Обозреватель «Хранителя» встретился с другом и коллегой первого космонавта, летчиком-космонавтом первого, «Гагаринского набора» дважды Героем Советского Союза Павлом Поповичем.

 – Павел Романович, приоритет нашей страны в покорении космоса бесспорен. Но давайте вспомним: после войны, люди, мягко говоря, жили более чем скромно. А тут – в космос… Такие деньги!

– Вспомним и другое. Была холодная война, политическое, идеологическое и военное противостояние. Хрущев, грубо говоря, хотел утереть нос американцам. Ведь они тогда тоже готовились к запуску, и Москва знала об этом. Первый спутник запустил Советский Союз в пятьдесят седьмом. Через четыре года в космос полетел первый человек. Так что полет Юры имел колоссальное политическое значение. Журналисты образно писали: полет Гагарина сдвинул Землю с орбиты.

 Президент США Джон Кеннеди и руководитель НАСА Джеймс Уэбб поздравил русских с успехом. Однако за вежливыми фразами скрывался тогда крах американских надежд.

– Как вы познакомились с Юрием Алексеевичем?

– Встретились в пятьдесят девятом, когда проходили медотбор.

– У вас с Гагариным в «докосмическом» периоде жизни было много общего?

– Мне по душе, что у нас с ним, несмотря на то, что он моложе меня, схожие биографии. Мы оба из простой семьи (за рубежом утверждали, что Гагарин – княжеского рода). Оба закончили ремесленное училище: он – люберецкое, формовщик, а я – новоцерковское, столяр-краснодеревщик. После ремесленного Юра поступил в техникум трудовых резервов в Саратове, я – в Магнитогорске. Он продолжал учиться на металлурга, я – на столяра. Мы оба пошли в аэроклуб, правда, в разное время. Для нас обоих аэроклуб стал первой ступенькой в небо, а по большому счету – и в космос. Так жизнь нас вместе и свела. Я уже был капитаном, он – старшим лейтенантом.

– И еще один общий момент, который в официальных материалах не упоминали: и Гагарин, и вы в детстве были на оккупированной немцами территории…

– Да, оба были в оккупации: я на Украине, а Юра на Смоленщине. В то время запись в соответствующей графе анкеты могла дорого обойтись, тем более человеку военному. Слава богу, люди с большими звездами на погонах, утверждавшие нас с Юрой в списке первого набора в отряд космонавтов, во главу угла ставили прежде всего здоровье и летный опыт, хотя и моральные качества, разумеется, тоже учитывались.

– Кого именно подбирали?

– Нас, мужиков двадцати пяти – двадцати девяти лет, за месяц перебрали много. Ведь первое требование было – идеальное здоровье. Из двадцати отобранных кандидатов практически ни у кого не было зацепки. Это уже потом некоторых списали или отчислили за нарушение режима и дисциплины. И нас осталось и слетало в космос двенадцать. Поначалу же отобрали шестерых. Это Гагарин, Титов, Николаев, Попович, Быковский; и был сначала Толя Карташов, но потом его списали и добавили Гришу Нелюбова.

При отборе играло роль даже не образование. С высшим военным образованием были только двое. Володя Комаров окончил академию Жуковского, инженерную, а Паша Беляев – военно-воздушную командную, в подмосковном Монине. Все остальные – со средним образованием. Но все – летчики-истребители. Так правильно решили академик Сергей Павлович Королев и главком ВВС Константин Андреевич Вершинин. Тогда все было страшно секретно и называлось у нас – «проходить по теме». Так маскировался отбор кандидатов в космонавты.

 – Павел Романович, если можно, о технических сложностях полета.

– Долгие годы это была тайна за семью печатями. Сейчас-то можно говорить, что полет тогда был делом очень опасным. Пожалуй, только Сергей Павлович Королев четко представлял весь риск. Хрущев его торопил с запуском, а ракете-носителю надо было еще набрать, как говорится, нужную статистику по надежности. Ведь в пятьдесят седьмом пуск первой ракеты для вывода на орбиту корабля был неудачным.

– Западногерманская «Ди Вельт» вскоре после полета опубликовала статью под заголовком «Пионер или подопытный кролик?». А вы как считаете?

– Никто не знал, как человек поведет себя там, как техника… При торможении корабль Юры стал вращаться вокруг своей оси. Другой бы спасовал, но он проявил завидное самообладание, все сделал как надо. Считаю, что про кролика говорить неэтично.

– Как прошло приземление?

– Обгоревший металлический шар упал на пашню около деревни Смеловка, юго-западнее города Энгельса. Неподалеку на парашюте опустился Гагарин. Именно так! Он приземлился отнюдь не вместе с кораблем 12 апреля, как сообщил ТАСС, а отдельно, на парашюте! Но об этом тогда – ни слова.

– Почему же?

 – Видимо, потому, что позднее космонавты должны были приземляться в спускаемом аппарате. Но Гагарин был первый, и конструкторы, полагая, что приземление внутри спускаемого аппарата будет слишком жестким, решили подстраховаться. Ведь полет, как уже говорилось, был сопряжен с немалым риском, и ценой этого риска была жизнь первого космонавта. Потому и выбрали, как им казалось, более безопасный способ посадки. Да, были замечания по недочетам, вскрывшимся в полете, но ведь в конечном счете он состоялся!

 – Когда появилась система спасения космонавтов?

– На кораблях «Союз». А на «Востоках» ее не было.

– А вы помните самое необычное сообщение Юрия Алексеевича?

– Перед стартом Сергей Павлович просил меня держать связь с Юрой: «Королев – это хорошо, но если друг будет на связи, то еще лучше». Я поддерживал связь, а он проверил все, успокоился: «Дайте музыку». Спрашиваю: «Юра, дать тебе «Ландыши»? В ответ услышали хохот. Все тоже засмеялись, кроме начальства. Текст этой песни мы по-своему переделали, по-мужски.

В полете постоянно передавались данные о работе ракеты-носителя, потом о выходе на орбиту. И вдруг слышим, Юра закричал: «Какая же Земля прекрасная!».

– А почему выбрали именно Гагарина?

– Понятно, Советский Союз, интернационализм и т.д., но мы прекрасно понимали, что первым должен полететь все-таки русский. А из шестерых русскими были только Гагарин и Титов.

Я был старшим группы – фактически первым командиром первого отряда, пока Юра не слетал. Меня Евгений Анатольевич Карпов, наш командир, спрашивал: «Паша, ну как твое мнение, кто должен полететь из вас шестерых?» Говорю: «Гагарин». Он засмеялся: «А почему ты себя не назвал?» Отвечаю: «Ну я ж понимаю, что первым вы пошлете Гагарина или Титова». Кстати, оба они были хорошими ребятами, но Юра поскромнее, а Герман малость выпендривался. Мы провели в отряде своего рода тайное голосование, и все написали «Гагарин» (на одной только бумажке значилось «Беляев»). К нашему мнению и на самом «верху» прислушались. А перед стартом у нас с Юрой интересный разговор был.

– О чем же?

– Говорю ему: «Юра, слетаешь, придет слава, своих друзей-товарищей признавать не стаешь, задерешь нос…» Он скатился с койки, подбежал ко мне, думаю – неужели драться полезет? «Паша, да как ты такое говоришь?» После полета Юра объездил полмира и принимали его на высочайших уровнях – и президенты, и королева английская, и генсеки. И всюду вел себя он очень достойно.

– А как насчет духовного, воспитательного фактора?

– Удивительно, как он быстро духовно вызрел как личность, как деятель. С кем он только не встречался и со всеми находил общий язык. То есть вырос парень. Для укрепления престижа страны на международной арене он сделал больше, чем сотни госчиновников.

Юра мог говорить очень хорошо. Я как секретарь парторганизации и как командир советовал космонавтам: учись сам логично излагать свои мысли. Поручения давал – подготовить доклады, скажем. А то придется выступать перед народом, и что?

Нас пытаются идеализировать, а ведь мы такие же простые люди, как и все. Есть, как говорится, и достоинства, и недостатки. Но когда меня спрашивают, где было легче – на земле или в космосе, я всегда говорю: на земле намного тяжелее. Очень тяжело переносить нервные нагрузки. Но одно дело – на тренировках, а другое – во время официальных встреч и поездок.

– Каким вам и вашим коллегам больше запомнился Юрий Алексеевич?

– У меня до сих пор в памяти его звонкий голос, его огромные голубые искрящиеся глаза и необыкновенная искрящаяся улыбка. Ведь открытый взгляд, улыбка – это отражение открытости русской души, русского характера. Он и в компании был таким. Хлебосольный хозяин, Юра любил принимать гостей, отлично пел. С ним никогда не было скучно. Тем более что Юра был мастер на шутки и розыгрыши. То машину откатит в другое место, то угостит сигаретой «с сюрпризом». Но обижаться на него – никто не обижался.

– У вашего друга были какие-то увлечения?

– Он много читал: историческую литературу, военные мемуары, детективы. А еще любил играть в волейбол. Было у нас и общее, как сейчас говорят, хобби – охота. Мне же по душе больше рыбалка, хоть и стреляю неплохо. Помню, как мы в первый раз поехали на охоту в Нагорье Ярославской области. Юра из карабина рысь положил. Охотились и в Подмосковье – он очень любил эти места. Как-то в одном из местных охотхозяйств предложили сделать памятную доску: «Здесь охотился Юрий Гагарин». На что он ответил так: лучше сделать мемориальную доску в честь подмосковного глухаря, которого надо непременно сохранить. Потом, когда Юры не стало, 27 марта мы ежегодно ездили на охоту.

Но он и рыбак был искусный по сравнению с другими ребятами. Я же, когда удавалось порыбачить в родных краях Юры, на Смоленщине, весь улов отвозил его матери, Анне Тимофеевне. Она к нам, его товарищам, как к родным детям относилась.

– Вас как близкого друга и коллегу Гагарина наверняка не раз спрашивали о причинах его гибели…

– Надо было собрать воедино и проанализировать всефакты. Но не могу сказать, было ли это сделано в 1968 году. Правительственная комиссия сделала вывод, что МиГ-15 УТИ, пилотируемый Гагариным и его инструктором Владимиром Серегиным, при выполнении учебного полета в зоне сорвался в штопор и врезался в землю. Высказывались разные версии - взрыв в воздухе, разгерметизация кабины, посторонний предмет в двигателе.

– Но ведь эти выводы комиссии многие специалисты считают неубедительными. Не потому ли о гибели первого космонавта до сих пор ходят разные, порой самые фантастические версии. Говорят даже о диверсии. Мол, Гагарин стал слишком популярен и якобы неугоден Кремлю: пытался противостоять режиму. Появились и экзотические слухи: в зоне полета, где Гагарин и Серегин выполняли задание, находился НЛО. Они потеряли сознание и….

– Многие подробности гибели Юры двадцать седьмого марта шестьдесят восьмого года до сих пор засекречены. Но в середине восьмидесятых свою точку зрения высказывали доктор технических наук Сергей Белоцерковский, летчик-космонавт Алексей Леонов и другие. Профессор Белоцерковский провел очень серьезное исследование причин гибели Гагарина и Серегина. Привлек многих ученых, летчиков и специалистов, в том числе по вычислительной технике. Он пришел к выводу, что причины, которые могли повлечь гибель Гагарина и Серегина, могли по отдельности и не быть смертельно опасными, но в совокупности оказались роковыми. Белоцерковский отрицает то, что самолет был неисправен, а летчики якобы не готовы к полету. Он отверг и версию столкновения МиГа с шаром-зондом, со стаей диких птиц и прочим, о чем говорилось в выводах комиссии.

Очень серьезное, скрупулезное расследование по своей линии проводило КГБ, но его результаты, хотя и не были сенсационными, огласке, разумеется, не подлежали. К слову, у Юры, ставшего человеком государственного значения – скажу даже, нашим национальным достоянием – был прикрепленный человек из органов. Время такое было, и Гагарин к этому относился с пониманием. Отношения у них были нормальные. Ведь каждый делал свое дело.

– Слышал, вас в свое время предупреждали: не очень-то распространяться о причинах ЧП. Но можете ведь рассказать, как вы ходили на встречу с Гагариным, когда его уже не было в живых?

– Так и быть, вам расскажу. Однажды мне позвонила незнакомая женщина из Питера – уж и не знаю, откуда она узнала мой телефон. Представилась уфологом, прорицателем и экстрасенсом. А потом совершенно меня ошарашила: мол, Гагарин жив и хотел бы встретиться со мной: «В такой-то день и час он будет ждать вас на Красной площади». На этом разговор прервался.

Представьте себе мое состояние. Меня воспитывали в духе материализма, я противник предрассудков, примет, «параллельных миров» и т.п. Но сердце екнуло, вспомнились слова известной прорицательницы Ванги: Гагарина забрали «наверх». Может, будет хоть какая-то информация о Юре?

В назначенный день я уже в десять утра, с большим запасом времени был на Красной площади. А там – ни души: шел сильный дождь. Я был в плащ-накидке, стоял у ГУМа и терпеливо ждал. Вдруг будто из под-земли появился милиционер. Строго спросил, кто я такой и что здесь делаю. Я распахнул плащ, он увидел две Звезды Героя на пиджаке и, видно, узнал меня. Объяснил «милиционеру», что жду друга. Отдав честь, он также внезапно исчез.

– Ну а Гагарин-то что?

– Вспомним горькую, но справедливую народную мудрость: смерть всегда выбирает лучших. Те, кто хорошо знал Гагарина, долгие годы не могли смириться с его гибелью. Я простоял у ГУМа несколько часов, но Юра так и не появился. Расстроился страшно. Мистика, конечно. Но ведь человеку свойственно надеяться! И рассудил философски: не приди я на эту встречу, всю жизнь бы каялся. Так что с нравственной точки зрения моя совесть осталась чиста.

– Если коротко – что для человечества Гагарин сегодня?

– Для всех он – первый человек, который побывал в космосе. Это наша национальная гордость. Его очаровательную улыбку знает и помнит вся планета. А улыбка эта и судьба Юры – как знак судьбы для нашей страны. Со всеми ее взлетами, триумфами и трагедиями.

Беседу вел Владимир Рощупкин.