В конце 1970-х годов в Куйбышеве (нынешняя Самара) с разницей в полтора года произошли две кражи произведений искусства, каждая из которых не без основания могла бы потянуть на «преступление века». И хотя в средствах массовой информации того времени об этих происшествиях было упомянуто лишь вскользь, в среде работников культуры они произвели настоящий переполох. Позже оба преступления были раскрыты, однако вокруг них и по сей день остаётся немало «белых пятен».

Украсть за две минуты

Первая из этих двух краж произошла 21 января 1979 года. Это был день памяти В.И. Ленина, поэтому сотрудники и запомнили её дату. В те годы у художественного музея было только одно помещение — в Доме культуры на площади Куйбышева, а в теперешнем его здании на улице Куйбышева тогда располагался городской комитет КПСС.

В январские дни 1979 года в музее проходила выставка «Старые мастера». Это только сейчас, когда это учреждение культуры имеет два корпуса, картины в них висят в постоянной экспозиции, а в те годы, в связи с острым недостатком площадей, сотрудникам приходилось раз в несколько лет вынимать из запасников уникальные произведения русской и западноевропейской живописи и устраивать временные выставки. Именно в ходе такого мероприятия с выставки «Старые мастера» буквально среди бела дня и пропала картина фламандского живописца XVII века Тенирса-младшего.

Уже позже в ходе следствия выяснилось, что «кражу века» совершил учащийся художественной школы, причём он готовился к ней довольно долго. В течение нескольких дней он ежедневно ходил в музей, в результате чего парня хорошо запомнили все экскурсоводы и смотрители. Всё это время злоумышленник выбирал момент, когда картина Тенирса хотя бы на пару минут останется без внимания смотрителей. В конце концов у него это получилось. Воришка схватил шедевр, когда в зале находилась большая группа школьников, и смотрительница следила главным образом за детьми, чтобы они не хулиганили и вообще вели себя прилично. А поскольку картина Тенирса была размером всего лишь с тетрадный лист, то жулик спрятал краденое под свой пуловер — и вот так вышел из музея. Лишь гардеробщица обратила внимание на то, что один из посетителей почему-то вышел на мороз, даже не накинув куртки, которую он держал в руках.

Всё это она потом сообщила следователю Ленинского РОВД Юрию Пользовскому, ныне пенсионеру. Впрочем, следователь уже через несколько дней вышел на преступника другим, весьма остроумным способом. Обратившись к руководству областной библиотеки, он попросил выявить читателей, которые в последнее время интересовались Тенирсом-младшим, известным в основном лишь специалистам-искусствоведам. Интересующимся оказался только один человек, инженер по профессии, а в свободное время – коллекционер произведений искусства. Когда к нему нагрянула опергруппа, инженер тут же «раскололся» и выдал украденный шедевр, сообщив следствию, что именно он и заказал эту кражу. Тут же он назвал и исполнителя — того самого студента художественного училища. На другой день вора опознали и гардеробщица музея, и смотрители.

Самое странное, что после возвращения картины Тенирса-младшего в музей уголовное дело об этой краже было благополучно «спущено на тормозах» и вскоре закрыто. Почему это произошло, причастные к делу ветераны УВД говорить отказываются. Что касается ветеранов сферы культуры, то они не сомневаются, что у того самого инженера, заказчика преступления, были высокие покровители в областном руководстве, которые за вознаграждение в виде предметов искусства воспользовались «телефонным правом» — и надавили на милицейское начальство. Мол, украденное возвращено государству — чего же вам ещё надо...

Шесть автомобилей «Волга»

Через год с небольшим после этого случая, летом 1980 года, в художественном музее была совершена ещё одна, куда более крупная кража произведений живописи. Вот что об этом было сказано в суточной сводке происшествий по городу.

«3 июля 1980 года в первом часу ночи неизвестные преступники выставили стёкла в окне второго этажа Куйбышевского художественного музея на площади Куйбышева, проникли в его помещение и совершили кражу картин художников: А.И. Куинджи «Облако» стоимостью 10 тыс. руб. и «Море» стоимостью 15 тыс. руб., И.Е. Репина «По следу» стоимостью 25 тыс. руб. и «Волжский пейзаж с лодками» стоимостью 4 тыс. руб., В.И. Сурикова «Казак в лодке» стоимостью 10 тыс. руб. Все картины — подлинники, общая стоимость похищенного — 64 тыс. руб.».

По тем временам кража госимущества на сумму свыше 10 тысяч рублей считалась хищением в особо крупных размерах, за что по действующему тогда Уголовному кодексу РСФСР предусматривалось наказание вплоть до высшей меры, то есть расстрела. А за 64 тысячи рублей по госценам того времени вполне можно было купить шесть автомобилей «Волга» да ещё и «Запорожец» в придачу. Неудивительно, что столь неординарное преступление было поставлено на особый контроль в УВД Куйбышевской области и Министерстве внутренних дел СССР.

Вести следствие по этому делу было поручено всё тому же следователю Ленинского РОВД города Куйбышева Юрию Пользовскому. Здесь надо признать, что всего через пару недель после происшествия ему помог случай. Поскольку ориентировку о краже из музея, как и положено, сразу же направили во все райотделы внутренних дел, то оперативники Октябрьского РОВД Валерий Горяйнов и Алексей Никишин, зашедшие после работы в коктейль-бар «Цирк», в один прекрасный момент вполне резонно обратили внимания на пьяную болтовню двух девиц. Разговор у тех шёл о старинных картинах, про которые одной из подруг рассказывал какой-то её знакомый.

Оперативники тут же задержали обеих посетительниц, после чего в ходе допроса в райотделе милиции девица сообщила операм адрес своего приятеля Гены по кличке Крокодил.

Ошарашенного Гену опера среди ночи вытащили прямо из постели, и в ходе разговора выяснилось, что к краже из музея он, скорее всего, никакого отношения не имеет. Оказалось, накануне Гена-Крокодил видел старинное, вырезанное из рамы полотно на квартире у своего приятеля — 24-летнего Владимира Николаева, маляра завода имени А.М. Тарасова, ранее судимого за хранение оружия. Тот жил в одном из домов на улице Ново-Садовой и в среде коллекционеров был известен как собиратель старинных икон. Конечно же, оперативная группа сразу же выехала по указанному адресу. Здесь разыскникам по-настоящему улыбнулась удача: на квартире Николаева в ходе обыска обнаружились картины «Казак в лодке» Сурикова и «Облако» Куинджи, украденные за две недели до этого из Куйбышевского художественного музея.

Однако хозяин квартиры заявил, что ценности принадлежат вовсе не ему, а его приятелю Виктору Хворову, который накануне предложил купить у него эти полотна. Николаев, по его словам, от покупки отказался, потому что он собирал только иконы, а к живописи был равнодушен. Тем не менее Хворов настоял, чтобы приятель выступил в роли посредника и помог ему найти покупателя на картины. Скрепя сердце Николаев согласился и после ухода продавца даже показал полотна нескольким своим знакомым, но потом вдруг случайно обратил внимание на музейный штамп на обороте обоих холстов. До этого он что-то слышал о краже из музея и потому сразу же заподозрил, что это и есть похищенные произведения. По словам коллекционера, он даже собирался заявить об этом в милицию, но не успел: милиция сама приехала к нему домой.

На квартире у Николаева была оставлена засада. В результате около часа дня 18 июля здесь был задержан 30-летний Виктор Хворов. Выяснилось, что Николаев не соврал: нежданный визитёр днём раньше и в самом деле принёс для продажи эти похищенные картины. Тут же выяснилось, что ранее Хворов был уже судим за нанесение тяжких телесных повреждений, а на момент ареста числился экспедитором Советского треста столовых.

Сразу же после своего препровождения в Ленинский РОВД Хворов написал заявление о явке с повинной, в котором сообщил следующее: «Две недели назад я в середине дня приехал на старый пляж. С собой у меня была бутылка портвейна, но не было стакана. И тогда я, чтобы выпить, попросил стакан у двоих парней, сидящих со мной рядом. Вскоре мы разговорились. Того из парней, что постарше, звали Юра, второй был моложе его лет на десять, он носил усики, и его звали Валера. Из разговора с ними я понял, что Юра раньше сидел, а Валера нет.

Через некоторое время они меня спросили, не хочу ли я заработать. Я сказал, что хочу. Тогда они мне предложили сегодня же ночью «взять музей» и заработать кучу денег. При этом они мне показали рюкзак, в котором уже лежали гвоздодёр и какой-то другой инструмент. Я думал недолго и быстро согласился.

А когда я спросил про музейную сигнализацию, Юра сказал, чтобы я не беспокоился — сигнализация не сработает.

До полуночи мы сидели в ресторане «Россия», а потом пошли к музею. Когда пришли, был уже первый час ночи. Мы с Юрой полезли на карниз второго этажа, а Валера стоял внизу. Юра выставил стекло в одном окне. Сигнализация и в самом деле не сработала, как он и говорил. Как мы потом лезли в музейный зал и вынимали картины из рам, я помню плохо, потому что меня развезло от выпитого. Картины мы не выбирали, взяли первые, что попались под руку.

Когда мы спустились из окна на землю, то картины сразу же сложили в рюкзак и пошли в сторону рынка. По дороге решали, как их делить. Я себе потребовал две, потому что мы с Юрой лезли в музей, а Валера только стоял и смотрел. Мы поругались, но я всё же сумел забрать у них две картины из пяти. На частной машине мы доехали до клинической больницы и здесь расстались. Перед этим я дал парням свой адрес, и мы договорились встретиться у меня через две недели. Ещё я дал им телефон брата Валерия и сказал, что он интересуется иконами. Но больше я этих парней никогда не видел».

Покупателей искал... на пляже

На последующих допросах Хворов рассказал, как он течение этих двух недель безуспешно пытался сбыть краденое самым разным людям. В частности, он ходил в пивбар «Парус», где предлагал бармену купить у него полотна Куинджи и Сурикова по цене две — две с половиной тысячи рублей за штуку. Бармен, взглянув на продавца откровенно «ханыжного» вида, даже не стал смотреть товар, а благоразумно отказался от покупки. В конце концов Хворов, отчаявшись продать картины «денежным» людям, стал их предлагать всем подряд, в том числе и отдыхающим на пляже. Одного из таких пляжных посетителей следователю затем удалось найти и допросить, и мужчина, во-первых, сразу же опознал Хворова, во-вторых, подтвердил, что именно он показывал ему на пляже свёрнутую в рулон картину и предлагал её купить.

Но тут вышла странная неувязка, сразу же замеченная следователем. Дело в том, что на допросе этот свидетель показал, что Хворов пытался продать ему полотно, на котором были изображены река, лодки и возвышенности на заднем плане. По фотокопии свидетель сразу же опознал произведение Репина «Волжский пейзаж с лодками». Однако у Хворова при его задержании, как мы помним, такой картины не оказалось.

А когда на очной ставке со свидетелем следователь попросил Хворова объяснить эту неувязку, тот стал утверждать, что на самом деле он на пляже предлагал всем желающим купить у него картину Сурикова «Казак в лодке». Свидетель же, мол, просто был пьян, да к тому же ещё и перегрелся на солнце — вот и перепутал одну картину с другой.

За неимением лучшего объяснения следователь принял его версию, хотя не только эта неувязка, но и ряд других материалов дела свидетельствовали о том, что Хворов, мягко говоря, открыл следствию далеко не всю правду по делу. В частности, вскоре стало понятно, что экспедитор треста столовых полез в музей вовсе не спонтанно и не с пьяных глаз, а как раз наоборот — хорошо подготовившись к преступлению. Иначе, например, невозможно объяснить тот факт, что похититель перед своим ночным визитом в музейные залы несколько раз приходил сюда в рабочее время, купив билет. Во всяком случае, во время очных ставок Хворова со смотрителями и кассиром музея последние опознали его довольно легко. Кроме того, по делу проводились следственные эксперименты и другие действия.

Но через два месяца следствие откровенно застопорилось. У Хворова в камере СИЗО начались истерические припадки, и в ходе психиатрической экспертизы выяснилось, что он не симулирует: как оказалось, в детстве он перенёс травму головы. В итоге эксперты признали, что у обвиняемого развилось реактивно-истерическое состояние – заболевание, не особо затрагивающее психику, но тем не менее требующее лечения. Процедуры продолжались более года, после чего воришку все-таки признали вменяемым. Однако добиться от него новой информации о судьбе остальных трёх украденных картин и о подлинных заказчиках преступления следствию так и не удалось. В результате в январе 1982 года за хищение госимущества в особо крупных размерах областной суд приговорил Виктора Хворова к 10 годам лишения свободы в колонии строгого режима.

Ошибка фарцовщика

Уже в конце 1980 года дело о розыске оставшихся трёх картин было выделено в отдельное производство. Но прошло ещё почти два года, прежде чем сыщики снова вышли на след пропавших бесценных полотен, чему способствовал целый ряд захватывающих событий.

Началось всё с того, что в 1983 году агентура КГБ в Москве получила оперативную информацию о новых сделках известного столичного фарцовщика и перекупщика антиквариата Иосифа Пашкевича, которому кто-то из провинции предложил купить полотна XIX века, предположительно похищенные из Куйбышевского художественного музея. Однако узнать что-нибудь о продавце от самого Пашкевича чекисты не успели: всего через пару дней после начала оперативной разработки «Волга» фарцовщика при весьма странных обстоятельствах попала в аварию на 17-м километре Ленинградского шоссе, сам Пашкевич при этом погиб.

В «дипломате» разбившегося владельца машины обнаружилась крупная сумма иностранной валюты в американских долларах и немецких марках. Кроме того, здесь же работники следственной группы нашли билет на самолёт до Риги, а также адрес инженера Рижского торгового порта Владимира Новицкого и адресованную ему записку, написанную рукой погибшего. Информацию о находках чекисты сразу же передали и прибалтийским, и куйбышевским коллегам. В ту же ночь в столицу Латвии с берегов Волги вылетела группа сотрудников КГБ и милиции, которые все эти годы занимались розыском похищенных шедевров.

Новицкого допрашивали в кабинете начальника УВД города Риги. Вот что об этом допросе затем рассказывал тогдашний начальник отдела управления уголовного розыска УВД Куйбышевского облисполкома майор милиции Анатолий Курушин:

— На стол перед ним выложили несколько фотографий содержимого кейса Пашкевича и копию его записки к Новицкому. Тем не менее инженер порта заявил, что не имеет к этим предметам никакого отношения. Тогда пришлось сказать, что мы нашли у Пашкевича также и копии предыдущих расписок Новицкого о получении валюты и драгоценностей. Только после этого подследственный сдался и сообщил, что под словами «наш знакомый» Пашкевич в своей записке подразумевал жителя Калининграда Василия Стаднюка, который как раз и должен был купить в Куйбышеве картины у неизвестного продавца и затем привезти их Новицкому.

А тому надо было расплатиться с курьером той самой валютой, которую Пашкевич так и не довёз до места назначения. После этого, согласно имеющейся у следствия информации, Пашкевич намеревался перепродать картины иностранцам, получив от всей операции солидный «навар».

Чтобы выявить затаившегося в Куйбышеве продавца краденого, Новицкому предложили сотрудничать со следствием. Подумав, тот согласился. Не рассказывая Стаднюку о визите следственной группы, инженер вручил ему валюту — и тот отправился на берега Волги. Разумеется, из куйбышевского аэропорта калининградца неотрывно вела «наружка», а о каждом его шаге сообщали лично начальнику областного УВД генерал-майору милиции Василию Шарапову. Оперативники также были обязаны докладывать генералу и обо всех непредвиденных изменениях в ходе операции, но до этого, к счастью, дело не дошло.

А Стаднюк тем временем не торопился: он целых два дня проверял, нет ли за ним «хвоста», и лишь на третий день своего пребывания в Куйбышеве оставил условный знак о своём приезде на Самарской площади. В тот же вечер состоялась его встреча с куйбышевским «барыгой». Когда же следователю вручили фотографию человека, пришедшего на встречу, тот ахнул. Продавцом оказался… сотрудник Куйбышевского медицинского института Валерий Хворов, родной брат ранее арестованного за кражу из музея Виктора Хворова!

Но ещё большая неожиданность поджидала оперативников на другой день: в приёмную областного УВД явился… Василий Стаднюк! Принял его уже упоминавшийся Анатолий Курушин, который до этого был знаком с посетителем лишь заочно. Стаднюк рассказал ему всё о намеченной покупке картин в Куйбышеве и об их дальнейшем предполагаемом продвижении по стране, а затем сообщил, что российские национальные сокровища в конечном счёте предназначались для продажи за границу.

Картина из камеры хранения

Излив оперативникам душу, Стаднюк тут же предложил им свои услуги по поимке торговца краденым. По словам заявителя, похищенный из музея «товар» продавец решил передать ему через камеру хранения железнодорожного вокзала. На этом этапе операцией по изъятию у преступников произведений искусства руководил старший инспектор управления уголовного розыска УВД Куйбышевского облисполкома майор милиции Борис Сидоров.

Вот его рассказ об этом:

— В тот августовский день 1983 года Валерий Хворов приехал на вокзал с жёлтой сумкой и портфелем. Осмотревшись вокруг и не обнаружив ничего подозрительного, он в 7 часов 25 минут вечера положил сумку и портфель в ячейку № 10 вокзальной камеры хранения и запер её. Затем Хворов поехал в гостиницу «Жигули» за Стаднюком и сообщил ему шифр ячейки. Однако Стаднюк ему денег не дал и пожелал лично убедиться в том, что в камере хранения находится тот самый товар, который ему нужен. Выпив по сто граммов коньяку для храбрости, оба снова отправились в камеру хранения. Однако Хворов не знал, что сразу же после его ухода с вокзала, в 7 часов 40 минут, ячейку в присутствии понятых и сотрудников вокзала открыли сотрудники уголовного розыска. В находящихся внутри хранилища сумке и портфеле были обнаружены две из трёх разыскиваемых картин. Затем ячейка снова была заперта, но уже не на тот шифр, который ранее набрал Хворов. Поэтому когда Хворов в присутствии Стаднюка попытался открыть эту ячейку, у него ничего не получилось. В этот момент оба были задержаны.

Поняв, что игра проиграна, Валерий Хворов не стал отрицать своей причастности к попытке продажи краденого музейного имущества, после чего выдал последнюю картину из числа украденных — «Море» Куинджи, которая хранилась на его даче. Хворов даже рассказал, что он собирался в критический момент сжечь эти бесценные произведения, чтобы уничтожить улики преступления.

Несмотря на столь успешное окончание дела, вокруг кражи пяти картин из залов Куйбышевского художественного музея в 1980 году до сих пор остаётся так много неясностей и недосказанностей, что их вполне хватило бы на новое расследование.

В частности, следствие не смогло (или не стало) выяснять, почему в ночь кражи не сработала сигнализация, установленная в залах музея. Осталось непонятным, зачем Виктор Хворов накануне кражи неоднократно посещал экспозицию с украденными впоследствии картинами, если, по его показаниям, он в этом преступлении оказался замешанным совершенно случайно. Странным выглядит и то обстоятельство, что следствию за три года так и не удалось обнаружить никаких следов загадочных сообщников Хворова, вместе с которыми он якобы проник в музейные залы в ночь на 3 июля 1980 года. Да и были ли вообще эти сообщники? Ответа на эту загадку нет до сих пор.

Но самым загадочным фактом этой истории выглядит следующий: оказывается, брат единственного осуждённого по делу Валерий Хворов, у которого, как уже говорилось, и были обнаружены три из пяти украденных картин, впоследствии так и не был привлечён к уголовной ответственности. Между тем улик против него в деле имеется более чем достаточно, и осудить Виктора можно было бы хотя бы за хранение краденого госимущества, а также за попытку его сбыта. Почему же этого так и не произошло, остаётся загадкой.

Источник: http://zvezda-r.ru/vspomogatelnoe-2012/3093-gromkoedelo