидацией преступных групп. Шаг это, безусловно, неординарный, и как все подобные инициативы вызвал неоднозначную реакцию, как среди специалистов, так и среди людей, далеких от работы правоохранительных органов.

Какие же подводные камни видят в принятии таких поправок правовики и какие опасения они вызывают у общественности? Как это ни странно, но многие юристы опасаются, что применение нормы о «деятельном раскаянии» может оказаться неэффективным, в первую очередь в силу низкого профессионализма и коррумпированности правоохранительных органов. Они предполагают, что уголовники со стажем ради обретения спокойной жизни пойдут под давлением следствия на любые признания, в том числе и на откровенный оговор невиновных людей. Этого же опасаются и правозащитники, считающие, что давать такое острое оружие слабо контролируемым общественностью правоохранительным органам опасно. Высказывают они так же мысль о том, что покаяние станет крайне удобной формой для преступников, избежав наказание уже за совершенное деяние, дабы продолжить свою противоправную деятельность.

Беспокойство их не безосновательно. Коррупционность органов правопорядка давно уже стала притчей во языцех. Редкая неделя проходит без сообщений в СМИ о новых уголовных делах в отношении «оборотней в погонах». Но обратите внимание, оперативных работников, непосредственно ведущих оперативно-розыскную работу, среди этих выродков практически нет. Коррупционны те сферы деятельности правоохранителей, в которых они выполняют исполнительные функции, связанные с выдачей каких-либо разрешений, вынесением административных наказаний и т.д. Дополнения же к закону, предложенные спикером нижней палаты парламента, в первую очередь касаются оперативно-розыскной и следственной работы.

Долгие годы непосредственно занимался оперативной работой в органах ФСБ-КГБ, и поэтому не на словах, а на практике знаю, в какую головную боль превращается вопрос вывода из уголовного процесса агентуры, наиболее острого оружия оперативников. И, уверяю вас, подводные камни здесь встречаются на каждом шагу. Позволю себе отвлечься от теории и привести лишь один пример для подтверждения вышеизложенного тезиса.

Около 20 лет назад, в середине 80-х годов прошлого столетия, в небольшом подмосковном городке Серпухове были проведены первые аресты по уголовному делу, которое в дальнейшем получило название «хлопкового», или «узбекского». Политизация его в дальнейшем следователями Генеральной прокуратуры Гдляном и Ивановым нивелировала положительный эффект, который оно, несомненно, имело. Многие миллионы возвращенных государству средств, оздоровление обстановки в Узбекистане, «чистка» рядов органов МВД и т.д. А ведь  во многом из-за отсутствия в СССР механизма «деятельного раскаяния» начиналось дело крайне сложно.

Первые сведения о попытке группы узбеков за взятку организовать систему сокрытия недостачи хлопка, поставляемого из Узбекистана в Подмосковье были получены оперативниками КГБ от агента, занимавшегося мелкой предпринимательской деятельностью. Размеры взятки, по тем временам, были столь велики (50 тыс. рублей за каждую преступную операцию), что бескорыстное поведение агента, в случае если бы он отказался от вознаграждения, могло бы вызвать подозрение у взяткодателей. Получение же вознаграждения автоматически превращало агента в соучастника. Аналогичная ситуация была и со вторым агентом КГБ, который сыграл роль руководителя предприятия, готового взятку принять и недостачу скрыть. Потребовались долгие консультации с Генеральной прокуратурой, выработка очень хитрой линии поведения каждого из агентов, получение от них заявлений о готовящемся преступлении, для того, чтобы осуществить захват узбеков с поличным. Но даже сейчас, по прошествии десятилетий, уверен, что любой грамотный адвокат в нынешние времена обвинил бы органы безопасности в организации провокации и дело разрушил бы на корню. И никакие десятки миллионов средств, конфискованных уже у первых арестованных, ситуации бы не изменили. Не буду вдаваться в юридические тонкости, но поверьте мне на слово: спасти могло бы только «деятельное раскаяние», причем примененное уже после формального осуждения агентов.

Поговорите с любым опером, работавшим по серьезным делам, и он расскажет вам не один эпизод из своей практики, когда ради вывода агента из-под уголовной ответственности он был вынужден договариваться со следователями и исключать из дела отдельные эпизоды преступной деятельности обвиняемых. Конечно, использовали и публично не афишируемые амнистии и условно-досрочные освобождения, но все это было на грани закона или беззакония — как кому это теперь видится. «Деятельное раскаяние» развязывает  руки как следователям, так и прокурорам и оперработникам. Ведь положение, когда смягчение наказания, или полное освобождение от него «нужным» для следствия людям зависит от опыта, квалификации, а подчас, чего греха таить, и личных отношений всех участников процесса чревато коррупционными проявлениями. Введение строго контролируемого прокуратурой механизма «деятельного раскаяния» в корне меняет ситуацию.

Другое дело, что пользоваться этим крайне острым оружием необходимо осторожно. Уровень санкции на его применение должен быть хотя бы на порядок выше уровня санкций на арест и проведение других следственных действий. Прием решения о применении к кому-то из подозреваемых «деятельного раскаяния» должен происходить под строжайший контролем органов прокуратуры. Как, впрочем, и задействование в дальнейшем программы защиты свидетелей.

Но это уже практика применения, а принципиальная целесообразность использования «деятельного раскаяния» лично у меня сомнений не вызывает. Мера эта полностью оправдала себя в целом ряде стран, ведущих серьезную борьбу с коррупцией, в частности в США, Италии, Канаде. Правда, и там бывают проколы, когда якобы раскаявшиеся преступники вновь встают на противоправный путь. Но на весах Фемиды положительная составляющая на много порядков перевешивает отрицательную.

Однако эффективность применения правоохранительными органами «деятельного раскаяния» во многом будет зависеть от эффективности работы программы защиты свидетеля. По оценке независимых экспертов, сегодня в ней нуждаются порядка 4-6 тысяч участников процесса (включая судей, экспертов, потерпевших и т.д.). Не думаю, что поправки к законодательству должны значительно увеличить эти показатели. Но тех 950 миллионов рублей, которые правительство выделяет в рамках государственной программы «Обеспечение безопасности потерпевших, свидетелей и иных участников уголовного судопроизводства на 2006-2008 годы», явно недостаточно даже сегодня, не говоря уж о варианте расширения участников программы.

Еще раз хотелось бы подчеркнуть, что применять механизм «деятельного раскаяния» необходимо крайне осторожно и взвешенно, что бы сам его не превратить в коррупционную составляющую. Поэтому убежден, что при выработки поправок к законодательству необходимо создать специальную рабочую группу из ученых-правоведов, судей, прокуроров, оперативников, которая и должна разработать противовесы и препятствия тем минусам, которые могут возникнуть при использовании правоохранителями этого механизма.

Решил внести свой посильный вклад в борьбу с коррупцией на этой неделе и спикер верхней палаты парламента Сергей Миронов. Правда, сделал он это опосредованно, так как в распространенном пресс-службой Совета Федерации заявлении слово коррупция не упоминается ни разу, и касается оно напрямую лишь спасения национального проекта «Доступное и комфортное жилье». Реализация его оказалась под угрозой в результате небывалого роста в 2006 году в России цен на жилплощадь. Причем особенно отличились в этом две столицы и прилегающие к ним области. Дело дошло до того, что Генеральная прокуратура была вынуждена поручить Федеральной антимонопольной службе организовать проверку на предмет выявления ценового сговора между основными участниками рынка жилья в Москве, Санкт-Петербурге и Московской области. И хотя подобное не исключено, эффективность этой меры вызывает большие сомнения у экспертов. Во-первых, ныне существующее антимонопольное законодательство вряд ли позволит доказать факт сговора, ведь никаких оперативных мероприятий по этому поводу правоохранительные органы не проводили, а значит юридически зафиксированных встреч основных участников строительного рынка, их переговоров и т.д. и т.п. не имеется.

Косвенные же доказательства, типа синхронности роста цен, вряд ли будут достаточным основанием для применения даже административных мер к строительным компаниям. Самое же главное, что, по мнению многих специалистов, как из числа строителей, так и из числа сотрудников правоохранительных органов, корень зла лежит отнюдь не в сговоре производителей, а в коррупционной системе взаимоотношений в строительном комплексе. Ни для кого не секрет, что любой выгодный заказ в строительстве сопровождается серьезным «откатом» чиновникам. В результате они не заинтересованы в увеличении количества игроков на рынке жилья, а значит и в росте объемов строительства. Конкурсы и аукционы по выделению земельных участков зачастую носят формальный характер, их результаты заранее оговариваются основными игроками. Взятки же чиновникам, естественно закладываются в стоимость жилья.

Типичен пример Самары. Новый прокурор области в интервью одному из центральных изданий заявил: «Прокурорский надзор, в том числе за контролирующими органами, должен носить упреждающий характер, когда то или иное нарушение выявляется и устраняется прежде, чем оно повлекло за собой последствия, от которых могут пострадать люди, связанные с нарушителем некими правоотношениями. Так было, например, в Самаре с выделением земельных участков и строительством на них объектов, когда на протяжении нескольких лет на глазах у контролирующих органов и прокуратуры нарушения в этой сфере множились, в них вовлекались тысячи граждан и десятки юридических лиц. Теперь же, когда нарушения «зафиксированы», выходить из создавшейся правовой ситуации следует предельно осторожно, дабы не спровоцировать социальный взрыв».

Практический путь выхода из коррупционной ситуации складывающейся в строительном комплексе повсеместно и предложил спикер Совета Федерации. Суть его предложения сводится к необходимости создания государственной строительной компании. В заявлении Сергея Миронова говорится: «Выполняя поставленные государством задачи по нацпроекту «Доступное жилье», госкомпания должна предлагать квартиры по реальным ценам, включающим в себя себестоимость плюс фиксированную норму прибыли».

Понятно, что идея Миронова придется по душе отнюдь не всем участникам строительного рынка, а главное не всем чиновникам, распоряжающимся распределением земельных участков. Ведь понятно, что госкомпания будет иметь определенные преференции во всем спектре строительного комплекса, начиная от получения заказов и кончая закупкой оборудования, материалов, использованием иностранной рабочей силы. Появление такого мощного конкурента, которому наверняка пойдут основные бюджетные средства, выделяемые на национальный проект, резко повысит конкуренцию на строительном рынке, а значит, выбьет почву у коррумпированного чиновничества.

Не знаю, связаны ли одновременные инициативы  руководителей двух палат российского парламента с приближающимися выборами. Судя по всему это так. В приближающейся предвыборной гонке спикеры будут соперниками, но если и впредь будут работать также синхронно, как два крыла одной птицы, то независимо от того, чья партия займет больше мест в парламенте, время, когда коррупция будет не правилом, а исключением приближается. А значит — неделя прошла не зря.

Источник: сетевой журнал «Территория жизни»