В начале декабря 1940 года в Генштабе сухопутных войск Германии была проведена военно-штабная игра. Руководил ею генерал Фридрих Паулюс (плененный позднее советскими войсками под Сталинградом).  Рассматривались различные варианты наступления на СССР. Результаты этой игры были использованы для составления директивы №21, известной под названием операция «Барбаросса» (слово это по-итальянски значит «рыжая борода», была кличкой Фридриха I, императора Священной Римской империи, который, кстати, погиб, утонул, во время Третьего крестового похода в Святую Землю). 
      Гитлером и генералитетом  была поставлена перед германскими армиями задача разгромить Советский Союз в быстротечной кампании, максимум за пять месяцев. В директиве №21 специально указывалось, что захват Москвы означал бы «как в политическом, так и в экономическом отношении решающий успех».
      Колосс на глиняных ногах
      На что надеялся Гитлер, затевая свою восточную авантюру? О, козырей, казалось бы, на руках у него имелось предостаточно.  Во-первых, он верил в своих солдат. А у них было приподнятое настроение, они были молоды, хорошо обучены, имели богатый опыт сражений и были полны уверенности в своих силах. Тем паче, что фюрер обещал им легкую, в течение пяти недель, победу над восточными «варварами».
      Во-вторых, немецкому диктатору было известно о проведенной в СССР в 1937 году кампании репрессий против командиров Красной Армии. Волны «Большого террора» пронеслись сквозь Вооруженные силы СССР подобно цунами. Тогда пострадали почти 37 тысяч кадровых офицеров. Из них 706 находились в звании комбрига и выше.
       А если точнее, то были уничтожены 3 из 5 маршалов, 13 из 15 командующих армиями, 8 из 9 адмиралов флота и вице-адмиралов, 50 из 57 командующих корпусами, 154 из 186 командиров дивизий и так далее вниз по иерархической цепочке. Практически все дела были сфабрикованы. Например, полковник Константин Константинович Рокоссовский был арестован на основании показаний человека, умершего почти за 20 лет до описываемых событий, и провел в заключении два года. К счастью, Рокоссовскому повезло, он смог выжить, был реабилитирован и стал одним из самых видных советских военачальников.
      Когда Рокоссовский в 1940 году был выпущен из тюрьмы, Сталин, заметив, что у него нет ногтей, поинтересовался, подвергался ли он пыткам. Получив утвердительный ответ, вождь заявил: «В этой стране слишком много подхалимов». 
      Немцы следили за кровавой бойней в Красной Армии очень внимательно. Ими был сделан вывод, что все происходящее будет иметь для их потенциального противника «катастрофические последствия». Все выглядело так, будто Сталин старался помочь Гитлеру.     В-третьих, фюрер был уверен, что общество, находящееся под прессом деспотии и террора не сможет устоять перед ударом извне.
       Теплый прием, встреча как освободителей от сталинского режима, которые гражданское население поначалу оказывало захватчикам (особенно в Прибалтике, в Западной Украине и в Западной Белоруссии), убеждал немцев, что они победят.   Во время войны количество перебежчиков, немцы называли их «хиви» (аббревиатура от Hilfswillige – вспомогательные служащие вермахта, граждане оккупированных стран), составляло сотни тысяч человек. 
       Впрочем, третий, казалось бы, очень благоприятный для немцев фактор действовал недолго. Драконовские методы, используемые оккупантами, быстро открыли людям глаза. Слухи о чинимых ими жестокостях распространялись от деревни к деревне, от города к городу.  Количество перебежчиков в первые месяцы войны было очень большим, но становилось все меньше и меньше, когда немцы стали безжалостно обирать и убивать «славян» и прочих «неарийцев» Сталин правил с помощью страха, и если бы существовала альтернатива жить без страха, можно было бы не сомневаться, что народ советский выбрал бы этот путь. Но Гитлер со своей политикой не дал ему возможности сделать такой выбор. Гитлеровский террор оказался страшнее сталинского террора.    
      В-четвертых, фюрер полагал, что Советская страна, ослабленная Гражданской войной и интервенцией, все еще не создала промышленность, способную производить все виды новейших вооружений. 
      Незадолго до вторжения в Россию Гитлер приказал офицерам Генерального штаба провести конференцию по состоянию советской экономики. Слушателей убеждали, что страна неспособна производить хорошее вооружение для замены потерянного в боях. 
       В-пятых, ставка делалась на внезапность нападения. И на то, что можно будет полностью уничтожить все части Красной Армии, сосредоточенные у западных границ Советского Союза. Поэтому-то Гитлер и уверял свое окружение (конец 1940 года), что к следующей весне немецкая армия будет-де в «зените».
       В январе 1941 года он добавлял: «Поскольку Россию надо разгромить в любом случае, лучше сделать это сейчас, когда ее войска лишены командования и плохо вооружены». И казалось, фашистский диктатор был прав. За два месяца боев, к 21 августа 1941 года, немцы обложили и готовились овладеть Ленинградом, собирались взять Киев, а группа армий «Центр», подойдя к Смоленску и Ельне, готовила базу для завершающего броска на столицу Советского Союза – Москву.
      12 июня 1941 года начальник Генштаба Георгий Константинович Жуков составил проект директивы о приведении войск западных военных округов (у границ с Германией) в полную боевую готовность и доложил о ней наркому обороны маршалу Семену Константиновичу Тимошенко. Тот тут же позвонил Сталину и попросил разрешения направить войскам эту директиву. Ответ был отрицательным.
      21 июня к советским пограничникам явился перебежчик, немецкий фельдфебель, он уверял, что на рассвете следующего дня немецкие войска нападут на Советский Союз. Эта весть быстро дошла до Сталина, собрали членов Политбюро и военных. И вновь возникла мысль дать упредительную директиву войскам пограничных округов быть в полной боевой готовности. И опять такая инициатива было отклонена.
     Показателен тут случай с советским разведчиком в Токио Рихардом Зорге. Он слал своему начальству в ГРУ (Главное разведывательное управление) доклад за докладом, один красноречивее другого. За неделю до нападения немцев (15 июня) Зорге, преодолевая неимоверные трудности, рискуя жизнью, сумел-таки передать в Москву одно короткое, но в высшей степени важное сообщение: «Война будет начата 22 июня 1941 года».  Знал ли обо всем этом Сталин? Знал, но слышать ничего не хотел, и в войну с немцами упорно не верил.
     Прозрение пришло с запозданием, не доверяя слухам, вождь вынужден был поверить фактам.  В половине шестого утра 22 июня, то есть спустя два часа после начала агрессии граф Вернер фон дер Шуленбург, посол Германии в СССР, получил декларацию об объявлении нацистской Германией войны. Зачитывал ее текст Молотову Шуленбург со слезами на глазах, затем от себя он добавил, что, по его собственному убеждению, решение Гитлера начать войну с Россией – полное сумасшествие.  
      Молотов тут же поспешил в кабинет к Сталину, где заседало Политбюро. Услышав новость, Сталин безвольно опустился на стул и не сказал ни слова. Да, размышления его были горьки. Он, политик, известный своей изворотливостью, мастер изощренной интриги, попал в ловушку, притом сооруженную главным образом собственными руками!  А дальше начала поступать с фронтов лавина катастрофических известий. Настроение стало паническим. 
      Сталин вызывает к себе Берию и Молотова для секретного совещания. Мысль была – заключить с Гитлером мир на любых кабальных условиях. Совещающиеся готовы были отдать фюреру большую часть Украины и Белоруссии и всю Прибалтику.  После такого решения вызвали в Кремль болгарского посла Ивана Стаменова, и попросили его стать посредником в переговорах с Германией. 
      К величайшему удивлению Молотова, беседующего с болгарским послом, тот наотрез отказался исполнить эту миссию. И привел удивительный резон: «Даже если вам придется, – говорил Иван Стаменов, – отступить до Урала, все равно, в конце концов, вы победите».
     Вначале дело у немцев ладилось споро. Уже 28 июня пала столица белорусской республики город Минск, в окружение попало 400 тысяч советских солдат и офицеров. Однако если смотреть на военные события в целом, то под Москвой немецко-фашистская стратегия «молниеносной войны» потерпела в конечном итоге фиаско.   Именно здесь впервые был развеян миф о непобедимости германских войск. Прошли первые пять недель войны (с 22 июня по 30 июля 1941 года), а немцы смогли реализовать лишь часть из задач, поставленных планом «Барбаросса».
     Уже в ходе сражений за Смоленск (с 10 по 29 июля 1941 года) немецкое командование начало понимать, что планы молниеносной войны рушатся. Пехотные дивизии немцев не поспевали за движением танковых соединений, а сопротивление частей Красной Армии, попавших в окружение, создавало дополнительные трудности, на преодоление которых требовалось немалое время.

    Вязкое болото восточной войны
    Война с Россией пошла для Германии по другому сценарию, чем с Польшей и западноевропейскими странами. Гитлер тут не имел полной свободы действий. И германские войска оказались в непростом положении.  Во время скоротечных кампаний в Польше, Норвегии, Франции и на Балканах проблемы снабжения хоть и возникали, но никогда не представляли собой нечто трудноразрешимое. Но в России материально-техническое обеспечение приобрело такое же решающее значение, какое имели огневая поддержка, мобильность войск, их моральное состояние. 
     Вермахт исповедовал доктрину «блицкрига», но одновременно зависел от состояния 600 000 лошадей, которых использовали в орудийных упряжках и для перевозки санитарных и маркитантских фургонов.  А взять передвижение пехоты? Пехотные дивизии проходили в день лишь 30 километров. Получалось, что скорость наступления войска вермахта – пешим маршем – вряд ли могла быть выше, чем у Великой армии Наполеона.  
     И уже к середине июля вермахт начал терять свой первоначальный наступательный импульс. Немцам уже физически трудно было громить советские войска одновременно на Севере, в Центре и на Юге. Особенно угнетали немцев проблемы дорог. Более широкая, чем в Европе, железнодорожная колея замедляла передвижение составов, которым требовалась замена колесных пар при пересечении границы.  Шоссейные дороги, отмеченные на картах, на деле являли собой обычные проселки, которые моментально превращались в непролазные болота после коротких, но частых летних дождей.  Немецким войскам часто приходилось мостить дороги поваленными стволами берез, но чем дальше они углублялись на территорию России, тем все медленнее становились темпы их продвижения. Тем труднее было подвозить боеприпасы и продовольствие. И ударной силе нашествия – танковым колоннам часто приходилось останавливаться из-за банальной нехватки горючего.   Да, в изрядную авантюру впутался Гитлер.
     Операция «Барбаросса» рассчитана была на молниеносный исход войны, и она практически содержала план действий только для начального этапа войны с СССР. А как заканчивать войну? Сие было неизвестно.  Фюрер мечтал мгновенно захватить Москву и тем вынудить Сталина к капитуляции.  Но тут он просчитался. Советский Союз, хотя и не успел подготовиться к отражению немецкой агрессии, был все же несравненно могущественнее Франции, капитулировавшей перед Германией.  Немцы никак не предполагали, что район боевых действий на востоке окажется не по зубам вооруженным силам Германии. Войск будет элементарно недостаточно для занятия территории до 3000 километров по фронту и до 1000 километров в глубину.  Надежда Гитлера и его генералов привлечь на свою сторону население оккупированных территорий также оказалась несбыточной. Ширилось партизанское движение, оно становилось тем более массовым, чем более жесткие карательные меры применяли захватчики.
     Вот так оккупанты все более увязали в болоте восточной войны. А ряды русских армий казались неисчислимыми. Красная Армия потеряла более двух миллионов человек, но откуда-то возникали все новые и новые пополнения.  В своем военном дневнике начальник Генштаба немецких сухопутных войск Франц Гальдер писал 11 августа (через 51 день после начала Восточного похода на Советский Союз):  «Накануне войны мы насчитывали около 200 вражеских дивизий. А сейчас перед нами стоят уже 360». Гальдер был вынужден признать назревающую возможность превращения блицкрига в войну позиционную.
     Операция «Тайфун»
     16 сентября 1941 года Гитлер подписал директиву №35 о большем осеннем наступлении на восточном фронте. Главный удар теперь предусматривалось нанести на московском направлении. На советскую столицу нацеливалось 75% танков (1700), 42% личного состава (1 800 тысяч человек), 33% орудий и минометов (свыше 14 тысяч), около 50% самолетов (1390) – от общего всех их количества на советско-германском фронте.  Войска трех советских фронтов были тогда менее значительны. Они насчитывали около 1 250 тысяч человек, 990 танков, 7600 орудий и минометов, 677 самолетов (с учетом резервных авиагрупп). При этом немцы имели еще не только количественное, но и качественное превосходство в технике и оружии.
     Боевые действия по плану «Тайфун» предполагалось развернуть на фронте в 640 километров в ширину и 400 километров в глубину. Задача была – расчленить советскую оборону тремя мощными ударами танковых группировок. Планом предусматривалось безостановочное продвижение немецко-фашистских войск к Москве без временных перерывов. Немцы считали, что войска Красной Армии будут разгромлены на дальних подступах к Москве, и защищать столицу будет уже некому.              
     Генералы Грязь и Мороз  
    Ну как же это все-таки получилось? Отчего немцы не смогли взять Москвы? И были не только остановлены почти у стен ее, но затем отброшены на запад, на сотни километров, когда 5 декабря 1941 года началось советское контрнаступление.  Причин гитлеровской неудачи немало. Их стоит перечислить. Хотя изложенные ниже рассуждения и могут показаться достаточно субъективными.  Первая причина та, что европейцев (немцев, венгров, румын, финнов, итальянцев), обитающих на крохотном пятачке земного шара, испугали российские просторы. Ширь, которая казалась неодолимой, неохватной. Но мы об этом факторе уже говорили.  Второе обстоятельство, на него часто указывают, - беда климатическая. В недобрую пору года подступились к столице СССР фрицы.
     Уже написаны книги, где подробно обсуждается то, что бы произошло в том случае, если бы Гитлер начал восточную кампанию не 22 июня, а в мае или, возможно, даже в апреле.  Операция «Тайфун» началась 30 сентября, а уже 6 октября выпал первый снег. Он быстро растаял, и дороги на целые сутки превратились в реки жидкой грязи.  Танковые группы фон Бока действовали успешно. Они окружили две русские армии в районе Брянска и вокруг Вязьмы на центральном Московском направлении. В плен попало более полумиллиона красноармейцев, были уничтожены и захвачены тысяча советских танков – больше, чем имелось во всех трех танковых группах фон Бока. 
     А тем временем, погода становилась все лютее. Началась распутица, и вскоре германские грузовики не могли продвигаться по дорогам – единственным средством передвижения стали крестьянские телеги с запряженными в них лошадьми. В некоторых безлесных местностях временные дороги настилались из трупов погибших советских солдат, их использовали вместо бревен.  Пехота вермахта теряла обувь в грязи, доходившей солдатам до колен. Командиры, автомобили которых выносили из грязи «на руках» подчиненные, сокрушались и недоумевали, как можно воевать в подобных условиях.  «Лишь тот, кто на себе испытал, что такое жизнь в грязевых канавах, которые мы называли дорогами, может понять, что должны были перетерпеть люди и машины, и трезво судить о ситуации на фронте», – жаловался тогда генерал Гудериан. 
    Для немцев наступили дни тяжелой борьбы не только с отчаянно оборонявшимися советскими войсками, но и с их союзником – русским климатом. Зима во второй половине октября обрушилась со всей силой, со снегопадами, жестокими ветрами и температурой до минус 20 градусов по Цельсию. … Двигатели немецких танков замерзли. На линии фронта смертельно уставшие немцы копали блиндажи, чтобы укрыться от мороза и от вражеских снарядов. Однако земля превратилась в камень, и им, перед тем как копать, приходилось разводить большие костры. Многие историки, особенно немецкие, стремятся доказать, что не Красная Армия, а плохая погода, начавшиеся холода и размытые осенние дороги, стали главным препятствием на пути Гитлера к Москве. Но этот довод не соответствует исторической правде. Ведь немногочисленные части Красной Армии сражались фактически в тех же условиях. И разве в июле 1943 года в, казалось бы, тепличных для немцев условиях, не одолели советские войска немцев в битве на Курской дуге?
     Родина и Сталин синонимы 
     Начавшаяся в 1941 году война с гитлеризмом недаром вскоре получила название «Великая Отечественная война». Дело было ясным: пришли оккупанты и изверги, надо защищать отчизну. Родина в опасности, а фашизм – это несомненное зло, которое должно быть искоренено.   Впрочем, для большей части населения СССР политические мотивы борьбы с фашизмом имели значение второстепенное. Основным стимулом являлся врожденный патриотизм. Широко известен плакат тех времен «Родина-мать зовет!». Он изображал простую русскую женщину с текстом военной присяги в руке, на фоне леса штыков.  Народу был нужен, очень требовался командир, вождь, и им совершенно естественно, без какого либо нажима стал Сталин. Тиран, самодур, организатор массовых репрессий? Что ж из того, в России издавна привыкли преклоняться перед деспотами.
     Сталин воодушевлял многих своих соотечественников. Его решение остаться в столице после того, как он отдал приказ начать эвакуацию правительственных, военных и гражданских учреждений, оказался одним из ключевых факторов, повлиявших на исход московского сражения.   При всех своих ошибках и жестокостях, Сталин заработал кредит доверия, приняв важнейшее решение остаться в Москве. Эндрю Нагорский пишет:  «Сталин был живым доказательством изречения Макиавелли: «Для государя безопаснее, чтобы его боялись, чем любили», но временами он близко подходил к флорентийскому идеалу: «Нужно, чтобы тебя и боялись, и любили». Война была как раз таким временем, когда большинство населения было готово отдать свои жизни за Родину и за Сталина – для него это были два неразделимых понятия». В самые трудные дни, когда немцы находились уже в 150 километрах от Москвы, когда над столицей нависла смертельная угроза, более 100 тысяч человек записались в дивизии народного ополчения, а четверть миллиона москвичей, в основном женщины и подростки, отправились рыть противотанковые рвы.  Сталин знал свой народ. Он охотно принял сравнение войны против Гитлера с Отечественной войной против нашествия Наполеона. Вождь пошел еще дальше и воззвал к памяти «непролетарских» героев русской истории – Александра Невского, Дмитрия Донского, Суворова и Кутузова. Уже 3 июля 1941 года в радиовыступлении, ни словом не обмолвившись о своей вине, он обратился к народу с удивительными словами. «Товарищи! Граждане! Братья и сестры! Бойцы нашей армии и флота! К вам обращаюсь я, друзья мои!». 
     Сталин заявил, что Родина находится в смертельной опасности, поскольку немецкие войска продвинулись далеко в глубь территории Советского Союза. Это обращение укрепило моральный дух населения страны своей беспрецедентной откровенностью. Ведь ранее в официальных сообщениях говорилось только о тяжелых потерях, понесенных противником. Но особое значение имел еще один акт, инициированный Сталиным. Своим сверхестественным чутьем он осознал символическую значимость проведения традиционного парада на Красной площади.  Молотов и Берия (Сталин называл последнего «наш Гиммлер») сочли идею проведения ноябрьского парада безумной, они боялись авиации люфтваффе, которая все еще господствовала в воздухе. Однако Сталин приказал по такому случаю сосредоточить все имевшиеся в наличии силы ПВО и зенитные батареи на Московском направлении. 
      Будущий Генералиссимус настаивал: подкрепления для армий Жукова пройдут парадом у стен Кремля и прямо оттуда направятся на линию фронта, сражаться с захватчиками. Хитроумный старый мастер политических спектаклей вождь прекрасно представлял себе, какой эффект произведут документальные съемки и фотографии этого события, когда их покажут во всем мире.  И еще, считается, теперь-то Сталин знал правильный ответ на все речи Гитлера. «Если немцы хотят войны на уничтожение, – грозно заявил он накануне праздничного парада, – они ее получат!»
      Советское военное чудо
      В середине ноября 1941 года в разгар боев с немцами Сталин в телефонном разговоре с Жуковым спрашивал с тревогой:  «Вы уверены, что мы сможем удержать Москву? Я спрашиваю вас об этом с тяжелым сердцем».  Жуков стал одним из существенных элементов того «русского военного чуда», которому не устает удивляться мир.
      Разгромленная, обескровленная, почти полностью уничтоженная Красная Армия в конце ноября 1941 года словно бы восстала из мертвых и в декабре отбросила вермахт от Москвы.  Исход Московской битвы решили вовсе не генералы Грязь и Мороз, не глупость и некомпетентность Гитлера (он был неплохим стратегом), а возросшее в боях мастерство советского командования и, это, пожалуй, главное, - самоотверженность и стойкость Русского Солдата.  Самой большой ошибкой, совершенной немецкими генералами, была недооценка простых красноармейцев, или «Иванов», как презрительно называли их нацисты.  Солдаты вермахта достаточно скоро обнаружили, что даже в окружении и при подавляющем превосходстве противника советские солдаты продолжают сражаться. В подобных условиях большая часть западных армий уже давно бы сдалась.
      Уже с первого военного рассвета (22 июня) можно было видеть бесчисленные примеры потрясающего солдатского мужества и самопожертвования.  Генерал Гальдер, который в начале июля был уверен в том, что победа у немцев уже в руках, вскоре почувствовал меньшую уверенность. «Русские повсюду сражаются до последнего человека, – записал он в своем дневнике. – Они очень редко сдаются».
     «Мы хотим обратно в Германию!» 
      Если советские солдаты закалялись в сражениях, то метаморфозы, творящиеся с солдатами немецкими, шли прямо в противоположном направлении. И это был еще один фактор, обусловивший поражение немцев в битве за Москву.  Стойкость, дисциплинированность, умение наступать и держаться в обороне отличали немецкого солдата в 1939-1941 годах. Германские генералы верили в своих подчиненных. В большинстве своем это был волевой, грамотный в военном отношении, хорошо вооруженный боец, имеющий опыт боевых действий и убежденный в своем превосходстве над противником.  И совсем ошибочно было бы представлять германского солдата бездумным винтиков в гигантской машине зла. Надо понимать, что идеология нацизма нашла благодатную почву в душе немецкого народа.    Нацизм в германской армии развился из убеждений ее военнослужащих в необходимости расширить границы рейха, из традиций прусского милитаризма, оставшихся со времен Фридриха Великого, Бисмарка, Мольтке и Вильгельма II. 
     Укоренившаяся вера в свое превосходство объединяла многих немцев в борьбе за передел мира по гитлеровскому сценарию – именно она заставляла их сражаться. В полную силу работала и германская пропаганда, Всюду ходили по рукам брошюры под названием «Почему мы начали войну со Сталиным». Их страницы пестрели антисемитскими лозунгами и призывами к германским солдатам бороться «со злыми происками проеврейского сталинского правительства».  Моральный облик немецких солдат, после того как они почувствовали на себе силу контрударов Красной Армии, во многом определялся яростью к противнику, жаждой уничтожения всех «антигерманских элементов».
     Более высокие потери германской армии по сравнению с кампанией на Западе воспринимались ее солдатами нередко в извращенной форме – как подтверждение дикости и коварства большевиков, о чем не переставала твердить и нацистская пропаганда. В ходе отступления менялся в худшую сторону и внутренний климат, и взаимоотношения между солдатами в боевых частях. Появились недостойные военнослужащих вермахта поступки. Такие, как «Кража у товарищей», «Грабежи», «Драки». И все это стало проявляться во все возрастающих масштабах.  Возникло и ироническое отношение к наградам. После учреждения в 1942 году медали за зимнюю русскую кампанию ей тут же дали прозвище: «Орден замерзшей плоти». 
     Но вскоре стали проявляться и гораздо более серьезные примеры недовольства солдат. Так, командующий 6-й армией фельдмаршал Вальтер фон Райхенау потерял самообладание и совершенно вышел из себя, когда накануне Рождества на стене дома, предназначенного для его штаб-квартиры, он обнаружил надписи такого красноречивого содержания:  «Мы хотим обратно в Германию! Нам это надоело. Мы грязные и завшивленные и хотим домой!»    Тогда же от занимаемых постов были отстранены 35 высших чинов. Среди них генерал-фельдмаршалы Вальтер фон Браухич и Федор фон Бок, командующие 2-й и 4-й танковыми армиями генералы Хайнц Гудериан и Эрих Гёпнер и другие.
     Откат немцев от Москвы 
     Оборонительное сражение на ближних подступах к Москве, решавшее судьбу народов Советского Союза и Европы, завершилось убедительной победой Красной Армии. Враг был остановлен и лишен способности продолжать наступление, оказавшись в некоторых местах всего в 25 километрах от столицы.  А затем начался откат немецких войск на Запад. 5 декабря 1941 года войска Калининского фронта под командованием генерала Ивана Степановича Конева атаковали немецкие войска. Залпы «катюш», которым солдаты вермахта дали название «Сталинские органы», возвестили о начале решительного контрнаступления.  Задержки и проволочки с наступлением на Москву дали Сталину время убедиться в отсутствии у Японии, союзницы Германии, желания напасть на Советский Союз с востока.  Рихард Зорге выяснил, что Япония планирует нанести удар не по советскому Дальнему Востоку, как ожидалось, а в районе Тихого океана против американцев. Все это и позволило перебросить по Транссибирской железнодорожной магистрали на защиту Москвы стоявшие на маньчжурской границе сибирские дивизии.  И два первых стрелковых полка сибиряков сразу же вступили в бой с дивизией СС «Дас Рейх» на Бородинском поле.  Очень скоро стало ясно, что советское командование планирует окружить противника. В полосы предстоящих боевых действий советских войск стали выдвигаться резервные армии.  Советская авиация впервые завоевала оперативное господство в воздухе.  Чтобы избежать окружения, армиям фон Бока пришлось стремительно отступать назад, и за десять дней они отошли на 150-400 километров. Москва была спасена. Освобождены были полностью Московская, Тульская и Рязанская области, многие районы Калининской, Смоленской и Орловской областей. 
       Немцы потеряли свыше 400 тысяч человек, 1300 танков, 2500 орудий, свыше 15 тысяч машин и много другой техники. В Московской битве советские войска впервые за всю 2-ю мировую войну 1939-1945 годов нанесли крупное поражение армиям фашистской Германии.  Несомненно, русские войска испытывали острое чувство удовлетворения, наблюдая столь резкий поворот колеса фортуны. Они прекрасно понимали, что для ослабленных полуобмороженных немецких солдат отступление через заснеженные замерзшие равнины будет смерти подобно.
      А впереди замаячили и другие славные для советского оружия эпизоды этой непрошенной для нас войны. Впереди было Сталинградское сражение, битва на Курской дуге, операция «Багратион» и финальный эпизод – взятие советскими войсками Берлина.  


Юрий Чирков, обозреватель медиагруппы «Хранитель».