Из писателей — в «придурки»

Если для Светланы роман с Кеплером закончился обычным семейным скандалом, то Алексею Яковлевичу пришлось платить по совсем другим расценкам. Третьего марта его арестовали и отправили на Лубянку. В тот же день состоялся первый допрос, который продолжался полтора часа. Но вот ведь незадача: бланк протокола есть, время указано, а ни вопросов, ни ответов нет. О чем шла речь? О чем таком расспрашивал следователь, что ни вопросы, ни ответы нельзя было фиксировать письменно?

И вообще, в деле № 6863 по обвинению Каплера Алексея Яковлевича много странного и таинственного. Начну с того, что все листы дела, как и положено, прошиты и пронумерованы, но…одни листы имеют двойную нумерацию, другие выглядят довольно необычно. В чем дело? Почему? Кому были нужны эти неуклюжие подтасовки? Думаю, что этого мы никогда не узнаем. И все же я позволю себе выдвинуть версию.

Дело в том, что ни на одном из многочисленных допросов ни разу, ни в каком контексте не упоминается имя дочери вождя Светланы, ее брата Василия и других членов семьи Сталина. Между тем, судя по воспоминаниям Светланы Аллилуевой, ее отец знал довольно много того, что было известно лишь ей и Кеплеру. Откуда он это узнал? Думаю, что из тех самых допросов, протоколы которых отсутствуют в деле: они потому и отсутствуют, что их передали Сталину. Бумаги он, конечно же, уничтожил, а Каплера, судя по всему, так запугали, что ни в лагере, ни впоследствии на воле он ни разу не упомянул о романе с дочерью вождя.

В те годы, когда Алексей Яковлевич был ведущим кинопанорамы, мне довелось с ним познакомиться. Однажды мы даже оказались за праздничным столом. После третьей рюмки я набрался то ли смелости, то ли наглости и спросил Алексея Яковлевича о Светлане Аллилуевой. Надо было видеть, как резко изменился этот милый, улыбчивый человек! Он мгновенно замкнулся, что-то проворчал и перевел разговор на другую тему.

Что ж, думаю, что теперь, когда Алексея Яковлевича давно нет с нами, можно рассказать о самом трудном и самом мрачном периоде его жизни.

Как я уже говорил, арестовали Каплера третьего марта. Странное, кстати говоря, совпадение: ровно десять лет спустя не станет того, кого он так сильно прогневил, посмев полюбить его дочь. Взять-то Каплера взяли, все, что касается его отношений со Светланой, выбили, но ведь не отправишь же в лагерь с формулировкой «за любовь к дочери Сталина». Значит, надо «шить» что-то другое.

Английский шпион? Почему английский, если у него нет ни одного знакомого англичанина? Да и англичане вроде бы не враги, а союзники. Тогда, может быть, американцы? Но они тоже союзники. А что, если американцев назвать просто иностранцами, тем более, что с американскими журналистами Каплер общался? Хорошая идея. И следователь спрашивает.

— С кем из иностранцев вы находились в близких отношениях?

— В близких — ни с кем, — отвечает Каплер. — А с американскими журналистами Шапиро и Паркером находился в деловых взаимоотношениях. С Шапиро я познакомился в ноябре 1942-го на премьере пьесы Корнейчука «Фронт» в Малом театре. Я тогда собирался в Сталинград, и он попросил меня написать статью о генерале Чуйкове. Я пообещал, и свое обещание выполнил: статью о Чуйкове, как и положено, передал через отдел печати Наркоминдела. Что касается Паркера, то он хотел напечатать в своем журнале отрывок из моего сценария «Ленинградская симфония», но из этого ничего не вышло.

— А о материальном вознаграждении вы говорили? — зашел с другой стороны следователь — ведь получение денег от иностранцев, да еще в валюте, можно рассматривать как гонорар за передачу разведданных.

Но Кеплер развеял эти надежды.

— Нет, о материальном вознаграждении мы не говорили, — отрезал он. — Я считал, что поднимать эту тему неудобно, а они по каким-то соображениям тоже помалкивали.

Ну что можно извлечь из этого допроса? На первый взгляд, ничего. Известный советский кинодраматург, писатель и журналист общается со своими коллегами из страны-союзницы по антигитлеровской коалиции — что здесь криминального? Если говорить об американцах, ничего. А если об иностранцах? Напомню, что эта «хорошая идея» уже была взята на вооружение, и следователи с Лубянки наполняли ее конкретными именами, датами и местами встреч. Так что этот допрос был не так уж и бесполезен.

Прощупали и родственные связи Каплера. Оказалось, что до революции его отец был владельцем швейной мастерской, в которой работало пятнадцать наемных рабочих, что одна из его сестер вышла замуж за француза, и с началом войны переехала то ли в Англию, то ли в Америку, и хотя Каплер отрицает, что поддерживает с ней связь, это еще надо проверить. Очень результативным был обыск, произведенный на квартире Каплера: у него нашли несколько книг на немецком языке, причем все они антисоветского содержания. И уж совсем большой удачей было то, что среди друзей Каплера оказалось несколько бывших троцкистов.

Подполковник Зименков, который вел это дело, от удовольствия потирал руки. Что еще надо? Связь с иностранцами есть. Антисоветскую литературу хранил. С троцкистами общался. В принципе, дело можно передавать в суд: для вынесения обвинительного приговора этого вполне достаточно. Но чтобы не было никаких пробуксовок, Зименков решил подстраховаться и обвинить Каплера в антисоветских высказываниях и пораженческих настроениях: это очень сильный козырь, тем более, во время войны.

Но Кеплер уперся, как бык, и признаваться в пораженческих настроениях, даже под угрозой пыток, отказался.

— Хотя, — почему-то добавил он, — должен сказать, что, будучи по характеру человеком горячим, иногда высказывался в резкой форме по вопросам развития советского государства. Но это нельзя расценивать как антисоветские высказывания, просто я не задумывался над формулировкой своих мыслей

Вот так, по зернышку, по словечку следователь набрал материал для того, чтобы по окончании следствия написать: «Имеющимися материалами Каплер А.Я. изобличается в том, что, будучи антисоветским настроенным, в своем окружении вел враждебные разговоры и клеветал на руководителей ВКП (б) и Советского правительства. Каплер поддерживал близкую связь с иностранцами, подозрительными по шпионажу».

Известно, что протоколы допросов ведет следователь, а подследственный ставит свою подпись — или на каждой странице, или в конце. А тут вдруг произошло нечто невероятное: подполковник Зименков разрешил Кеплеру дописать несколько слов своей рукой. И знаете, что он дописал? «Клеветой в отношении руководителей партии и правительства не занимался. Был и остался беспредельно преданным Сталину и глубоко уважающим всех руководителей партии и правительства».

Не помогло... 25 ноября следственное дело Каплера было передано на рассмотрение Особого совещания, которое вынесло довольно мягкий по тем временам приговор: «Каплера Алексея Яковлевича за антисоветскую агитацию заключить в исправительно-трудовой лагерь сроком на пять лет».

В конце 1943-го лауреат Сталинской премии, кавалер ордена Ленина, автор популярнейших фильмов о Ленине оказался в Воркуте. К счастью, его не бросили в шахту, на строительство дорог или лесоповал — этого Алексей Яковлевич не выдержал бы физически. О том, чем он занимался и как жил, я расскажу словами известной в те годы актрисы Валентины Тохарской.

Ее судьба — тоже не подарок. Работая в Театре сатиры, в самом начале войны она ушла во фронтовую концертную бригаду, попала в плен, до самого победного мая мыкалась по немецким лагерям, а после освобождения получила четыре года куда более страшного советского лагеря. Мало кто знает, что в те годы в Воркуте был очень приличный театр, в котором играли и зеки, и «вольняшки». Тохарская стала одной из ведущих актрис этого тетра. Вот что она пишет в своих воспоминаниях:

«После каждой премьеры в местных газетах выходили рецензии — все, как в столице! И фотографировались накануне спектакля. Фотографировал нас Алексей Каплер. Он в то время досиживал свои пять лет. Числился в «придурках», с утра до вечера бегал по городу и снимал или разносил людям готовые снимки.

Кеплер был человеком отзывчивым, обаятельным, и люди платили ему любовью. В его фотографию ходил весь город. И я забегала к Кеплеру. Знала, что за это могут отобрать пропуск или послать на общие работы, но все равно нарушала запрет. Каплер стал моим мужем».

Итак, Кеплер стал «придурком», тянет срок в Воркуте, живет не в зоне, а в крошечной каморке, выгороженной в углу фотографии, к концу срока даже стал счастливым мужем. А что же другая героиня нашего повествования, как устроила свою жизнь она? Светлана Аллилуева, потеряв Каплера, утешилась довольно быстро.

«Весной 1944-го я вышла замуж, — вспоминает она. — Мой первый муж, студент, как и я, был знаком мне уже давно — мы учились в одной и той же школе. Он был еврей, и это не устраивало моего отца. Но он как-то смирился с этим, ему не хотелось опять перегибать палку — и поэтому он дал мне согласие на этот брак.

Я ездила к отцу специально для разговора об этом шаге. С ним вообще стало трудно говорить. Он был раз и навсегда мной недоволен, он был во мне разочарован.

— Значит, замуж хочешь? — спросил он. — Потом долго молчал, смотрел на деревья. И добавил: — Черт с тобой, делай, что хочешь».

Этот брак был недолговечным, через три года он распался. А Сталин все это время ни разу не видел своего зятя. Больше того, он был очень рад, что дочь развелась с евреем по фамилии Мороз, и через некоторое время вышла замуж за сына Жданова. Правда, внука от первого брака дочери, которого назвали, конечно же, Иосифом, Сталин признал и относился к нему с нежностью.

(Продолжение следует)