Вы когда-нибудь встречались со шпионом? Разумеется, речь пойдет о бывшем шпионе, ибо какой действующий агент иностранной разведки признается в этом? Разве что в ходе суда и следствия, причем под давлением неопровержимых улик. Но обо всем по порядку.

…Дверь двухкомнатной квартиры на широченной лестничной площадке в «сталинском» доме, расположенном в престижном районе Москвы, нам открыл улыбчивый седовласый человек. Несмотря на почтенный возраст (без малого девяносто), Павел Стефановский – так зовут хозяина квартиры – бодр и полон энергии. У него прекрасная память, до сих помнит имена, фамилии, детали событий более чем шестидесятилетней давности. В юности он мечтал стать артистом – хорошо пел и выступал в самодеятельных музыкальных оркестрах. Но играть пришлось на сцене особого рода.

Пригласив нас – автора этих строк и историка спецслужб Юрия Ленчевского – в свою комнату с мебелью и книгами предперестроечной эпохи, Павел Петрович показал свои награды: орден Отечественной войны II степени, знак «Отличник народного просвещения», юбилейную медаль в честь 100-летия со дня рождения В.И.Ленина и ряд других. Мы невольно обратили внимание на совершенно экзотическую награду в форме креста, сделанного из какого-то редкого металла. Оказывается, это индийский орден, который Павлу Петровичу много лет назад лично вручил индийский премьер-министр Лал Бахадур Шастри. За что такая честь?

Дело в том, что в начале шестидесятых Стефановский обучал школьников типографскому набору на языке хинди. Ребята учились в престижной московской спецшколе в районе Арбата, где изучали не только английский, но и хинди. Так что они освоили печатное дело в типографии, которой в то время руководил Павел Петрович. И даже выпустили ряд книг и брошюр на хинди, которые так поразили высокого индийского гостя. Показав нам затем фотографии дочери и внука, живущих ныне в Германии, Стефановский согласился рассказать о своей, мягко говоря, неординарной биографии.

После окончания лесотехнического техникума, находившегося в Подмосковье, на станции Правда, молодой лесоустроитель Паша Стефановский был послан на работу по специальности в лагерь НКВД на Дальнем Востоке. В 1940 году его призвали в Красную Армию. Служил в Киевском особом военном округе. В первые дни и недели войны 334-й отдельный зенитно-артиллерийский дивизион (ОЗАД) 187-й стрелковой дивизии 21-й армии, где старший сержант Стефановский служил начальником радиостанции, с тяжелыми боями отступал на восток.

В сентябре 1941 года остатки дивизии в числе шести армий Юго-Западного фронта оказались в кольце окружения. Десятки тысяч ослабленных, голодных бойцов и командиров попали в плен. После многодневных изнурительных пеших переходов колонну, в которой понуро шагал и Стефановский, пригнали в стационарный лагерь для военнопленных в Новоград-Волынском. Там он едва выжил, переболев тяжелейшей формой сыпного тифа…

А в апреле 1942 года Павла Стефановского в составе группы из двадцати военнопленных доставили в небольшой закрытый военный городок близ Варшавы. Здесь, в местечке Сулеювек, находилась школа абвера – немецкой военной разведки и контрразведки. Офицер в чине гауптмана (капитана) обратился к прибывшим на чистейшем русском языке:

– Кто не хочет быть курсантом школы, два шага вперед!

Вышли двое, самые пожилые. А Стефановский начал проходить интенсивный, по десять часов в день, курс шпионских наук. Они включали изучение методов военной, политической, экономической разведки, топографию, способы маскировки, радиодело, поведение на допросах. Радиодело, в первую очередь прием и передачу на ключе и методы шифрования, преподавали немецкие инструкторы. А другие предметы – бывшие офицеры Красной Армии, попавшие в плен.

Секретный объект в поместье Пилсудского

Курсанты узнали, что центральная Варшавская школа абвера была создана еще до войны, а ее выпускники забрасывались в советский тыл еженедельно. Причем не только в ходе войны, но и до ее начала. Обучение было рассчитано на полгода. Но Стефановский, получивший агентурный псевдоним Суздальский, прошел подготовку за три месяца. Ведь он еще в Красной Армии освоил профессию радиста.

Естественно, мы не могли не задать нашему собеседнику вопроса: как же все-таки он оказался в разведшколе? Неужели вот так запросто немцы взяли группу пленных и ни с того ни сего отправили на учебу? И еще: почему согласился стать кандидатом в шпионы? Что он думал по этому поводу? Мы спросили об этом потому, что не нашли на них ответа и ранее – в книге, которую написал и издал этот человек. Вернее, это даже не книга, а целый двухтомник под общим названием «Развороты судьбы». Первый том озаглавлен «Абвер – «Смерш», второй – «КГБ − ГУЛАГ» (М., 2002, издательство РУДН). По словам автора, издать книгу ему помог олигарх, имя которого он назвать не захотел.

Итак, не найдя ответов на упомянутые вопросы в двухтомнике, мы решили адресовать их непосредственно автору. Но он упорно уходил от прямого ответа или отвечал, мягко говоря, не совсем конкретно. Из книги и устного рассказа нашего героя следует, что дать согласие на поступление в немецкую разведшколу ему посоветовал бывший начальник политотдела дивизии, тоже оказавшийся в плену.

Как говорится, свежо предание, да верится с трудом. Не дело это политработника, тем более начпо. Если он и давал в плену советы, то они, скорее всего, были иного рода, с учетом характера деятельности политработника. К тому же, как выяснилось, у Павла Петровича даже сейчас весьма смутное представление о функциях начальника политотдела и особого отдела. «А не приходила ли вам в голову такая мысль: немцы победят, тогда вам неплохо будет и при них? Ведь они к тому времени продвинулись на значительную глубину нашей территории». Но бывший выпускник Варшавской разведшколы ушел от ответа и на этот вопрос. Так что о мотивации своего решения он не говорит даже в наши дни.

Мы же сделаем небольшое отступление и скажем о трех категориях людей, которые соглашались стать немецкими шпионами, а также предоставим читателям некоторую информацию о системе подготовки кадров абвера. Гитлеровцы вербовали агентуру в основном среди военнопленных. Одни, соглашаясь на вербовку, видели в этом единственный шанс вырваться из-за колючей проволоки, чтобы перебраться затем через линию фронта к своим или присоединиться к партизанам. Другие, истощенные физически и сломленные морально, просто надеялись спасти свою жизнь. Третьи, а таких, к счастью, было меньшинство, шли на сотрудничество хоть с СД (службой безопасности), хоть с абвером вполне сознательно. Это были враги…

Завербованных направляли в многочисленные разведшколы и лагеря. В абвере и СД простаков не держали, их люди не только знали свое дело, но и были изобретательны, хорошо знали человеческую психологию. Чтобы убедиться в надежности курсантов, их испытывали в деле: поручали разведать передний край обороны Красной Армии, взять «языка» и т.д. А главное, в ходе учебы по всем направлением шел массированный идеологический и психологический прессинг.

Об этом ни в книге, ни в разговоре наш собеседник предпочел не говорить. Обмолвился лишь, что с агентами проводили занятия типа политинформаций. Можно представить, какая «информация» о стране, ее руководстве, о командовании Красной Армии закладывали абверовские инструкторы не только в сознание, но и в подсознание будущих агентов.

Как и другие курсанты, Суздальский, он же Стефановский, не знал фамилию начальника центральной Варшавской разведшколы абвера в Сулеювеке. К нему почему-то обращались на русский дореволюционный манер: господин ротмистр. Мы же назовем читателем фамилию «ротмистра». Возглавлял школу майор Моос (Марвиц), а размещалась она в бывшем поместье Пилсудского. Этот секретный учебный объект абвера, прикрывавшийся номером полевой почты 57219, считался образцовым: из других разведорганов туда приезжали для изучения «передового опыта».

Там же, в Сулеювеке, находились региональные штабы абвера «Валли-I», «Валли-II» и «Валли-III». Они были созданы за пять месяцев до нападения Германии на Советский Союз. Штаб «Валли-I» возглавлял майор (впоследствии полковник) Баун. Своим отличным знанием русского языка он был обязан родной Одессе, где рос в семье давно осевших там немцев.

«Валлийцы» получали задания по ведению разведывательно-диверсионной работы на Восточном фронте и в советском тылу от управления «Заграница-абвер» и «Иностранные армии Востока», структурно входившие соответственно в Верховное командование вооруженных сил (ОКW) и Верховное командование сухопутных войск (OKH). Когда 22 июня 1941 года вермахт с боями вторгся на советскую территорию, вместе с ним по всему фронту пересекли границу и двигались за наступающими армиями и группами армий части и подразделения абвера. Они решали свои специфические задачи…

Но вернемся к Стефановскому. Он получил более основательную подготовку, нежели другие агенты. Следующий (но не последний!) этап постижения шпионского ремесла – в двух разведшколах абвера в оккупированной Эстонии. Оба этих объекта размещались в районе Таллина – в Кейла-Юа и Мыза-Кумна. Школа в Кейла-Юа под условным наименование «Лагерь №2» была сформирована 6 марта 1942 года и подчинялась разведоргану «Ревель». Немецкое название – «Abwehrnebenstelle Revel».

Этот орган был создан в середине 1939 года в Хельсинки как филиал абвера. После оккупации немцами Эстонии «Ревель» передислоцировался в Таллин. Один из филиалов данного разведоргана размещался в Риге на улице Койдула, в домах 3 и 4. Он скрывался под вывеской «Бюро по вербовке добровольцев».

«Бюро Целлариуса»

Однако «Abwehrnebenstelle Revel» больше известно историкам спецслужб и специалистам как «Бюро Целлариуса» − по фамилии возглавлявшего его с 1941 года начальника. Целлариус – фигура весьма примечательная в истории германской военной разведки. Как и глава абвера адмирал Канарис, Александр Целлариус носил морскую форму. Да и звание у него было не «сухопутное»: фрегатен-капитан (капитан 2 ранга).

Целлариус как нельзя лучше подходил для своей должности начальника «Abwehrnebenstelle Revel». Во-первых, он поднаторел в подрывной деятельности против России еще в Первую мировую. Об этом, кстати, упоминает писатель Валентин Пикуль в своем романе «Честь имею». Во-вторых, в 1939-1940 гг., вплоть до установления советской власти в республике, он был прикомандирован к разведотделу генштаба Эстонии в качестве офицера связи. Так что хорошо знал местные условия. Тесно взаимодействуя с финскими спецслужбами, Целлариус поставил на поток формирование шпионско-диверсионных групп, работавших против СССР.

Хотя в подчиненные ему разведшколы в Кейла-Юа и Мыза-Кумна любимец Канариса приезжал редко, он был полностью в курсе того, как готовилась к заброске в советский тыл группа из четырех агентов, в состав которой был включен и Стефановский. Целлариус одобрил план заброски в Архангельскую область. Задача – вывести из строя электростанцию, снабжавшую электричеством предприятия по выпуску и ремонту подводных лодок. Но главное, фрегатен-капитана и его берлинских начальников очень интересовала информация о поставках западными союзниками СССР вооружений по ленд-лизу. А точнее, эффективность действий немецких субмарин, атаковавших союзные конвои, следовавшие с военными грузами в Архангельск.

Но предоставим слово самому Стефановскому. Он почти дословно процитировал нам пассаж из своей книги: «После тщательной проверки нам предстояло пройти через три разведывательные и одну диверсионную школу абвера в Эстонии, затем школу на севере Финляндии, в городе Рованиеми. А затем 22 мая 1943 года - переброска с двумя радиопередатчиками «Север» на самолете в тыл советских войск в Архангельскую область для важной разведывательной работы». Целлариус инструктировал агентов лично.

Вот новый поворот...

После выброски с самолета, стартовавшего с одного из аэродромов в Финляндии, шпионская группа в обмундировании младших офицеров Красной Армии приземлилась в лесной местности, которая входила в зону ответственности пограничной заставы «Куя» Архангельского погранотряда. Стефановский и его подельники представились пограничникам как офицеры одного из управлений Генштаба, выполнявшие секретную миссию по выбору места для строительства спецобъекта. Им, мол, надо срочно связаться с Архангельском и Москвой. Так агентов наставлял Целлариус.

Пограничники передали прибывших представителям Архангельского военного округа. На допросах в особняке окружного отдела контрразведки «Смерш» Стефановский и его «коллеги» рассказали о своем задании. После бесед с начальником следственной части ОКР «Смерш» Архангельского военного округа Михаилом Рюминым и прибывшими офицерами из Москвы агенты согласились сотрудничать со смершевцами. В одной из таких бесед принял участие московский начальник очень высокого ранга, представившийся Виктором Семеновичем. Это был заместитель наркома обороны, начальник Главного управления контрразведки «Смерш» Наркомата обороны генерал Виктор Абакумов. Начались радиоигры с абвером – разумеется, под контролем наших специалистов…

Справедливости ради скажем, что тогда Стефановский и трое других бывших агентов формально даже не были арестованы, хотя свободой передвижения не пользовались. Более того, когда по прошествии времени дальнейшие радиогры с противником были признаны нецелесообразными, вчерашним подручным корветен-капитана дали возможность до конца войны дослужить в составе Красной Армии. Очевидно, смершевцы не исключали того, что люди Целлариуса могли выйти на его бывших подчиненных…

Конец войны застал Павла на севере Кольского полуострова в одном из полков дивизии, личный состав которой занимался разгрузкой военных грузов, поступавших по ленд-лизу. Правда, наш герой на разгрузке не работал, а руководил художественной самодеятельностью. Оттуда, с Севера, он демобилизовался и уехал в Москву.

Но жизнь порой заворачивает сюжеты покруче иных детективов. В 1949 году бывший агент абвера случайно нос к носу столкнулся в метро… с Рюминым, которого к тому времени перевели в Москву, на Лубянку! Эта встреча – что знак судьбы. Или, если угодно, времени. Ведь время на излете сталинской эпохи было уже иное. Атмосфера в стране и в обществе существенно отличалась от эйфории победного сорок пятого. 31 мая 1950 года Стефановский Павел Петрович за шпионскую деятельность и антисоветскую агитацию (в оккупированной Эстонии он выступал в эмигрантской газете) был осужден и отправлен в исправительно-трудовой лагерь сроком на двадцать пять лет. Снова лагерь, но пребывал в нем Стефановский уже в ином качестве…

«Я кто и что? Заброшенный противником шпионишка». Так написал о себе Стефановский. Это вольно или невольно сделанное на страницах книги признание говорит само за себя. Однако в конце 1955 года ему удалось освободиться от отбывания срока наказания. Удалось, потому что тогда, в эпоху хрущевской оттепели, многие заключенные пошли под одну гребенку. После освобождения экс-агент некоторое время работал по своей специальности в лесных экспедициях. А когда вернулся в Москву, даже отличился на полиграфическом и педагогическом поприще.

Как видим, в послесталинскую эпоху власти не стали препятствовать Стефановскому найти свое место под солнцем. И все же, и все же… Не стоит забывать, что в 2001 году, когда исполнилось 10 лет Закону РФ «О реабилитации жертв политических репрессий», 92 тысячам бывшим узников лагерей в реабилитации было отказано. При проверке их уголовных дел военная прокуратура установила, что большинство из них и впрямь были виновны. Кто в полицаях служил, а кто шпионил в пользу армий стран гитлеровской коалиции. Кстати, Стефановский ни словом не обмолвился в книге, был ли он реабилитирован. О справке об освобождении из лагеря сказано четко, а о гораздо более важном документе, справке о реабилитации, – ни слова. Так что выводы делайте сами.

Вместо запланированного часа наш разговор с бывшим шпионом продлился более четырех часов. Он, кстати, на государство не в обиде, хотя и критически относится к нынешнему периоду его истории. «При Сталине порядку больше было», – считает наш собеседник. «Если будете писать обо мне, то напишите правду», попросил Павел Петрович. Мы так и сделали, сознавая, что у него все-таки своя правда. Тем более что Стефановский, как объяснили нам сведущие люди, – один из последних бывших шпионов Третьего рейха, доживших до наших дней. 

Владимир Рощупкин, профессор Академии военных наук