Сначала в Комиссию по недружественным поглощениям Торгово-промышленной палаты (ТПП) РФ обратилось руководство Архангельского ЦБК. Затем ряд пресс-конференций, в ходе которых звучали громкие призывы о помощи, провели сотрудники балахнинского бумажного комбината «Волга». Наконец, пресс-конференции и акции протеста с подключением общественных и экологических организаций прошли в защиту «ТольяттиАзота».

Неожиданно выведенные на московскую арену конфликты вокруг промышленных гигантов заставили федеральные СМИ говорить о «новой волне передела собственности в провинции». Так ли это? С этим вопросом корреспондент «Хранителя» обратился к члену комитета Госдумы по безопасности, председателю Комиссии по недружественным поглощениям ТПП РФ Геннадию Гудкову.

— Передел, конечно, идет, но начался он приблизительно два года назад. Насколько я знаю, конфликт вокруг комбината «Волга» продолжается около двух лет. Конфликт вокруг «ТольяттиАзота» тоже длится больше года. По крайней мере, первая попытка силового захвата состоялась в сентябре 2005-го. Так что говорить о «переделе», который «наступил», на мой взгляд, неправильно.

— Чем же вы объясняете тот факт, что именно сейчас представители крупных предприятий съезжаются в Москву и здесь пытаются искать правду?

— Обращение к Москве как к некоей высшей инстанции означает то, что руководство предприятия исчерпало все возможности жалоб на местном уровне. Это, во-первых. Во-вторых, санкции на атаку на такие крупные предприятия, как «Волга» или «ТольяттиАзот», как правило, даются из Москвы. И это не является секретом.

— Вы имеете в виду некую санкцию правительства?

— Нет, я имею в виду, прежде всего, правоохранительные органы и прокуратуру. Именно в этих государственных структурах уровень коррупции особенно высок, их руководители не подчиняются местным властям, а ориентированы на руководство в Москве. Как правило, из Москвы и дают «отмашку» на начало силовых акций.

— То есть, это означает, что у нас можно проплатить всех, до самого верха?

— Не совсем так. Повторю, уровень коррупции в правоохранительных структурах у нас в стране очень высок. Однако надо учитывать то, что рейдерскими захватами занимаются профессионалы. Они готовят документы, собирают свидетельства, организовывают публикации в прессе. И уже потом все материалы поступают на стол, например, к прокурору. Как правило, все делается настолько чисто, что даже на месте прокурор с ходу разобраться не может. Он назначает комиссию, она отправляется на предприятие, то есть обстановка дестабилизируется, чего и добиваются рейдеры. Естественно, многие действия, а чаще бездействия, проплачиваются. Практика показывает, что продажный чиновник всегда найдется. Но, когда речь заходит об очень крупных объектах собственности, консультация с Москвой необходима.

Но и рейдеры к этому готовы. Когда возможности местных органов исчерпываются, а предприятие не сдается, они идут выше. Таким образом, дело неминуемо приходит в Москву. Поэтому и защиту ищут тоже здесь.

— Однако зачастую поводом для проверок становятся депутатские запросы. Выходит, есть некие «плохие» депутаты, которые за деньги посылают эти запросы, а есть «хорошие», которые с этим явлением борются?

— Я думаю, процентов на 70 депутатов используют «втемную». Ну, вот представьте, у депутата в работе около 100 обращений избирателей. Большая часть рассказывает о каких-то несправедливостях, беспределе властей, допущенных в отношении людей, их бизнеса и т.д. К депутату обращаются его избиратели, какие-то обращения приходят через людей, которых он давно знает и уважает. Разбирать такие обращения — часть нашей работы. Многие содержат копии документов, газетные публикации, целые досье. Вполне возможно, что одно обращений — ход рейдеров. Согласитесь, достаточно сложно отсюда, из Москвы сразу разобраться, кто прав, а кто виноват. Поэтому депутат посылает запрос в соответствующий местный орган: прошу разобраться с ситуацией на предприятии таком-то. А на месте эту бумагу уже ждут. Там все уже готово, чтобы явиться на предприятие во всеоружии. С милицией и ОМОНом, если надо…

— А может депутат, посылая такой запрос, выполнять какие-то лоббистские обязательства, которые он принимает во время выборов? Например, перед компаниями, которые его финансируют. Такая практика принята в США. Каждый сенатор или конгрессмен предоставляет в специальную комиссию список своих спонсоров.

— Ну, в США они вообще пооткровенней, чем у нас. Но, насколько я знаю, такого рода «лоббизма» в чистом виде у нас нет. Есть наказы избирателей, но это вряд ли можно подогнать под понятие «лоббизм».

— Получается, что против хорошо организованной рейдерской атаки практически нет защиты. Документы на право собственности подделывают, пропускают их через частных нотариусов и, таким образом, легализуют, организовывают публикации в прессе, собирают досье, потом на его основании добиваются прокурорских проверок, депутатских запросов и нужных судебных решений… А в итоге дестабилизируют обстановку на предприятии, понижают цену акций и перекупают его. Замкнутый круг?

— В какой-то степени, да. Но есть и слабое звено: документы на право собственности, лежащие в основе рейдерской атаки, в большинстве случаев подделываются. Поэтому мы и ратуем за то, чтобы использование поддельных документов стало уголовно-наказуемым деянием. Именно использование, а не только изготовление. А то сегодня юрист отстаивает чьи-то права, ему доказывают, что его документы — подделка. Он говорит — мне их дали. И все. Нотариус «выпускает» заверенные копии и утверждает, что ему предоставили подлинники, которые потом почему-то пропали. И ни за что не отвечает. Вот за это и надо карать.

— Есть предложение запретить депутатам посылать запросы не по своему округу. Вы считаете это действенной мерой?

— Ни в коем случае. Вы в Москве можете располагать акциями, например, калининградского предприятия. Допустим, вам перестали выплачивать дивиденды, проще говоря, кинули. К кому вам обращаться в таком случае: к депутату, за которого вы голосовали в Москве или к его калининградскому коллеге? Ответ очевиден. Подобные запретительные меры никаких проблем не решат.

— Из возглавляемой вами комиссии поступало также предложение переводить все споры вокруг предприятий в плоскость только местных судов. Понятно, что на месте легче разобраться. Вы поддерживаете это предложение?

— Только как временную меру, направленную на то, чтобы в короткий срок принять решения по наиболее острым конфликтам. С правовой точки зрения — это нарушение права человека на юридическую защиту на всей территории государства. Не зависимо от того, в каком регионе были нарушены его права. Нельзя не учитывать тот факт, что, возможно, какому-то мелкому акционеру в случае принятия такого решения придется либо самому ехать на другой конец страны, либо нанимать юриста на месте, который представлял бы его интересы. А директорам крупных холдингов, чье присутствие станет необходимо в судах, придется все свое время тратить на перелеты. Так что подходить к таким решительным мерам надо крайне осторожно.

…Резюмируя вышесказанное, хочется отметить, что, понимая желание Геннадия Гудкова защитить честь «депутатского мундира», все-таки не очень верится в наивность народных избранников в коллизии с депутатскими запросами. Вряд ли они не способны даже с первого раза отличить «рейдерские происки» от обычного, гражданского обращения.

Другой депутат Госдумы Владимир Васильев, отвечая на те же вопросы, отметил:

— Видимо, есть некоторое число депутатов, которым недостаточно их зарплаты и льгот, и которые через механизм запросов повышают свое материальное положение. Однако кто они и сколько берут за свои услуги вам вряд ли кто-то сможет сегодня сказать.

Получается, что замкнутый круг все-таки есть. Его наличие, прежде всего, сказывается на объемах иностранных инвестиций, которые, несмотря на все усилия правительства, все-таки не вливаются в российскую экономику широким потоком. Кто захочет вкладывать деньги в бизнес, за которым в любой момент могут «прийти»?