В истории нашей страны есть немало славных династий, которые остались в памяти потомков благодаря преданности славным семейным традициям, благодаря особой воспитательной силе фамильного призвания. Род Раевских — одна из самых чтимых военных династий России. Их славное имя звучит в стихах Жуковского, Глинки, Пушкина… В этой семье завет Петра Великого — служить, не щадить живота своего — поняли и восприняли без страха и сомнения. Военная доблесть — привилегия и долг русского дворянства времён империи — была не только фундаментом трона. Россия была государством армейским, страна жила «от виктории к виктории» — и это поддерживало в стране здоровый климат общественной гармонии, когда каждый человек понимает свой долг.
Со времен Екатерины Великой подвиги Раевских были примером для русского офицерства и легендой для солдатства. Великие дела наших славных главнокомандующих — Румянцева, Суворова, Кутузова — были бы невозможны без героического служения преданных Родине и армии полковников и генералов, таких, какими были поколения Раевских. Сила семейных традиций Раевских отразилась даже в том немудрёном факте, что из поколения в поколение Раевские предпочитали одно мужское имя, имя, пожалуй, самого чтимого в России святого — Николай. Прошли века, но фамилия Раевских не выветрилась из народной памяти. И мы вглядываемся в старинные портреты благородных героев, пытаясь воспринять их уроки.
В 1771 году, в самые драматические дни первой екатерининской русско-турецкой войны, в Яссах от ран умер тридцатилетний герой, боевой полковник Николай Семенович Раевский, о подвигах которого был наслышан славный фельдмаршал Румянцев. Вместе с Азовским пехотным полком Николай Семенович Раевский стал легендой первой екатерининской русско-турецкой войны, участвовал в великих победах Румянцева, принесших последнему титул графа Задунайского. Традиции Раевских закладывались на примере павших в бою. Старший сын Николая Семёновича — Александр Николаевич — подполковником принял участие в победном штурме Измаила. Любимец Суворова (будущий генералиссимус, командовавший под Измаилом, любовно называл его «храбрецом»), Александр Раевский погиб, с отрядом смельчаков прорвав турецкую оборону. Погиб со знаменем в руках, призывая товарищей к атаке. Бессмертный штурм Измаила стал его последним сражением. И образ павшего в бою подполковника Раевского вспоминался Суворову, когда он слышал гимн екатерининской России, написанный во славу измаильской победы поэтом Державиным и композитором Козловским:
Гром победы, раздавайся,
Веселися, славный Росс!..
Трижды прав был Суворов, говоривший об Измаильской битве: «На такой штурм можно решиться один раз в жизни».
За победу Раевские расплачивались жизнью. В этой семье не было принято беречь собственную жизнь. Жертвенное отношение к судьбе воина, прославление смерти на поле боя было характерно для русской батальной культуры, сформированной в петровские и послепетровские годы, но в своих традициях восходящей ко временам Вещего Олега и Святослава. Это отразилось в спартанских словах военных гимнов:
Марш вперёд, труба зовёт,
Чёрные гусары,
Марш вперёд, смерть нас ждёт,
Наливайте чары!
Раевские с молоком матери впитывали умение жертвовать собой, они не мыслили жизни без подвига.
Младший брат измаильского героя — Николай Николаевич Раевский, генерал от кавалерии, один из талантливейших полководцев Отечественной войны 1812 года, стал всенародно известным героем. Он родился в год гибели своего отца, в 1771-ом. Генерала Раевского миновала смерть на поле боя, хотя беспримерное мужество полководца вошло в легенду. Именно с ним связана легенда о сражении бок о бок с сыновьями-подростками (будущим генералу и полковнику Николаю и Александру Раевским было тогда соответственно одиннадцать и семнадцать лет). На Бородинском поле батареи Раевского показали чудеса отваги, поразив видавших виды ветеранов наполеоновской Великой армии. Генерал Раевский и тогда остался жив, а ран он никогда не считал. Но о нём уже говорили как о павшем герое: «Россия не забудет Раевских…».
В эпопее 1812 года, богатой на подвиги, фигура генерала Раевского выделялась благородством и романтической преданностью России. О нём слагались самые невероятные былины, как о героях «Илиады» или русских богатырях Киевского цикла. Образ генерала, вышедшего защищать родную землю вместе с юными сыновьями, казался перенесенным из-под стен Трои. Упрямство Раевского, вставшего непроходимой стеной перед наступающими войсками Бонапарта при Бородине, было сродни упрямству Аякса, защищавшего греческие корабли под Илионом. Сопоставления с античными героями не случайны: культура России XVIII — начала XIX веков была ориентирована на классические образцы, на античную культуру. И наполненный впечатлениями от героики 1812 года гнедичевский перевод «Илиады», безусловно, отражает и восприятие подвига Раевского. Таким образом осуществился культурный феномен: переход героического мифа в историческую реальность и из исторической реальности — обратно, в гомеровский эпос, в перевод Гнедича. Эпоха перекликалась с величественной классической легендой, а герои русского 1812 года — такие, как Николай Раевский — учились у античных героев и одновременно сами становились героями поэтического эпоса, слагаемого уже русскими поэтами. И, конечно, герои Гомера в переводе Гнедича были едва ли не близнецами Николая Михайловича Раевского, встававшего непроходимой преградой на пути врага под Смоленском и под Москвой, упрямые и бесстрашные:
Быстрый Аякс пылал не отстать от могучего брата;
Близ Теламонида он, ни на шаг не отступный, держался.
Так плуговые волы по глубокому пару степному
Черные, крепостью равные, плуг многосложный волочат;
Пот при корнях их рогов пробивается крупный; но дружно,
Оба единым блестящим ярмом едва разделяясь,
Дружно идут полосой и земли глубину раздирают,
Так и Аяксы, сложася, держались один близ другого.
Разве можно забыть о героях, ставших олицетворением русской «Илиады»? Для нашей культуры имена Раевских — заповедные имена. Энергия представителей этого рода была до последнего вздоха направлена на выполнение солдатского долга.
Фигура генерала Н.Н. Раевского-старшего снова привлекла к славному воинственному роду внимание общества. Теперь образы Раевских прочно вошли в контекст русской культуры; о них слагались стихи и легенды, писались воспоминания. Раевским подражали, о них спорили. Образы сыновей генерала были овеяны легендами с детских лет — и это отразилось на их восприятии А.С. Пушкиным, декабристами и всем окружением Пушкина. Мир золотого века русской культуры непредставим без Раевских. Пушкин гордился дружбой с Николаем Николаевичем и Александром Николаевичем, героизировал, а подчас и демонизировал их в стихах и письмах. Сначала — подражание повадкам Раевских, позже продуктивное переосмысление их характеров стало частью художественного мира Пушкина.
Для Пушкина Раевские символизировали воинскую доблесть, поэт преклонялся перед их боевым опытом. Поэма «Кавказский пленник» посвящена Николаю Николаевичу Раевскому, сыну бородинского героя, Н. Н.Раевскому Второму. Язвительный ум Александра Николаевича Раевского вдохновил Пушкина на стихотворение «Демон», являющееся откровенным посланием другу-полковнику. Но это был не последний случай, когда образы Раевских становились прототипами литературных героев. Сын адресата «Кавказского пленника», Николай Николаевич Раевский Третий, своей удивительной судьбой преумножил славу династии. Ему было четыре года, когда в 1843 году он потерял отца. Его воспитывала мать — Анна Михайловна Раевская, урожденная Бороздина, давшая сыновьям европейское образование. Вместе с матерью юный Николай и его младший брат Михаил жили и учились в Италии, во Франции и даже в Англии… С семнадцатилетнего возраста Николай Раевский живет в Москве. Двухлетний курс домашнего образование преподавал Раевским легендарный профессор Т.Н. Грановский. Девятнадцати лет Николай Раевский поступил в Московский университет, на физико-математический факультет. В 1863 году Николай Раевский, к тому времени уже кандидат естественных наук, поступает на военную службу.
Шести лет хватило ему, чтобы в чине подполковника перевестись из гвардии в 7-й Туркестанский линейный батальон. В боях против шахрисябских беков Раевский отличился отчаянной храбростью: он первым врывался в города, легко переносил ранения, не раз спасал жизни сослуживцев. Кроме того, Раевский проявил себя и как исследователь туркестанского края; он обустраивал виноградники и хлопковые плантации, тренируя свой просвещенный ум.
В 1876 году начинается сербо-турецкая война, открывшая новый этап борьбы балканских народов за независимость, показавшая всему миру единство православных народов, единство славянских традиций. Раевский мечтал принять участие в освободительной войне. Планы освобождения Балкан от турецкого владычества он вынашивал с юности, эти планы — замечательный исторический документ, подтверждающий исконную дружбу русского и сербского народов.
Еще ротмистром Николай Раевский надеялся сыграть роль одного из вождей освобождения Сербии. Николай Николаевич Раевский был воспитан на аксаковских идеях славянского братства и смолоду готовился отдать за него жизнь. Это было в традициях семьи — стоять насмерть, по-солдатски. Но, чтобы войти в сербскую армию добровольцем, следовало уволиться из армии российской. Раевский принял непростое, мужественное решение и в чине полковника кавалерии вышел в отставку.
Времени он не терял — немедленно прибыл на фронт. Две недели, в августе 1876 года, полковник Николай Николаевич Раевский Третий воевал за свободу сербского народа. О героизме Николая Раевского, проявленном в сражениях близ Алексинаца, как и о его деде и прадеде, ходят легенды. Рассказывают, как в одном из боев под Раевским погиб конь — тогда полковник спешился и с саблей в руках бросился на врага, увлекая за собой солдат. Раевский воевал как капитан Тушин, к тому времени уже существовавший литературный герой. Но в то же время Николай Раевский был прототипом другого толстовского героя — графа Вронского… «Вронским» порой называют его нынешние сербы, гордясь сочетанием великой литературы и великого мужества в истории той сербско-турецкой войны.
В том же августе 1876 года Николай Николаевич Раевский, сын и внук российских генералов, погиб в бою, пораженный турецкой шрапнелью. Смертельное ранение он получил в седле — и, упав с коня, навсегда потерял сознание. Из сохранившихся воспоминаний сына денщика Раевского, составленных по рассказам отца, мы узнаем, что Николай Николаевич был обручен с дочерью серба-священника…
С почестями, как героя, сербы и русские (сербской армией командовал боевой наставник Раевского с туркестанских времен, русский отставной генерал М.Г. Черняев) похоронили полковника Раевского в монастыре Святого Романа. Мать героя позаботилась о перенесении праха в родовой склеп Раевских, что в Ермазовке Чигиринского уезда Киевской губернии. Но и в Сербии, и в России, и на Украине из уст в уста передается легенда о сердце Раевского, похороненном в монастыре Святого Романа, под скромным монументом.
Память о полковнике Раевском чтят в Сербии. Сейчас в Горнем Адровце действует целый комплекс, посвященный памяти героя. Место гибели полковника отмечено памятным знаком, в Алексинаце стоит величественный обелиск, посвященный русским добровольцам, сражавшимся за свободу Сербии. В память о Николае Николаевиче Раевском потомки героя построили в Горнем Адровце Храм Святой Троицы. Помещённый над вратами мозаичный портрет Н.Н. Раевского встречает прихожан храма.
В нашей стране сложилась уникальная военная культура, преисполненная героики. Культура, которая поддерживается традициями воспитания. И в ХХ веке было немало военных династий, сравнимых с Раевскими. Образы легендарных героев прошлого не раз помогут нам и в каждодневной практике, и в переломные моменты судеб Отечества и наших судеб.