На прошедшей неделе Счетная палата наконец придала огласке результаты проверки, проведенной ее аудиторами в апреле — мае нынешнего года в Министерстве здравоохранения и социального развития России. Целевая проверка ставила задачу выявить правильность расходования государственных средств, выделенных Росздраву в рамках реализации национального проекта «Здравоохранение», а это ни много ни мало — 9,7 миллиардов рублей. Результаты оказались ошеломляющими. 89% заключенных при закупке медоборудования контрактов оказались не соответствующими конкурсным предложениям. Более того, 31,6% выделенных средств и вовсе были потрачены на приобретение медтехники на внеконкурсной основе.
Помнится, в конце прошлого года во время очередной презентации национальных проектов Владимир Путин основным препятствием их возможной реализации назвал коррумпированность нашего чиновничества. Судя по всему, его худшие предположения успешно претворяются в жизнь. Иначе чем можно объяснить повсеместное нарушение Росздравом условий уже проведенных конкурсов? Причем для того, чтобы победители конкурсов помалкивали, с ними все же контракты заключали, но на другие суммы и виды оборудования. Так что обиженных не оставалось, а кошельки неких чиновников от медицины явно потолстели.
Тендеры, устраиваемые Росздравом в виде открытых конкурсов с предварительным отбором участников, оказались чистым блефом. В число реальных поставщиков вошли даже фирмы, не прошедшие предварительный отбор, а в ряде случаев с победителями заключали договоры на суммы, в разы превышающие конкурсные условия. Из 54 заключенных госконтрактов лишь 6 соответствовали объявленным заранее условиям. Треть же оборудования и вовсе закупили без всякого конкурса, у «своих» ребят.
В прошлом году фонд Индем оценил объем деловой коррупции в России в 315 млрд. долларов в год, то есть вдвое больше федерального бюджета. При такой ситуации неудивительно, что основная масса госзаказов, даже осуществляемых на конкурсной основе, проводится со значительным «откатом». По оценке независимых экспертов, их размер колеблется от 15-20% процентов в жилищной сфере до 4-5% в промышленности. Чем уж платят — борзыми, наличными или поездками на швейцарские курорты, дело вкуса получателей. Если взять даже среднюю цифру в 10 процентов, а медицина по уровню коррумпированности отнюдь не последняя, то и в этом случае получается, что около миллиарда долларов осело у нечистоплотных медчиновников. И это только по одному нацпроекту за полгода, а ведь есть еще три.
В результате порочится сама идея создания некой государственной программы действия, воплощаемой Президентом через национальные проекты. Страдают в первую очередь простые потребители медуслуг, не имеющие возможности лечиться на платной основе. Как заявил глава сформированной Счетной палатой специальной экспертной группы, академик, директор Института сердечно-сосудистой хирургии им. Бакулева Лео Бакерия, целый ряд закупленного по нацпроекту «Здравоохранение» оборудования не соответствует даже существующим в России стандартам. Часть же медтехники поступила некомплектно, при отсутствии таких основных элементов, как микровидеокамеры и видеомониторы. Попав в нищие клиники, не имеющие возможности самостоятельно провести доукомплектацию, уже через год-другой они станут горой морально и технически устаревшего металлолома.
Зато господин Зурабов сможет на очередной встрече с Президентом бодро доложить об успешной работе своего ведомства по национальному проекту и успешной реализации его первого этапа — приобретении нового оборудования.
Счетная палата положение дел не драматизирует, а результаты проверки будут направлены в правительство для устранения выявленных недочетов. По оценке аудиторов, нынешняя ситуация сложилась в результате суеты и спешки, возникшей при реализации нацпроекта. Сроки были жесткие, вот и появились мелкие нестыковки. Дальнейшая судьба документа, вероятно, предопределена. Не будут же чиновники сами себя, как та унтер-офицерская вдова, сечь. Ну а свалить можно будет все на ту самую екклесиастскую суету — мол, закрутились, завертелись, но хотели-то как лучше да побыстрее. Правда, получается пока как всегда. И все же хотелось бы, чтобы виновные в суете были найдены и образцово-показательно прилюдно высечены. Может, тогда другие чиновники задумаются, прежде чем путать свой карман и государственный.
Суетились на этой неделе и в Государственной Думе, и суета эта была приятной. Весенняя сессия завершилась в субботу, и начались летние депутатские каникулы. Надо сказать, что печальный опыт суеты последней рабочей недели у многих депутатов есть. Ведь именно так, в последний день работы, они приняли потрясший потом всю Россию 122-й закон — о монетизации льгот. Половину следующей сессии пришлось исправлять положение. Да и изменения к Уголовному кодексу, отменившие конфискацию как дополнительную меру наказания, избранники народа тоже приняли в спешке последних дней, правда, предновогодних 2003 года, без особого обсуждения, этаким пакетным образом.
О последствиях можно рассказывать долго, но самое главное, что это якобы гуманизирующее законодательство решение стало мощным катализатором коррупции в России. Сторонники отмены конфискации настаивали на том, что достаточно такой дополнительной меры, как штраф, его и взыскать проще, и не надо доказывать, кому принадлежит имущество и т.д. Но на практике по делам о коррупции суды за два с половиной года после отмены конфискации ни разу штраф не применяли. Да и максимальная сумма его не превышает миллиона рублей, что у серьезных взяточников и казнокрадов никакого пиетета не вызывает.
Коррупционер же помельче, дабы соломку подстелить, просто увеличивает сумму требуемой мзды и перекладывает финансовые проблемы на взяткодателя. Тарифы на «услуги» только выросли после отмены конфискации. Не уменьшилось и количество берущих, скорее оно возросло. Риск попасть за решетку остался прежним, а вот запасы на черный день стали правоохранительным органам недоступны.
Главный же парадокс состоит в том, что практически во всех высокоразвитых странах конфискация имущества — часть системы наказаний преступников. Мало того, в многочисленных международных конвенциях, соглашениях и других законодательных и подзаконных актах конфискация рассматривается как один из самых эффективных методов борьбы с коррупцией. В ряде стран, в том числе США, конфискация имущества возможна даже во внесудебном порядке. В некоторых странах суды имеют право требовать от владельца имущества доказательства законности его приобретения и без возбуждения уголовного дела решать вопрос об изъятии недвижимости, банковских счетов и других ценностей.
Уже в апреле 2004 года на «круглом столе» в Государственной Думе представители всех правоохранительных органов, депутаты, судебные и прокурорские практические работники, ученые-правоведы практически единодушно признали решение об отмене конфискации ошибочным и рекомендовали срочно внести соответствующие изменения в законодательство. И вот, наконец, еще через два с лишним года избранники народа вернули в Уголовный кодекс положение о конфискации имущества в связи с целым рядом тяжких преступлений, в том числе и коррупционных.
А еще на последнем своем пленарном заседании перед каникулами депутаты Госдумы единодушно ратифицировали Конвенцию Совета Европы об уголовной ответственности за коррупцию. Россия присоединилась к ней в январе 1999 года. В настоящее время ее участниками являются более 30 государств. Подписали, но пока не ратифицировали документ еще 15 стран. Конвенция квалифицирует коррупцию как уголовно наказуемое деяние и обязывает подписавшие ее государства предусмотреть в национальных законодательствах наказание за нее в уголовном порядке, а также принять эффективные меры по ее предотвращению. Стороны соглашаются оказывать друг другу правовую и организационную помощь в расследовании коррупционных преступлений, а также в предоставлении необходимой информации о лицах, подозреваемых в причастности к коррупции.
В отличие от российского уголовного законодательства, Конвенция признает субъектами коррупционных преступлений не только физические, но и юридические лица. В статье 19 говорится о необходимости принятия «эффективных, соразмерных и сдерживающих» мер и санкций для борьбы с коррупцией, в том числе финансового характера. В частности, предусматривается конфискация или иное изъятие орудия совершения уголовного преступления, признанного коррупционным, и преступно нажитых доходов (или имущества, стоимость которого эквивалентна этим доходам).
И вновь приходится говорить о спешке. Ратификация Конвенции означает не просто обязательство когда-нибудь следовать ей, а безусловное ее соблюдение с этого момента. Но в российском законодательстве нет уголовной ответственности юридических лиц, соответственно нет и практики работы по ним. То есть требуется внесение изменений в массу законодательных актов, начиная с Уголовного и Процессуального кодексов и кончая многочисленными подзаконными актами ведомственного характера. Все это еще только предстоит сделать, а Конвенция уже ратифицирована. То есть шаг сей практическим никак назвать нельзя, это скорее декларация о намерениях, чем реально действующий правовой документ. Остается только надеяться, что необходимые в соответствии с Конвенцией изменения законодательного характера депутаты примут быстрее, чем за два с половиной года, как произошло с конфискацией имущества.
Неплохо потрудился на этой неделе и Совет Федерации. На своем последнем пленарном заседании он утвердил назначение сразу шестерых новых заместителей Генерального прокурора России и дал согласие на увольнение шести бывших заместителей. Фактически Юрий Чайка полностью сменил команду своего предшественника, сохранив из всех его заместителей лишь одного — Сергея Фридинского, но и того, переместив по горизонтали, сделал главным военным прокурором.
Выступая перед сенаторами, новый старый генеральный прокурор посетовал на субъективизм кадровой политики, которую проводил Владимир Устинов. По мнению Чайки, смена за последние пять лет 57 прокуроров субъектов федерации и 145 их заместителей чаще всего проводилась не по деловым качествам и итогам их работы. Из всех уволенных лишь 26 человек достигли предельного возраста, определенного законом о прокуратуре.
Основываясь на этом, одним из своих заместителей, видимо, по общему надзору, он предложил назначить бывшего прокурора Московской области, а до этого г. Санкт-Петербурга Ивана Сыдорука. Ситуация с ним выглядит действительно довольно странно. Формально он уволился из органов прокуратуры в прошлом году по собственному желанию, фактически же этому предшествовала проверка, проведенная в прокуратуре Московской области, и вынесение коллегией Генпрокуратуры Сыдоруку вердикта о «неполном служебном соответствии». Причем публичной огласке были преданы факты грубейших нарушений законности в подмосковной прокуратуре.
В частности, в прессе прозвучали сведения о выявленных в ходе проверки и дополнительно поставленных на учет 962 преступлениях, в том числе 73 (!) умышленных убийствах. В официальном сообщении Генпрокуратуры подчеркивалось: «Участники коллегии указали на недопустимость ситуации, когда в результате незаконных действий сотрудников прокуратуры области необоснованно были подвергнуты уголовному преследованию 74 человека, из них 27 — содержались под стражей. Судами области оправданы 46 лиц по делам, подследственным органам прокуратуры, и 70 лиц — по делам следователей органов внутренних дел».
Нынешнее возвращение Ивана Сыдорука в органы прокуратуры, да причем с повышением в должности до заместителя Генерального прокурора, иначе, как оплеухой Владимиру Устинову, назвать невозможно. Практически он обвинен в фальсификации результатов проверки работы прокуратуры крупнейшего региона. Становится совершенно непонятно, так были ли десятки незаконно привлеченных к уголовной ответственности российских граждан и многие сотни сокрытых от учета преступлений?
Если да, то чем руководствовались Чайка и Совет Федерации, возвращая Сыдорука на одну из ключевых должностей в ведомстве? А если нет, то кто понесет наказание за публичное очернение порядочного руководителя и увольнение двух его заместителей? Или сокрытие преступлений и уголовные преследования невиновных теперь у нас уже столь распространенная практика, что за них можно руководителей повышать?
И опять ощущение какой-то неоправданной суеты и спешки, вызывающих массу вопросов у общественности. Не проще ли было бы двум новым назначенцам, Устинову и Чайке, провести совместную пресс-конференцию и снять все ненужное напряжение, разъяснив свои позиции по таким ключевым вопросам, как судьба следствия в России, кадровые перестановки, взаимоотношения Минюста и Генеральной прокуратуры и т.д.? Тем более что оба чиновника сразу после рокировки заявили, что будут стремиться к большей прозрачности и открытости своих ведомств для общественности. Так, может, с себя и начать?
Впрочем, вероятно, ответ на все возникающие по главным правовикам страны вопросы дал на своей прошедшей на неделе в Интернете пресс-конференции Президент России Владимир Путин. Отвечая на вопросы пользователей глобальной сети о коррупции, он заявил: «Не только произошли капитальные изменения в экономике при переходе от плановой системы к рыночной, но и рухнула как бы прежняя система моральных ценностей советского времени». Пусть простит Президент, но хотелось бы добавить: новой моральной шкалы, судя по всему, пока не появилось.
Действительно, о какой морали может идти речь, если один руководитель ведомства открыто критикует деятельность другого, которому пришел на смену. Причем обвинения эти граничат с преследуемым по закону превышением служебных полномочий. Самое же забавное, или печальное, что высшим руководством страны, в том числе Президентом и Советом Федерации, деятельность предшественника было признана не просто удовлетворительной, а весьма успешной и плодотворной. Вот уж и правда суета сует, от которой реальная жизнь ох как далека.
Источник: сетевой журнал «Территория жизни»