"Вернись, старая Европа, мы все простили", – это похоже на мелодию, наигрываемую в Вашингтоне на минувшей неделе. Поскольку главы Франции и Германии – стран, когда-то презираемых американскими милитаристами за упорный отказ поддерживать вторжение в Ирак, во времена Саддама Хусейна, – были приняты Джорджем Бушем со странной смесью фанфар и домашней теплоты.
Не скрывая свою слабость к американской массовой культуре (выходные в Нью- Гемпшире, пробежки по утрам, футболки полицейских в Нью Йорке), Никола Саркози утверждал, что он чувствует себя, как дома в атмосфере вашингтонской помпы и церемониальности. Наслаждаясь супом из лобстеров, мясом молодого барашка на обеде в величественном Белом Доме и возможностью обращаться к обоим палатам Конгресса – честью, однажды оказанной Маркусу де Лафаетту, французу, сражавшемуся за независимость Америки от Великобритании. «В сложные и трудные времена друзья держатся вместе» – заявил Саркози американским законодателям. «Я хочу быть вашим другом, вашим союзником и партнером».
Более скромное пиршество, возможно, даже гамбургеры, которые любит, как он сам утверждал, Саркози, ожидало немецкого канцлера Ангелу Меркель, когда она председательствовала на президентском ранчо в Кроуфорде, Техас. Таким образом, гости этой недели (5.11-12.11.2007) были приняты на таком уровне, которого до недавнего времени был удостоен только один европейский лидер – Тони Блэр. По крайней мере, в тот момент администрация Буша казалась более взволнована дружеской встречей с лидерами Франции и Германии, чем визитом преемника Блэра – премьер-министра Гордона Брауна. Как утверждает Чарльз Грант, консультант Центра Европейской реформы, американцы уважают Меркель как главного рулевого неотложной внешней политики; их впечатляют усилия Саркози по переориентации Франции (в проамериканском направлении) и усовершенствованию своих военных связей с НАТО.
Для сравнения, Браун пока занимает позицию наблюдателя. За экстравагантными проявлениями гостеприимности есть некоторые точки соприкосновения и некоторые проблемы, которые не собираются исчезать. Оба европейских гостя обеспокоены неуклонно растущей уверенностью в себе президента России Владимира Путина, вопросами энергетического обеспечения Косово. (Есть риск дипломатического кризиса в следующем месяце, если, как ожидается, косоварскую декларацию независимости признают Америка и большинство европейских стран, не считая России). Они также рады чуть запоздалой перемене взглядов администрации Буша к тому, что изменение климата – серьезная проблема, и оба желают, чтобы это перешло к принятию каких-либо соглашений по сокращению выброса парниковых газов.
При всем дружелюбии и гости, и хозяева подчеркивали, как остро стоит проблема прекращения наращивания ядерного оружия Ираном. Европейцы признают необходимость применения санкций против режима Тегерана. И пока неясно, о чем говорит заявленный энтузиазм по поводу будущих санкций: об искренней вере в необходимость делать что-либо для укрощения иранских ядерных амбиций, или это просто попытка умиротворить то, что они воспринимают как стремление некоторых американских официальных лиц к нанесению военного удара по Ирану.
Карстен Войгт, немецкий дипломат по трансатлантическим связям видит «минимальный риск» американо-иранского столкновения до президентских выборов в 2008 году. Но в Вашингтоне и в Берлине не все так уверены. Если и есть последний из тех первых, кто против Ирана, то это Меркель. В интервью «Berliner Zeitung» она сказала, что, так как разговоры между Ираном и международными институтами были неуспешны, то «Германии нужно будет готовиться к более резким санкциям» против этой страны. Она просто не хочет обходить Совет Безопасности ООН, где Россия и Китай выступают за блокаду, что будет уже третьим видом санкций, призывающим Иран прекратить обогащение урана. «Место, где еще можно будет обговорить санкции – ООН. Эффективность санкций будет больше, если больше людей примет в этом участие», – заявила она.
Многие немцы сомневаются в каком-либо влиянии санкций на страну со значительным нефтяным доходом. «На Иран не повлияют никакие санкции, наложенные меньшинством стран, определяемых как «лагерь империалистических сил», – утверждает Фолькер Пертес, глава фонда Науки и Политики в Берлине. «Будет разумнее заняться резолюцией Совета Безопасности, даже если это займет больше времени, а санкции более просты», – говорит он. – «Иранцам не нравится находиться в изоляции».
Меркель считает, что Вашингтон не слишком разумно выстраивает свои отношениях с Ираном. Американцы недавно подписали новый пакет собственных санкций к Ирану, в то время как Россия и Китай настаивали на том, чтобы подождать дальнейших действий Совета Безопасности. Саркози в свою очередь подталкивает Евросоюз наложить собственные санкции, не ожидая действий Совета Безопасности.
Один из признаков такой продолжительной устойчивости трансатлантических связей – это то, что Америка и все ее главные союзники содействуют борьбе против Талибана в Афганистане, хотя и с различной степенью энтузиазма. Саркози уверяет Конгресс в том, что Франция «не подведет Америку в Афганистане». 1100 солдат сухопутных войск Франции, как часть военных сил НАТО, находятся в Иране. К 2007 году она перебросила 200 спецназовцев, а недавно пообещала еще помощь, возможно, 50 специалистами.
7 ноября правительство Германии одобрило увеличение количества своих солдат, задействованных в «Операции за свободу», в рамках которой 250 немцев заняты патрулированием горячей точки, и элитных войск бундесвера, действующих в Афганистане. Германия наращивает силы и в отдельном корпусе Обеспечения Международной Безопасности, состоящем из 3000 солдат и офицеров (на пока безопасном севере Афганистана). Но Германия сильно сомневается по поводу подготовки к военным действиям в Афганистане. Меркель сворачивает идею необходимости увеличения там количества иностранных войск. Главной задачей было «показать афганцам некое движение в их сторону».
Если ее консультант Войгт прав в том, что конфронтация с Ираном не так близка, как мы этого боимся, логично, что Германия и Франция будут искать за спиной нынешней администрации Буша установления отношений со следующей (возможно, демократической) администрацией.
Филип Гордон, европейский наблюдатель и консультант президентской кампании Барака Обама, говорит, что даже при президенте-демократе остается риск разочарования. Все эти прекрасные гипотетические вещи сильно контрастируют с неотложными событиями, которые Буш обсуждал на менее грандиозной, но бесспорно более важной встрече с другим европейским союзником по НАТО: Ресепом Тайипом Эрдоганом, премьер-министром Турции. Франциско Хайсбург, французский эксперт по безопасности, сказал, что встреча с Эрдоганом имела большее значение, чем грандиозная любовь к французам и немцам.
Из американо-турецкого саммита (который упредил турецкое вторжение через границу в северный Ирак) стало понятно, что в этом опасном мире политические лидеры обеих стран действительно нуждаются друг в друге. Эрдогану не хватает сложности Саркози или даже убеждающего стиля Меркель. Он кажется нелепой фигурой в Национальном пресс-клубе Вашингтона, настаивая на том, что произошедшая в 1915 году бойня армян была депортацией людей с жертвами, которым дали «деньги на карманные расходы». Но в конференции с Бушем Эрдоган часто употреблял слова «стратегический партнер», как будто хотел подать сигнал своим соотечественникам, агрессивно настроенным по отношению к Америке из-за препятствования к обуздаю курдских сепаратистов в северном Ираке.
Скрытый смысл сказанного Эрдоганом был в том, что, несмотря на ослабление военных связей (прежней основы турецко-американских отношений), его страна не может обойтись без друга, который имеет большее значение для упрочения стратегической роли Турции (и значимости прозападной мусульманской страны), чем обладают люди в Берлине и Париже.
Нет гарантий, что отчаянные усилия Эрдогана сохранить целостность турецко-американских отношений будут успешными: антиамериканское чувство сейчас слишком развито в общественном мнении Турции, где большинство настроено против; там также существует неуверенность в том, как американские официальные лица, привыкшие иметь дело с турецкой армией, смогут найти общий язык со страной, в которой брэнд современного исламизма на подъеме.
И, возможно, что путешествие Эрдогана в Вашингтон, больше чем любое другое событие этой недели, мешает официальным лицам Белого Дома крепко спать. Коль Америка не всегда может прийти к соглашению со своими партнерами в предсказуемом, богатом мире, то, что будут делать с неустроенной, проблемной периферией, где велика возможность взрыва. Восточная окраина Турции – одно из таких мест.
Перевод с английского Марии Просвиряковой.