Эту женщину на одной шестой части суши знали и любили все! И не только за то, что у нее был редчайший по тембру и красоте голос, типично русская, я бы сказал, разудалая внешность, но и за умение проникнуть в душу песни, прочувствовать каждую ее ноту, каждое слово, каким-то таинственным образом перевоплотиться в человека, о котором песня — и так донести до слушателей его радости и страдания, горести и заботы, что зал смеялся, плакал, грустил и веселился, словом, вел себя так, как хотела статная, по-крестьянски крепкая и в то же время не по-нашему обольстительная, певица.
А как ей рукоплескали! Любили ее и за то, что Лидия Русланова в любой среде могла быть абсолютно своей — своей считали ее шахтеры и полярники, моряки и летчики, рабочие и крестьяне. А что творилось во время войны в частях и подразделениях Красной Армии! Мало того, что готовясь к встрече с ней, и стар, и млад начинали чиститься, бриться и пришивать свежие подворотнички, говорят, что некоторые батальоны пускали на концерт только в порядке поощрения: возьмете высоту, около которой топчетесь целую неделю, на концерт пустим, не возьмете — сидите в окопах. И что вы думаете, брали эти треклятые высоты и, не сняв бинтов, спешили на встречу с Руслановой.
И вдруг, как гром среди ясного неба! Сперва об этом шептались, а потом, когда стали сдирать афиши с ее именем, заговорили в открытую: Русланову арестовали. Как? За что? Почему? Не то спела? Ерунда, за песни не сажают: Утесов блатные поет — и то на воле. Рассказала политический анекдот? Чушь, за анекдоты уже не сажают, на дворе не 1937-й, а 1948-й год. Но когда ее голос перестал звучать по радио, а из магазинов исчезли пластинки, даже самые верные поклонники боязливо примолкли. Самое странное, что даже сегодня, по прошествии пятидесяти семи лет, никто толком не знает, что же тогда произошло. А произошла обычная по тем временам история: сотрудникам МГБ, которые выполняли исходивший из самых высоких инстанций приказ, нужна была не столько Русланова, сколько… Впрочем, не будем раньше времени раскрывать имя человека, которому поклоняется вся страна, которого считают национальным героем и которому ставят памятники в центре Москвы. Теперь-то ясно, что пострадала Лидия Андреевна из-за дружбы с этим, овеянным легендами, человеком…
Итак, предо мной Дело № 1762 по обвинению Крюковой-Руслановой
Лидии Андреевны. Начато оно 27 сентября 1948-го и окончено 3 сентября 1949 года. В постановлении на арест говорится, что Русланова ведет подрывную работу против партии и правительства, а также распространяет клевету о советской действительности. Кроме того, находясь со своим мужем в Германии, занималась присвоением в больших масштабах трофейного имущества. Здесь же анкета арестованной, заполненная уже в Лефортовской тюрьме. Из анкеты, кстати, ясно, что Русланова вовсе не Русланова, а Лейкина. Лидия Андреевна подтверждает это на первом же допросе.
— Я родилась в 1900 году в семье крестьянина Лейкина Андрея Маркеловича, — рассказывала она. — Пяти лет отроду осталась сиротой и до 1914 года воспитывалась в сиротском приюте. Затем жила у дяди, работала на различных фабриках и училась пению у профессора Саратовской консерватории. В 1916 поехала на фронт в качестве сестры милосердия, там сошлась с неким Степановым, от которого в мае 1917 года у меня родился ребенок. (Об этом ребенке Лидия Андреевна больше никогда не упоминала, поэтому его судьба неизвестна. — Б.С.) Через год Степанов от меня ушел, и я стала жить одна. В 1919-м, будучи в Виннице, вышла замуж за сотрудника ВЧК Наумина Наума Ионыча, с которым жила до 1929 года. В том же году вышла замуж за артиста Мосэстрады Гаркави Михаила Наумовича, но в 1942-м с ним развелась и вышла замуж за генерала Крюкова.
А потом ее стали расспрашивать об аккомпаниаторах Максакове и Комлеве, а также о конферансье Алексееве. Дело прошлое, но первого экзамена Русланова не выдержала и, грубо говоря, сдала своих друзей, наговорив о них такого, что их тут же арестовали, а потом и осудили. Справедливости ради надо сказать, что несколько позже этот грех она искупила: как только представилась возможность, Лидия Андреевна бросилась на защиту друзей. А вот они… они вели себя, мягко говоря, не по-джентльменски. Максаков, например, на первом же допросе заявил:
— Мало того, что Русланова поддерживала меня в моих антисоветских высказываниях, она сама допускала такие же высказывания, в том числе и критические замечания в адрес Сталина. И вообще, должен сказать, что под влиянием Руслановой я буквально разлагался морально, но не в силах был прервать эту связь, так как зависел от нее материально. Не могу не сказать и о ее личных качествах. Русланова — это гнилая натура. Ей присуща страсть к наживе, грубость и сварливость. Она избегала петь советские песни на современную тематику, зажимала молодые таланты и вообще, ей были чужды интересы советского искусства.
Что тут скажешь?! Человеку за шестьдесят, в тюрьму не хочется, а следователь так и тянет жилы, требуя компромат на Русланову. Вот и дрогнул старик, сломался, впрочем, не он один…
Между тем, допросы шли своим чередом, они продолжались утром и вечером, днем и ночью, иногда по шесть-семь часов подряд. Постепенно, исподволь следователь подбирался к самому главному.
— Где, когда и как вы познакомились с генералом Крюковым? — поинтересовался следователь Гришаев.
— В мае 1942-го в составе концертной бригады я выступала во 2-м гвардейском кавалерийском корпусе, которым командовал Крюков. Там мы и познакомились.
— А когда оформили брак?
— В июле.
— Был ли женат Крюков раньше?
— Да. Но его жена умерла в 1940 году.
— Естественной смертью?
— Нет. Она покончила самоубийством, отравившись уксусной эссенцией.
— Почему?
— Вроде бы ей кто-то сказал, что Крюкова арестовали. Она не выдержала этого удара и отравилась, оставив пятилетнюю дочь.
— Скажите, а вы бывали с Крюковым в цирке? — задал следователь совершенно неожиданный вопрос.
— В цирке? Бывала. По-моему, дважды.
— А притон «Веселая канарейка» посещали?
— Не знаю ни о каком притоне.
— Бросьте! Нам хорошо известно, что на квартире заведующего постановочной частью Марьянова устраивались самые настоящие оргии. Вначале Крюкова туда водили его адъютанты Алавердов и Туганов — до призыва в армию артисты казачьего ансамбля, а потом он захаживал туда вместе с вами.
— Первый раз слышу, — отрезала Лидия Андреевна. — Ни в каком притоне я не бывала.
— Ну-ну, — усмехнулся следователь. — Вы-то, может, и не бывали, а Крюков оттуда не вылезал.
Валютчица, спекулянтка, антисоветчица
Но вот наступил день одного из самых главных допросов — он состоялся 5 октября 1948 года.
— Какие правительственные награды вы имеете? — с ходу начал майор Гришаев.
— Я награждена медалью «За доблестный труд в Великой Отечественной войне».
— А разве других наград вы не имеете? — уточнил следователь.
— Имею, — поникла Русланова. — В августе 1945-го я была награждена орденом Отечественной войны 1 степени. Однако в 1947-м, по решению правительства, этот орден, как незаконно выданный, у меня отобрали.
И тут последовал самый главный вопрос, ради ответа на который, теперь в этом нет никаких сомнений, Лидию Андреевну арестовали.
— Кем вы были награждены?
— Награждена я была по приказу (имя в протоколе вымарано — Б.С.), командовавшего в то время оккупационными войсками в (вымарано — Б.С.).
Начиная с этого момента, все последующие протоколы носят весьма странный характер: все, что касается этого человека, тщательно закрашено черной тушью, правда, сделано это довольно неумело — оставили имя жены, забыли вымарать название должности, фамилии людей из его ближайшего окружения. Так я установил, что речь идет о…Георгии Константиновиче Жукове.
Напомню, что еще в 1946-м у Жукова начался период самой настоящей опалы: из Москвы он был выслан и вплоть до 1953-го командовал то Одесским, то Уральским военным кругом. Но недругам Георгия Константиновича этого было мало, его хотели упрятать за решетку. Подбирались, как водится, с тыла: сперва арестовали кое-кого из его сослуживцев, а потом принялись за адъютантов и друзей. Попал в эту сеть и муж Лидии Андреевны, генерал-лейтенант Крюков. На одном из допросов он упомянул о том злосчастном награждении — и машина завертелась, такого шанса враги маршала Жукова упустить не могли.
Но Жуков бериевцам не дался! В 1955-м, когда он стал министром обороны, чиновники с Лубянки изрядно струсили: зная крутой нрав Георгия Константиновича, они поняли, что им не сносить головы, так как при первой же проверке будет установлено, что дело состряпано не
столько против Руслановой, сколько против Жукова. Потому-то они и замазали тушью все, что касается легендарного полководца.
Все это будет потом, в середине пятидесятых, а пока что следователь тянул жилы из Лидии Андреевны.
— За какие заслуги вас наградили?
— За культурное обслуживание воинских частей и за то, что я на свои деньги купила две батареи минометов «катюша».
— В каких взаимоотношениях вы находились с Жуковым?
— Мы были хорошими знакомыми. А с мужем они старые сослуживцы. Мы неоднократно бывали друг у друга в гостях, дружили семьями.
— Теперь, может быть, скажете правду, за что Жуков наградил вас орденом?
— Справедливости ради, должна сказать, что если бы я не была женой Крюкова и не была лично знакома с Жуковым, то навряд ли меня бы наградили орденом. А получила я его во время празднования годовщины со дня организации корпуса, которым командовал мой муж. Меня пригласили на трибуну и объявили, что по приказу Жукова я награждена орденом Отечественной войны 1 степени.
По поводу этого ордена было изведено немало чернил, а летом 1947-го этому вопросу было посвящено специальное заседание ЦК ВКП(б), на котором Георгий Константинович и член Военного совета генерал-лейтенант Телегин схлопотали по выговору. Такого рода выговоры в те времена были преддверием ареста. С Телегиным именно так и случилось, а вот Жуков чудом уцелел.
— А в переписке с Жуковым вы состояли? — задал неожиданный вопрос следователь.
— В переписке не состояла, но когда его понизили в должности и отправили в Одессу, поздравляя с Октябрьскими праздниками, я отправила ему телеграмму, которую подписала: «Преданная вашей семье, Русланова». И вообще, — вскинула голову Лидия Андреевна, — я всегда
говорила, говорю, и буду говорить, что считаю Жукова не только великим полководцем, но и великим человеком и готова идти за ним хоть в Сибирь!
— За этим дело не станет, — недобро усмехнулся следователь.
— А сейчас скажите, что за антиправительственный тост вы произнесли на одном из банкетов?
— Это был банкет на даче Жукова. А тост был за тех женщин, жен офицеров, которые были их надежным тылом и которые умели ждать, пока их мужья били врага на фронтах Великой Отечественной. Потом я сказала, что так как нет орденов, которыми бы награждали за верность и любовь, то я, желая отметить одну из таких жен, Жукову Александру Диевну, хочу наградить ее от себя лично. С этими словами я сняла с себя бриллиантовую брошь и вручила ее Александре Диевне. Ничего антиправительственного в этом тосте нет, и от своих слов я не отказываюсь.
Видя, что Русланова непреклонна, и никакого компромата на Жукова не даст, майор Гришаев зашел с другой стороны.
— Материалами следствия вы изобличаетесь в том, что во время пребывания в Германии занимались грабежом и присвоением трофейного имущества в больших масштабах. Признаете это?
— Нет! — резко ответила Лидия Андреевна.
— Но при обыске на вашей даче изъято большое количество имущества и всевозможных ценностей. Где вы все это взяли?
— Это имущество принадлежит моему мужу. А ему его прислали в подарок из Германии… по всей вероятности, подчиненные, — неуверенно добавила она.
Два с лишним месяца Лидию Андреевну не вызывали на допросы и она стала успокаиваться: значит, никаких новых данных у следователя нет и ее скоро отпустят. Но майор Гришаев не сидел без дела, он подготовил такой удар, которого Лидия Андреевна никак не ожидала. 5 февраля 1949 года он ошарашил ее такой новостью, что она едва пришла в себя.
— Во время дополнительного обыска в квартире вашей бывшей няни Егоровой, проживающей на Петровке 26, в специальном тайнике под плитой были найдены принадлежащие вам 208 бриллиантов, в том числе необычайно крупные по 12-13 каратов. Кроме того, мы нашли изумруды, сапфиры, рубины, жемчуг, платиновые, золотые и серебряные изделия.
Почему вы до сих пор скрывали, что обладаете такими крупными ценностями?
— Мне было жаль… мне было жаль лишиться этих бриллиантов. Ведь их приобретению я отдала все последние годы! Стоило мне хоть краем уха услышать, что где-то продается редкостное кольцо, кулон или серьги, я не задумываясь покупала их, чтобы… чтобы бриллиантов становилось все больше и больше.
— А где вы брали деньги?
— Я хорошо зарабатывала исполнением русских песен, особенно во время войны, когда «левых» концертов стало намного больше. А скупкой бриллиантов и других ценностей я стала заниматься с 1930 года и, признаюсь, делала это не без азарта.
— С не меньшим азартом вы приобретали и картины, собрав коллекцию из 132 произведений искусства, место которым в Третьяковской галерее.
— Не стану отрицать, что и приобретению художественных полотен я отдавалась со всей страстью.
Страсть — страстью, но когда я ознакомился с описью изъятых картин и другого имущества, честное слово, стало не по себе и в душе шевельнулось что-то похожее не неприязнь. Судите сами. У семейства Крюковых-Руслановых было две дачи, три квартиры, четыре автомобиля, антикварная мебель, многие километры тканей, сотни шкурок каракуля и соболя, аккордеоны, рояли, редчайшие сервизы и…4 картины Нестерова, 5 — Кустодиева, 7 — Маковского, 5 — Шишкина, 4 — Репина, 3 — Поленова, 2 — Серова, 3 — Малявина, 2 — Врубеля, 3 — Сомова, 3 — Айвазовского, 1 — Верещагина, 1 — Васнецова, а также полотна Сурикова, Федотова, Мясоедова, Тропинина, Юона, Левитана, Крамского, Брюллова и многих других всемирно известных художников.
Думаю, что рассказ о том, у кого и за какие деньги она покупала картины и камни не так уж интересен, а вот сценка из жизни артистической богемы той поры весьма любопытна. Видимо, желая доказать, что она ничем не хуже других, Лидия Андреевна приоткрыла наглухо зашторенное для простых людей оконце.
— Этим занималась не только я. Картины и драгоценности скупали и другие артисты. Например, на квартире Екатерины Васильевны Гельцер я видела богатую коллекцию картин, а также очень крупные бриллианты и изумруды. Большое количество драгоценностей у Антонины Васильевны Неждановой. Среди артистов даже ходит анекдот, что когда Нежданова надевает свои бриллианты, ее муж Голованов ходит за ней с совком, боясь, как бы она их не растеряла. Хенкин скупает картины и золотые часы. Очень богатым человеком слывет Ирма Яунзем. Имеются ценные бриллианты у Леонида Утесова, я сама их видела на его дочери. Большие деньги нажила Любовь Орлова, в основном за счет «левых» концертов. А Исаака Дунаевского в нашей среде называют советским миллионером — у него тоже большое количество бриллиантов…Что касается меня, то я признаю, что картины, бриллианты, платиновые и золотые изделия приобретала нелегально, с рук, в целях наживы. Я бы не хотела, чтобы меня считали обыкновенной валютчицей и спекулянткой, но от этого, видно, никуда не деться. Так что в стяжательстве и недостойном советской артистки поведении, признаю себя виновной, — со вздохом закончила Лидия Андреевна.