Эта сенсация — лишь одна из длиннейшей вереницы различных — порой правдивых, порой противоречивых, а подчас и сомнительных фактов, отражающих реальности того тревожного времени.
В истории этой до сих пор действительно немало неизвестных страниц. Одну из них мы приоткроем сегодня. Тем более есть хороший информационный повод обратиться к этой теме в связи с 45-летием описываемых событий.
ПРИКАЗ НА АТОМНЫЙ УДАР?
В 1992 году в Гаване состоялась трехсторонняя Конференция с участием ученых и политиков США, России и Кубы, посвященная Карибскому ракетно-ядерному кризису 1962 года. Роберт Макнамара, бывший министр обороны во время президентства Дж. Кеннеди, тогда впервые признал, что мир действительно был в двух шагах от всепланетной ядерной войны.
Что же дало повод бывшему шефу Пентагона сделать такое заключение? В немалой степени, очевидно, заявление советского участника конференции генерала армии А.И. Грибкова, находившегося в октябре 1962 года, в разгар событий, на Кубе. Генерал Грибков сообщил, что тогда на Кубу, помимо советских ракет средней дальности, были завезены и оперативно-тактические ядерные снаряды, способные поражать цели на расстоянии 60 километров. Эти снаряды, как и ракеты, предполагалось использовать в случае американского вторжения на кубинскую территорию. По данным одного из американских участников конференции, командирам было дано «добро» на боевое применение снарядов при отражении агрессии.
«Итак, ядерная катастрофа была в двух шагах от нас», — признал Р.Макнамара. Он не сомневался, что если бы американские войска подверглись тогда обстрелу оперативно-тактическими ядерными снарядами, то президент Джон Кеннеди отдал бы приказ о нанесении атомного удара по Кубе и, возможно, по Советскому Союзу.
Два шага до ядерной катастрофы... Сегодня нам трудно осознать, что это было действительно так. Что, если бы последовал и третий шаг, то мир сгорел бы в ядерном пламени.
Из чего исходил тогдашний советский руководитель Н.С.Хрущев, приняв беспрецедентное военно-политическое решение о размещении оперативно-тактических ракет, а также, как стало известно относительно недавно, и ядерных снарядов на кубинской территории? Он был абсолютно уверен в том, что после разгрома американских наемников на Плая-Хирон (в апреле 1961 года) США предпримут вторжение на Кубу собственными силами.
А.А.Громыко, много лет стоявший у руля советской внешней политики, свидетельствовал, что во время возвращения Н.С.Хрущева из Болгарии (29 мая 1962 г.) советский руководитель в разговоре с глазу на глаз в самолете сказал ему:
— Ситуация, сложившаяся сейчас вокруг Кубы, является опасной. Для спасения ее как независимого государства необходимо разместить там некоторое количество наших ядерных ракет. Только это может спасти страну. Вашингтон не остановит прошлогодняя неудача вторжения на Плая-Хирон.
А вот свидетельство первого советского посла на Кубе А.Алексеева. В самый канун Карибского кризиса Хрущев сказал ему, что у Москвы насчет вторжения американских войск на Остров свободы были "достоверные данные".
«МЫ ВНИМАТЕЛЬНО НАБЛЮДАЕМ ЗА КОНТАКТАМИ КЕННЕДИ»
Но одно дело — заявить, что есть «достоверные данные» о планируемом нападении США на Кубу, другое — предъявить их. Разумеется, по вполне понятным причинам Хрущев все карты не раскрывал, и вплоть до недавнего времени широкая общественность ничего об этих планах не знала.
Итак, что же говорит за то, что, независимо от факта размещения советских ракет на Кубе США еще до этого планировали вторжение?
1 марта 1993 года газета «Бостон глоб» опубликовала ранее секретный доклад, подготовленный американским адмиралом Робертом Деннисоном в 1963 году. Доклад всецело посвящен событиям кубинского кризиса. Так вот, в докладе Деннисона черным по белому сказано: разработка планов авианалета, вторжения или сочетания того и другого была закончена, и войскам был отдан приказ о готовности к бою номер один между 8 и 12 октября 1962 года. Но ведь аэрофотоснимки ракет были сделаны 14 октября, отпечатаны и проанализированы 15 октября, показаны президенту Кеннеди 16 октября. Так что все было решено заранее!
Джон Кеннеди в период кризиса постоянно доказывал брату, что США неминуемо придут к войне, если поставят Советский Союз в положение, которое, по его мнению, отрицательно скажется на его национальной безопасности или окажется столь унизительным, что он потеряет уважение со стороны собственного и других народов.
А советская сторона? Как свидетельствовал А.А.Громыко, Москвой также проводилась интенсивная и напряженная работа по поиску общих позиций и сближению взглядов. Главной связью был обмен посланиями между Хрущевым и Кеннеди. С 23 по 28 октября 1962 года обмен посланиями между Н.С.Хрущевым и Дж.Кеннеди происходил ежедневно.
Но не все знают, что во время Кубинского кризиса Хрущев и Кеннеди договорились обмениваться посланиями через доверенных людей напрямую, минуя госдепартамент США и МИД. публично засвидетельствовал: письма доставляли через брата президента США Роберта, посла Добрынина, тайных курьеров, журналистов, резидентов. Эта переписка, огромное число посланий произвели сенсацию среди политологов и историков. Стали видны пружины тайной дипломатии лидеров США и СССР в одном из самых драматических эпизодов большой «холодной войны».
Долгое время не было известно, кто был передаточным звеном, «каналом» в этой беспрецедентной миссии, в «разговорах» лидеров двух супердержав. Волею судьбы одним из доверенных всех тайн Карибского кризиса стал сотрудник советского посольства в Вашингтоне Георгий Никитович Большаков, бывший фронтовик, выпускник военной академии. У него сложились прекрасные отношения с американскими политиками, журналистами, деятелями литературы и искусства. Через них он и «вышел» на сенатора Роберта Кеннеди, брата президента.
Мы сегодня имеем возможность рассказать об этом человеке и его миссии в Вашингтоне подробнее. Было что-то в облике, в манерах, поведении Большакова, в его искреннем стремлении к развитию отношений между двумя ведущими мировыми державами, вызывавшее доверие американцев. Сам Георгий Никитович этим доверием дорожил — не только в профессиональном, но и чисто в человеческом плане. Тем более когда в одной из бесед с Большаковым Роберт Кеннеди открыто назвал одну из причин напряженности между СССР и США в начале шестидесятых годов:
— Брат считает, что напряженность между нашими странами возникла главным образом из-за непонимания друг друга, неправильного толкования намерений и действий другой стороны.
Именно поэтому, заключил Роберт Кеннеди, президент добивался расширения каналов информирования советского руководства о своей политике «новых рубежей». И требовал, чтобы каждый помощник имел «своего русского в Вашингтоне».
И когда такой канал связи с советским руководством был создан (в лице Георгия Большакова), на него уже не могли воздействовать ни Пентагон, ни ЦРУ... Ясно, какую громадную военно-политическую ценность имел этот канал информирования как для американского, так и для советского руководства.
В сентябре 1962 года Большаков (об этом он мне рассказал спустя много лет) вылетел в отпуск в Москву. А оттуда сразу же отправился в Пицунду, где отдыхал Хрущев (Георгий Никитич в деталях помнил, как проходила эта встреча, а также встречи с Робертом Кеннади в Вашингтоне).
— Мы в Москве внимательно наблюдаем за вашими контактами с Робертом Кеннади, через которого поддерживается связь с президентом, — сказал Хрущев.
В Пицунде он принял Большакова в домашней обстановке — в расшитой украинской рубахе и соломенной шляпе. В беседах участвовал и А.И.Микоян. Наших руководителей очень интересовал вопрос: так пойдут ли США на военную конфронтацию с Кубой или нет?
Большаков как политический (и не только) аналитик пропускал через себя и осмысливал огромный пласт информации. И без указания Москвы он прекрасно знал, что ее могло интересовать, какая военно-политическая проблема потребует дополнительного анализа и освещения. Он ответил утвердительно...
После обстоятельной беседы Н.С.Хрущев на словах передал Большакову все, что советское руководство намеревалось довести до сведения Дж.Кеннеди.
— Нам в Москве нужно знать все, — напутствовал Большакова Хрущев.
Но при этом он ни разу даже не упомянул о ракетах, а тем более о снарядах.
Через несколько дней Георгий Никитович возвратился в Штаты. Он был принят Робертом Кеннеди и изложил устное послание Н.С.Хрущева Джону Кеннеди. Большаков подчеркнул, что советское руководство положительно оценило шаги президента на то, что за последнее время обстановка ухудшилась главным образом из-за враждебных действий США в районе Карибского моря, вокруг Кубы. Хрущев и другие советские руководители разочарованы подобным развитием событий в опасном направлении.
Вместе с тем Хрущев и другие советские руководители рассматривают отдельные шаги президента как попытку разговаривать с нами с позиций силы. Президент прекрасно знает, что такой разговор невозможен и что это может привести к обострению, а не к улучшению отношений, к чему стремится президент. Ведь он сам неоднократно признавал равное соотношение сил между обеими странами. Большаков передал слова советского лидера о необходимости делать все для уменьшения напряженности, а не для ее усиления путем вмешательства во внутренние дела других государств.
Мы снова повторяем, что Советский Союз направляет на Кубу оружие только оборонительного характера, а не для агрессивных целей против какого-либо государства Американского континента, включая Соединенные штаты, — дословно процитировал Большаков слова Хрущева. И передал устное заверение советского лидера в том, что Москва, хорошо понимая положение президента Кеннеди, не будет предпринимать каких-либо действий в отношении Соединенных Штатов до выборов в конгресс в ноябре 1962 года. Москва надеется, заключил Георгий Никитович, что по окончании выборов мы приступим к новому раунду активных переговоров.
ПОСЛЕДНЯЯ ВСТРЕЧА
Роберт Кеннеди незамедлительно довел это сообщение. переданное Большаковым, своему брату. Одновременно через советского посла на Кубе мнения сторон доводились и до кубинского руководства. Шел активный процесс выхода из кризисной ситуации, узлы которой в буквальном смысле слова держали в своих руках Роберт Кеннеди, Анатолий Добрынин и Георгий Большаков. (В вышедшей в 1994 году мемуарах С.Н. Хрущева об отце упоминается особая роль этой «тройки» (американец и двое русских), но миссия Г.Большакова подробно не раскрывается).
Надо ли говорить, в какой сложной обстановке Большакову пришлось выполнять свою особую миссию в Вашингтоне. Его положение, а также других наших дипломатов в американской столице и в Нью-Йорке, в штаб-квартире ООН, крайне осложнялось тем, что Москва упорно отрицала факт установки наших ракет у берегов США. В то время как об американских ракетах знал весь мир, и секрета из этого и не старались делать. Правду же о ракетах на Кубе до наших представителей в Соединенных Штатах не доводили, впрочем, скрывали ее и от народа.
И каково же было Большакову, другим нашим представителям, когда фотографии наших стартовых площадок на Кубе американцы продемонстрировали всему миру. Большакова постоянно мучила почти физическая боль в связи с тем, что Роберт Кеннеди и другие люди из окружения президента, искренне желавшие урегулирования кризиса и нормализации отношений с нашей страной, могли обвинить своего советского визави в неискренности. Случись это — и канал связи мог бы рухнуть, а следовательно, и усилия советской и американской сторон по прекращению опасной конфронтации. Но Георгий Никитович в той ситуации не сделал ни одного неверного шага...
В результате обоюдных шагов навстречу друг другу Карибский кризис был разрешен. 20 ноября 1962 года Дж. Кеннеди объявил о снятии блокады. А советские ракеты к тому времени уже были вывезены с острова. Начались взаимные поиски путей к ослаблению международной напряженности, к разрядке.
А что же Большаков? Вскоре после окончания Карибского кризиса его пригласил к себе в гости Роберт Кеннеди. Брат президента выглядел счастливым, но очень усталым: тринадцать дней кризиса (отсюда и название его книги) дались ему нелегко. Он обратился к Большакову с такими словами:
— Теперь нам нужно поскорее забыть все происшедшее в эти тринадцать дней и начать, как предлагает президент, «с чистого листа», по-новому, не озираясь на прошлое. Из свершившегося обе стороны должны извлечь уроки, сделать надлежащие выводы. Президент считает, что прежде всего нам не следует сваливать вину на кризис с одного на другого. Не нужно выставлять себя победителем, а другого — побежденным.
Это была последняя встреча сенатора и Г.Большакова. После чего канал связи через последнего был закрыт. «Русские, — писал впоследствии Роберт Кеннеди, — посчитали, что положение Большакова получило огласку и его лучше всего отозвать». Выполнив свою миссию, Георгий Большаков был отозван в Москву. Теперь, когда его уже нет в живых, могу открыто сказать, кем он был в действительности. Этот замечательный человек унес с собой и многие другие тайны Карибского кризиса — ведь рассказал он мне далеко не все.
А пока, осмысливая сегодня события сорокапятилетней давности, нельзя не задуматься: даже один человек, причастный к миру большой политики, глубоко знающий и анализирующий ее, может сделать правильные прогнозы и выводы. А правильный прогноз — это верное политическое решение. Чего, к сожалению, и сегодня далеко не всегда хватает нынешним государственным и военным мужам.