При советской власти с отменой чинов и табели о рангах из обихода совершенно исчезло слово «чиновник». Никто его не употреблял. И медиабизнес, попав в руки «демократов», начал внедрять слово «чиновник» со всеми низменными оценками. В стране народилась как бы многомиллионная армия новых «врагов народа». До 1917 года чиновники делились на классы. Теперь, не восстановив ни границ, ни социального положения государственных служащих, всех воров, мошенников, карьеристов вперемежку с честными работниками стали огульно мазать словом «чиновник». Так создается вновь тоталитарное сознание погромщиков.

     То, что раньше обозначалось словами «буржуй», «эксплуататор», «кровопийца», «мироед», теперь называют словом «чиновник». Эту практику нельзя не признать общественно опасной и угрожающей существованию государства. Самое прискорбное, что эту наживку для слабоумных заглатывают почти поголовно власть предержащие, то есть те, против кого и направлено слова «чиновник» с отрицательным зарядом. Недавно, в апреле 2010 г . Святенко – дама, занимающаяся безопасностью, сказала в интервью третьему каналу о «высших чиновниках из МВД». Даже для дамы из сферы безопасности они уже не генералы, не офицеры, не руководящие сотрудники, но «чиновники из МВД».

    Впрочем, власть предержащие бегут впереди забега не только в этом случае. Руководители всех рангов первыми внедряют бессмысленные и злокачественные слова-паразиты вроде «имидж», «саммит», «бизнес». Медиабеизнес не может сам себя шельмовать. Если в их лексике «чиновник» есть воплощение всего   нечистого и чужого, то слово «бизнесмен» очень редко или почти никогда не подается с отрицательным значением. Не должны руководители государства применительно к российскому предпринимательству употреблять слово «бизнес», вброшенное в употребление «новорусскими» мошенниками. Так же как ни один священнослужитель, а тем более иерарх не имеет права употреблять еретические для православного слова «имидж» и «саммит».

    «Имидж» внедряется намеренно, чтобы разрушить и убрать из употребления ключевое слово русской культуры – «образ». А с «саммитом» можно далеко зайти, Завтра иной иерарх из новых «обновленцев» может заговорить даже не о сретении образа Божией Матери Владимирской, и даже не о встрече ее, а о саммите.

     Сегодняшние иерархи употребляют слово «Стамбул». Для них это слово должно быть запредельно запретным. Немцы до сих пор называют Константинополь на свой манер «Царьград». Мы с обезъянъей впечатлительностью пишем, что Белая армия эвакуировалась в Стамбул в 1920 г . Между тем этот город до 1923 года даже сами турки еще официально именовали Константинополь. Для православного священнослужителя город на Босфоре со святой Софией до скончания века носит только одно имя – Константинополь. Иначе скоро мы с безродной восприимчивостью, не ровен час, Никео-Царьградский символ веры будем именовать никео-стамбульским.

     Башкиры имеют законное право именовать свою страну «Башкортостан». Но это не значит, что мы вместо традиционной «Башкирии» тут же с холуйской угодливостью должны с трудом выговаривать «Башкортостан». Но как не называй республику – «Башкирия» или «Башкортостан», чаще сейчас она фигурирует под омертвляющим, бессмысленным и безродным обозначением – «субъект федерации».

    Раньше на Руси понятия «княжество» и «земля» были синонимами. Были в нашем отечестве и княжества, и губернии, и уезды, и волости. За каждым названием волнующая история. Теперь отечество наше с приходом коррупционеров разворовано, расшатано и разделено на «субъекты». Чтобы еще более усилить отчуждение людей от своей родины, теперь Москва наша не «Белокаменная» и не «Златоглавая», не «дорогая моя столица», а на скороговорке новых дикторов чаще «мегаполис». У такого безродного мегаполиса не могло не появиться любимый уродец всех международных мошенников – небоскреб. Это сооружение, призванное своей фаллической доминантой раздавить Кремль, получило самое холуйски-угодливое и оскорбительное название за 850 лет истории города, а именно «Москва-сити».

    Диву даешься, как же могла жить такая сверхдержава, как СССР, ни разу за семьдесят лет не употребив таких слов, как «чиновник», «мегаполис» и «субъект федерации», хотя Российская Федерация (РСФСР) здравствовала и даже насчитывала в два раза меньше пресловутых чиновников. Мы уже не говорим о таких агрессивных паразитах с бубонным потенциалом, как искусственно внедренных словах «имидж», «бренд», «банер», «саммит», «бизнес» и прочая нечисть. Вся скверна внедрялась под грохот и гогот эстрадного бешенства, пока шоувошь не проела Россию. Как говорят на Востоке: «вор любит шумный базар».

    Насильственно внедряемые через медиабизнес чужеродные слова размножаются как трупные пятна на теле культуры. Они разъедают общество, расчленяют страну, разъединяют поколения, убивают язык и обессиливают армию и нацию. Политологи-балоболы, эти политические импотенты вживляют через TV «пиплу» такие «чипы», как «политический класс», «элита», «правящий класс», чтобы, прикрывшись этими абстракциями, манипулировать подопытными зрителями и осуществлять контроль за историческим сознанием несчастного русскоязычного электората, одуревшего от алкоголя, эстрады, наркотиков и турпоездок. Благо, что церковники озабочены аляповато-красочными облачениями, а военные высотой и прихотливым изгибом тульи на фуражках. В этой связи непонятно, чьей безопасностью занимается таинственная организация под названием «Совет безопасности». Видимо, как «гарант» когда-то, работает «над документами».

    Как может существовать государство между тремя океанами, подпираемое более чем миллиардным динамичным Китаем и миллиардом проснувшихся мусульман, если Совет, обеспечивающий его безопасность, не имеет властных органов, отвечающих за крепость семьи, за чистоту и силу языка, ведомств, обуздывающих медиабизнес, собственных структур, контролирующих все типы дорог и, наконец, органов, созидающих самую закрытую государственную границу в мире. Как это не парадоксально для примитивных умов, в век глобализма наступает эпоха непреодолимых границ. Жизнь подлинная возможна только огражденная силой и границей. Проявление эпохи границ видно из гигантской стены, которой отделяет себя от палестинцев Израиль и тысячекилометровая стена, которой ограждает себя США от нашествия с юга.

    Будущее за теми странами, которые первыми осознают роль границ. Русский народ, выделив на рубежи казачество, первым после античного Рима показал миру спасительную роль границы.

    Медиабизнес стал орудием разрушения языка и тысячелетних устоев при полном молчании общества и Церкви. Такое молчание в Смутное время святые подвижники называли безумным молчанием. Наш великий композитор Свиридов как-то назвал битлов исчадиями ада. По сравнению с нашей эстрадой битлы – пай-мальчики из хороших семей.

     Когда Шаляпин в начале 30-х годов услышал песни Лидии Руслановой, он в восторге сказал: «Она поет по-нашему». Петь «по-нашему» - это то же, что думать и говорить «по-нашему». Русланова пела и в церковном хоре, потом – по госпиталям «германской» войны, а затем – на всех фронтах Отечественной войны. В 1948 году ее арестовали по делу маршала Жукова. После истязаний в застенке она сказала следователю: «За таким, как Жуков, пешком пойду в Сибирь».

    Это был голос самого народа. Из тюрьмы Лидия Русланова вышла в 1953 году. Ее путь во многом схож с судьбой Клавдии Шульженко. Они обе пели «по-нашему», по-русски. Потом была Зыкина. До нее Иван Козловский, проведший отрочество в монастыре. А теперь Дмитрий Хворостовский, сибирский богатырь, чьи редкие выступления целительной вешней литургией омывают всю русскую землю, сметая на время все эстрадное бесовство. Но тех, кто поет и говорит не по-нашему по сравнению с ними легионы, и народ отдан властями медиабизнесу на растерзание.

    Борьба с русским языком как главным оплотом культуры и государства идет по всем направлениям днем и ночью, ежеминутно и без передышки. Духовная брань в истории не знает перемирий. «Слово гнило да не исходит из уст ваших» (ЕФ.4,29), − учит Писание. Именно поэтому в язык внедряются гнилые слова вроде «имидж», «ток-шоу», «саммит», «регион», и сотни других. Теперь вы редко услышите о Москве «Белокаменная», «Первопрестольная», «Златоглавая» и даже столица, а чаще идиотское слово «мегаполис», чтобы создать отчуждение между человеком и его столицей, сердцем его Родины. Даже погоду теперь объявляют не по Москве и области, а «в столичном регионе». Последнее слово по природе из гулаговской лексики вроде «зона», «лагерь», «район» вместо «уезд», «зэк», «передовик», «общак», «коллектив», «вышка», «шмон», «территория». Больше нет в России ни областей, ни краев, ни земель, а только «субъекты федерации». Все эти термины, которые и словами-то не назовешь, вместе с матерщиной и сквернословием убивают душу языка и народа своей палаческой и злой природой. Не странно ли, что всегда находятся телезащитники сквернословия, как якобы проявления народности.

     Не может быть «народность» антихристианской. Между тем все гнилые слова глубоко враждебны природе православия. «Образ» − одно из ключевых слов русской культуры и религии – глубокое и многозначное. Именно потому настойчиво внедряют мерзкое слово «имидж».

    Реклама есть абсолютное проявление насилия и лжи. Но помимо этого, каждая минута рекламы пронизана разрушением христианских ценностных устоев от наглого «ведь мы этого достойны» до призывов наслаждаться по любимой формуле сатаны «один раз живем». Реклама объявила тотальную войну таким качествам духовного здоровья, как скромность, бережливость, смирение.

    Идет война на истребление языка Пушкина. Чуткий Василий Розанов заметил: «Чтобы опровергнуть Пушкина − нужно много ума. Может быть, никакого не хватит. Как же бы изловчиться, − какой прием, чтобы опровергнуть это благородство?.. Как же сделать? Встретить его тупым рылом. Захрюкать. Царя слова нельзя победить словом, но хрюканьем можно».

     Пытаются не только осквернить язык Пушкина, но и сам синеокий поэт, павший на поле боя у Черной речке за честь русской семьи, не дает покоя ущербным. Недавно по телевизору объявили слово в слово: «родина Пушкина Эритрея, там ему и памятник поставлен». (ТВ-3, 21 декабря 2008 г .). Мы-то думали, что его родина Москва. Всех тянет неодолимо пофамильярничать с Пушкиным, начиная с цветаевской «Мой Пушкин».

     Фамильярность не только главное и все пронизывающее нашу жизнь зло, его даже можно назвать сверхзлом. Не случайно мы единственное в истории человечества общество, где люди обращаются друг к другу по половому признаку – «мужчина», женщина» - и все молчат: от властей, депутатов до писателей, учителей и всех прочих. А ведь если вдуматься, это страшное бедствие, растлевающее жизнь.

      Из этой же злой природы ироничное о русском языке: мол, «великий и могучий». Иной может заметить, дескать, стоит ли огород городить, если и тявкнул какой-то телемоська по поводу величия русского языка. Нет, и еще тысячу раз нет. Все так называемые неологизмы, как и замаскированные атаки на язык, далеко не безвредны, и, повторяю, все они еще и антиправославны. Сейчас внедрили слово «саммит». Теперь даже иерархи употребляют это гнилое слово с экрана.

     Другое явное и агрессивное проявление хрюканья это сквернословие и матерщина. Великий Петр, человек глубоко религиозный, лучше всех в своем царстве понимал, что мат всегда есть оскорбление собственной матери и самой Божией Матери, чьим уделом является Россия. Потому святой Преобразователь бестрепетной державной рукой внес в воинский устав статью, из которой следовало: «Кто будет Матерь Божию хулить и поносить… телесным наказанием наказан, или живота лишен быть, по силе хуления». Император-адмирал сознавал, в отличие от позднейших руководителей России, что нация и армия, которая сквернословит и матерится, лишается благодати и победы.

      Когда апостол русистики Владимир Даль создавал свой «Толковый словарь живого великорусского языка», этот язык действительно был живым и цветущим. Кстати, во времена Даля только три славянских языка располагали литературными языками: русский, польский и чешский. Ни у сербов, ни у хорватов, ни у белорусов или даже болгар это обстоятельство не рождает агрессивного комплекса неполноценности. Беснуются только подзуживаемые западэнцами власти Украины, теряя чувство меры, а с ним и юмора. Сам Даль подписывал литературные работы псевдонимом «Казак Луганский». Ему и в страшном сне не могло привидеться, что кондовый русский город Луганск на землях Всевеликого войска Донского не будет в составе России. Сам Даль к малорусскому языку и его говорам, как и первый наш славист академик И. Срезневский, относился с любовью и живейшим интересом. Оба они знали, что малороссы, как и белорусы, вместе с братьями великороссами веками в творческом единстве творили русский литературный язык, который является их общим и высшим достоянием, как и православие. Лучше всех это сознавал великий русский писатель Гоголь, родом из малороссов. Словотворчество трех народов братьев шло из века в век задолго до «Слова о Законе и Благодати» ( XI в.) митрополита Киевского и всея Руси Иллариона.

     После 1917 года воинствующие безбожники внедряли казенно-уголовные революционные новообразования, попутно расчленяя Россию, а главный безбожник Емельян Ярославский до самой войны стоял на мавзолее рядом с самим Сталиным, и всех пережил при любых репрессиях. Однако набранное тысячелетнее движение было еще сильно в народе православном, а кое-кто из носителей царской образованности чудом оказался «на свободе» и ютился по коммуналкам. Так что время оказалось лютое, но еще полное исповедничества, катакомбного сопротивления и даже трагического величия. Но самая смертная угроза над русским языком за две тысячи лет нависла именно в последние двадцать лет.

     С тех пор как в каждую семью вползло телевидение и черный квадрат экрана заменил в каждой семье угол с образами, «великий, могучий, правдивый и свободный русский язык» под террористическим натиском «новаторов» стал сжиматься, перерождаться в конвульсиях и дичать. Вся страна от края до края заговорила телештампами, усеченным, упрощенным жаргоном. Впервые в истории при этом не оказалось народных слоев, которые творили бы язык в своей среде. Никто, ни на одном уровне, не противостоит умерщвлению языка. Учебники языка, литературы, истории, один другого пошлее, забили шестьдесят тысяч школ России. Медиабизнес, пресмыкающийся перед рынком, стал смертельным врагом всего живого и, прежде всего, языка Пушкина, Жуковского, Тургенева, Чехова. Идею лагерного однообразия, уравниловки и упрощения, − а всякое упрощение есть вырождение, по К. Леонтьеву, - теперь унаследовал телебизнес.

     Как обычно, исчерпывающую характеристику этому явлению дал великий русский мыслитель Иван Ильин, и слова его имеют прямое отношение и к тем, кто намеренно разрушает и оскверняет русский язык, и к тем, слабым на головушку, не помнящим родства, кто бездумно поганит родной язык упрощением и холуйскими заимствованиями.

    «Мысль – погасить это многообразие явлений, упразднить это богатство исторического сада Божия, свести все к мертвому единообразному штампу, к «униформе», к равенству песка, к безразличию после уже просиявшего в мире духовного различия, - могла бы зародиться только в больной душе, от злобной, завистливой судороги, или же в мертвом слепом рассудке. Такая плоская и пошлая, противокультурная и всеразрушительная идея была бы сущим проявлением безбожия. Почерпнуть ее из христианства, из Евангелия, в православии – было бы совершенно невозможно!» (И.А. Ильин «Основы христианской культуры»).

Кавад Раш.