Опасность биохимического терроризма американцы прочувствовали раньше других. Ещё в 1998 году при минобороны США было образовано агентство по уменьшению угрозы (начальный годовой бюджет 1,9 млрд. долларов). Ранжируя существующие угрозы, на первое место специалисты управления поставили биологическое оружие, особенно тот его подвид, который базируется на современных достижениях генетики и передовых биотехнологиях. Химоружию досталось второе место. Ядерному ― почётное третье. Принцип прост: чем меньше конкретный вид оружия массового поражения поддаётся контролю, тем он опаснее.
Первый залп «угрозы номер один», судя по всему, пришёлся по Флориде. Сибирской язвой при странных обстоятельствах поражено несколько человек. Можно ли этот клинически подтверждённый факт рассматривать как начало широкомасштабной биологической войны? Спецслужбы США этого не исключают.
Страны «третьего мира», которым не по карману создание ядерного оружия, давно перенесли центр тяжести на агрессивные биотехнологии. Холерный вибрион, например, можно за сутки вырастить в обыкновенной хлебопекарне. Причём в таком количестве, что хватит на локальную эпидемию. Для серьёзных терактов потребуется, может быть, вытяжной шкаф, что тоже не проблема.
Принятая ещё в 1972 году Конвенция о запрещении биологического оружия этой угрозе не преграда. Документ не определяет методов контроля над биотехнологиями.
Более того, даже списка тех биопрепаратов, которые следовало бы рассматривать как потенциальное оружие, не существует. А что не запрещёно, то, как известно, разрешено…
США ещё более или менее готовы к биологической войне. На этот случай у них ещё в 1998 году был разработана комплексная программа биологической защиты, а после 11 сентября крупные инвестиции были направлены фирмам, занимающимся производством вакцин и сывороток (тем не менее спасти заразившегося сибирской язвой журналиста так и не удалось). Хватит ли средств защиты для всех или они только для военных? По данным Главного счётного управления конгресса США, реально в стране работают пока только две медлаборатории.
Но ситуация ещё сложнее: кроме «привычных» язвы, чумы и холеры, существуют и препараты, созданные на основе генной инженерии и прорывных биотехнологий, от которых нет ни сывороток, ни вакцин. Достаточно активно их разработкой в последнее время занимались в тех государствах, которые причислены к странам-изгоям. И результаты достигнуты поразительные. Биологическое оружие нового поколения может, по желанию заказчика, работать как мина замедленного действия, то есть не против всего живого, а, например, уничтожать людей только с определённым цветом кожи или, скажем, исключительно седовласых. Но самое главное ― действует оно наверняка.
В России же более скверная ситуация. Даже в правительстве признали, что отечественная микробиология сейчас переживает не самые лучшие времена. Есть все основания полагать, что мы не сможем защитить население в полном объёме даже от архаичных видов биологического оружия. Для боевых подразделений, и то не для всех, вакцин и сывороток, как заверили меня военные, хватит. Но хватит ли их для всего гражданского населения?
Например, вакцина против оспы перестала производиться в массовом порядке, как только было заявлено, что социализм раз и навсегда покончил с этим недугом. Потом, уже в годы перестройки, была объявлена кампания против вакцинации вообще ― что также не могло не сказаться на биозащите страны. А между тем, признаки того, что биологические атаки на россиян состоялись, имеются. Минздрав так толком и не объяснил происхождение некоторых странных недугов, которые возникают в последнее время на юге России. Всё списывается на грызунов. Ряд независимых экспертов полагают, что Россия в принципе не готова к парированию угрозы биотерроризма.
Современный Ромео преподносит Джульетте не букет из пышных роз, а армейский противогаз ― такой сюжет сегодня обыгрывают карикатуристы. Шутка пошловатая, потому что этим сегодня уже не шутят. Как утверждают компетентные органы, в стране спрос на индивидуальные средства защиты пошёл вверх: отмечены первые попытки закупок в воинских частях партии списанных противогазов. Это не дань моде или паника. Но, к сожалению, основания для опасений есть. В мире накоплены горы химических отравляющих веществ (ОВ).
По данным Центра стратегических исследований, к государствам зоны риска можно отнести Ирак, Иран, Ливию, Пакистан, а также ряд других стран «третьего мира».
Впрочем внутренний химический терроризм не исключён и в нашей стране и в Америке. В России 7 баз хранения химоружия, а в США ― 9. Причём американские химснаряды потенциально считаются более опасными, поскольку хранятся вместе со взрывателями (у нас почти все взрыватели отсоединены и уничтожены). Теракт на такой базе хранения может иметь последствия вполне серьёзные, хотя и не глобальные. Например, специалисты российского Минобороны полагают, что химсклады, как и ядерные объекты, не представляют для злоумышленников такого большого интереса, поскольку эффективно применить химоружие в индивидуальном порядке сложно. Для этого необходимы авиация и артиллерия.
По данным спецслужб, отмечены как минимум несколько случаев точечного применения химоружия, в частности в Японии (применение зарина в жилых кварталах города Мацумото в 1994 году и теракт в метро в 1995-м). Но это далеко не полная статистика. Ведь только в лагерях бен Ладена прошли подготовку порядка 70 тысяч боевиков, которых обучали в том числе ведению химической и биологической войны. По некоторым данным, биохимический терроризм был там ведущей дисциплиной.
Один из специалистов, прежде работавший в отечественном оборонном комплексе, объяснил почему бактериологическое оружие наиболее подходит для терроризма. Во-первых, оно супертоксично. Во-вторых, военные химики и биологи довели его до совершенства: нет ни запаха, ни цвета. В-четвёртых, ОВ подчас очень сложно идентифицировать, поэтому и защититься от них непросто. И это далеко не полный перечень достоинств особого оружия, которое становится главной реалией развязанной террористами войны нового типа.
Есть ли ядерная бомба или иные ядерные средства у террориста №1 ― вопрос открытый. Эксперты склоняются к мнению, что всё-таки нет, но тут же оговариваются: мультимиллионные средства позволяют иметь и то, и другое. А в Пакистане ещё семь лет назад провели ядерные испытания. Если Исламабаду не удастся удержать ситуацию под контролем и пакистанское ядерное оружие окажется в руках у сторонников бен Ладена, возможен не самый радужный сценарий.
Но в условиях новой войны обладать ядерным оружием ― не главное. Современные методы терроризма таковы, что вести войну можно и «атомом противника».
По утверждению ФБР, террористы собирались захватить не 4 самолёта, а порядка десяти, один из которых должен был врезаться в АЭС. Если бы этот план осуществился, в США сегодня бы была совершенно другая ситуация. Удары по небоскрёбам-близнецам и Пентагону ― по большому счёту шоу. Взрыв АЭС ― война в чистом виде.
Технологический взрыв на АЭС можно спровоцировать и аппаратными методами. Все пульты управления однотипными реакторами ― стандартные, и обучить камикадзе нажать нужные кнопки и рычаги ничего не стоит. Недаром после американской трагедии атомные объекты были взяты под особый контроль. У нас, после того, как мы взялись за бизнес на переработке ядерных отходов, тоже появилась своя головная боль ― охранять «ядерную свалку» приходится не менее тщательно, чем военные ядерные объекты. И скептики утверждают, что затраты на ядерную безопасность очень скоро превысят экономический эффект от использования мирного атома.
Олег Одноколенко