Словом, даже принимая во внимание огромный пласт позитивной совместной истории, крайне негативное политическое настоящее делает реализацию провозглашенного Саакашвили лозунга весьма сомнительным, если вообще возможным.
Политические реалии, сложившиеся между Москвой и Тбилиси, осложняют не только процесс возвращения к полноценным межгосударственным отношениям, но и к просто плодотворному российско–грузинскому диалогу, уверен заместитель заведующего кафедрой мировой политики Высшей школы экономики Андрей Суздальцев. Крайняя противоречивость политической жизни Грузии вновь и вновь ставит вопрос о том, нужно ли России восстанавливать полномасштабные отношения с этой соседней страной или на определенный период имеет смысл ограничиться формальными межгосударственными отношениями, включая формат СНГ.
К сожалению, твердая ориентация на Запад, НАТО, ЕС, безусловная поддержка политики США в мире и в регионе, жесткая антироссийская внешняя политика и внутриполитическая риторика, даже внешнее копирование политической символики западного мира не оставляет сомнения в том, что Грузия окончательно перешла под контроль НАТО. Контроль США над современной Грузией является монопольным.
- И это - государство, провозгласившее курс на демократию во всех сферах своей жизнедеятельности?
- Обеспечив себе поддержку силового блока, Саакашвили за последние три года выдавил с грузинского политического поля почти все более или менее значимые и способные ему противостоять политические фигуры. Часть оппозиции, включая его бывших соратников, возлагает на Саакашвили ответственность за политические убийства. Были буквально выкорчеваны остатки пророссийских политических сил. Внутриполитическая «зачистка» сопровождалась постепенной ликвидацией неправительственных СМИ. В конце 2007 года, с закреплением монополии Саакашвили на внутреннем политическом рынке, в Грузии со всей очевидностью стал формироваться стандартный авторитарный режим, вполне нам знакомый по другим странам постсоветского пространства.
Авторитарные тенденции в Грузии начинают доминировать, страна находится на пути к латиноамериканскому варианту авторитаризма. В частности, до недавнего времени в республике не ставили под вопрос итоги голосований, но январские президентские выборы завершились полномасштабными скандалами: обвинениями властей в «краже второго тура», появлении «миллиона» виртуальных избирателей и т.д., что позволяет оппонентам Саакашвили ставить под сомнение легитимность второго срока президента Грузии.
- Лучшей поддержкой претензий на власть могло бы стать решение проблемы восстановления территориальной целостности республики. Но не думаю, что это вообще возможно…
- Возвращение Аджарии не решает проблему поддержки легитимности власти Саакашвили. Ее могла бы решить (теоретически!) скоротечная и успешная военная операция против властей Южной Осетии или Абхазии, но годы внимательного наблюдения, как за самим Саакашвили, так и за политикой США в Грузии позволяют с уверенностью прогнозировать, что Саакашвили не пойдет на конфликт без твердой поддержки Вашингтона. Несмотря на воинственную риторику и склонность к провокациям, грузинский президент не решится на войну с самопровозглашенными республиками. Он не станет рисковать своим постом, который он автоматически теряет в случае поражения, а победа на поле боя не гарантирована. Между тем, обещание решить проблему сепаратизма оставалась одним из главных козырей в предвыборной «обойме» Саакашвили и на последних выборах.
Понимание, что в настоящее время вернуть Сухуми и Цхинвали вряд ли возможно, неуклонно порождает постоянный кризис легитимности, который можно было решить традиционным для постсоветских квазиэлит способом — мобилизацией перед угрозой «внешних врагов», опасностью «поглощения» более мощными соседями, российской «оккупацией», вероятностью аншлюса и т.д. Использование в качестве аргументационной базы разнообразных связей, существующих между Россией и самопровозглашенными государствами, позволило Тбилиси довести степень «угрозы с севера» до абсурда, что ярко проявилось во время осеннего 2007 года кризиса и повторилось в апреле 2008-го.
Кроме того, активное использование антироссийской риторики главой грузинского государства является свидетельством проявления субъективных, личных проблем Саакашвили, связанных с его желанием сохранить власть во что бы то ни стало. Но, конечно, нельзя считать, что антироссийские настроения президента Грузии не получают отклика в грузинском политическом классе, который, что очевидно, окончательно выбрал свой геополитический вектор. В данном случае власть и оппозиция играют на одном (прозападном и антироссийском) поле, и зачастую их заявления в отношении России отличаются только в нюансах — Саакашвили может позволить себе посетовать на «непонимание» со стороны Москвы и «недальновидность» российской внешней политики в Закавказье, в то время как оппозиция приписывает России свойства поистине демонические. Как власть, так и оппозиция возлагают на Россию ответственность за весь экономический и политический негатив, с которым сталкивается Тбилиси.
- Востребованность антироссийского фактора в Закавказье, прежде всего, связана с «деятельностью» Запада по выдавливанию России из южнокавказского энергетического транзитного «коридора»?
- Да, и она обеспечивает до определенного этапа сохранение за Саакашвили роли «подрядчика» Вашингтона. Со своей стороны, США на длительный период оказываются связанными собственной стратегией с администрацией Саакашвили. Кстати, часто встречавшиеся в российских СМИ и экспертных кругах в 2007 г. утверждения, что США «разочаровались» в Саакашвили, не соответствуют действительности. Мы можем говорить о взаимозависимости Вашингтона и официального Тбилиси. США, как всегда, попали в ловушку авторитаризма — сменить зарвавшегося лидера оказалось невозможно. Авторитаризм не терпит политических конкурентов, и политическое поле Грузии оказалось «зачищенным» не только для Москвы, но и для Вашингтона. Используя аналогии с авторитарными режимами на постсоветском пространстве и отмечая определенный авторитарный тренд в политике Саакашвили, можно сделать осторожный вывод о том, что если президенту Грузии удастся сохранить за собой поддержку Вашингтона, то его власти на ближайшие годы ничего не угрожает. Саакашвили не оставил США выбора — найти ему замену оказалось невозможно.
- Но при всем при том России придется иметь дело с нынешним президентом Грузии, и Москва должна найти какую-то форму работы с ним.
- Ну, что сказать… Данная страна представляет для России умеренный транзитный интерес, который в большей степени связан с доступом к Армении. Грузинские газопроводы «Газпрому» не принадлежат, и грузинские власти стремятся не допускать российские корпорации в сектор как трубопроводного, так и железнодорожного транспорта. Российский бизнес, представленный на грузинском рынке, действует на свой страх и риск, представляя собой большей частью инвестиции грузинской диаспоры из России. Экономика Грузии в наибольшей степени разрушена и не подготовлена для полномасштабных инвестиций.
Объем и перспективы роста энергетического транзита через Грузию на Запад в бассейн Черного моря пока не угрожают позициям российских энергетических компаний на европейском рынке. Стоит напомнить, что нефтепровод на Супсу только в апреле 2008 г. возобновил свою работу. Транзит на юг, в Средиземноморье (нефтепровод «Баку–Тбилиси-Джейхан»), безусловно, играет негативную роль для России, но в данном случае основное значение в развитии трубопровода имеет Баку, а в перспективе Астана — основные заказчики обходящих территорию России энергокоммуникаций. В данном случае Грузия только транзитная страна для стран Каспийского региона и не более. Следовательно, и ее можно обойти. На планете не осталось монопольных транзитеров.
Какого-либо военно-стратегического значения Грузия для современной России не имеет. Россия не ждет агрессии со стороны Закавказья. Возможности оказания через Грузию поддержки сепаратистам на Северном Кавказе ограничены, но они все же существуют, так что проблема безопасности наших южных рубежей продолжительное время будет оставаться актуальной, однако не в такой степени, чтобы Россия оказалась перед необходимостью брать на себя некие политические и экономические обязательства в отношении Тбилиси.
Остаются проблемы с обеспечением безопасности граждан России, преобладающих в составе населения Южной Осетии и Абхазии. Стоит отметить, что наличие у граждан самопровозглашенных государств российских паспортов является одним из основных аргументов для антироссийской пропаганды грузинских СМИ. Тбилиси в связи с этим считает, что Россия исчерпала не только свои посреднические возможности, но и миротворческие. Однако косовский прецедент предоставил российскому руководству вполне легальные возможности для расширения своего влияния в Абхазии и Южной Осетии, предоставления проживающим там гражданам России гарантий безопасности и социального обеспечения, а также укрепления обороноспособности Абхазии и Южной Осетии.
В целом современная Грузия не интересна России и, судя по сдержанной реакции Москвы на предложение Саакашвили, поступившее в январе текущего года, российское руководство не имеет развернутого сценария по расширению связей с Тбилиси, но и не отказывается при этом от определенной стабилизации отношений. Москва практически сняла введенные ранее ограничения с Тбилиси, включая визовые. Восстановлено прямое авиасообщение. Грузинские граждане уже могут напрямую прибыть в Москву, а не добираться туда через Киев, Минск или Казахстан.
Главная задача России в Закавказье остается неизменной — не допустить там вооруженного конфликта в какой бы то ни было форме. Любой конфликт в этом взрывоопасном регионе, способен не только дестабилизировать ситуацию на российском Северном Кавказе, но и активизировать вмешательство внешних сил. Не допустить втягивания России в очередную войну у своих границ — политическая задача нового российского президента.
- Грузия нам не очень нужна, а мы нужны Грузии в качестве «громоотвода»?
- Можно сказать и так. Россия стала универсальным «виновником» любых политических и социально–экономических проблем в этой республике, своеобразным «дежурным блюдом», активно используемым как властью, так и оппозицией. Она предстает в образе постоянного внешнего врага, прилагающего невероятные и изощренные усилия для «уничтожения суверенитета», «разрушения государственности Грузии изнутри» а затем и «аннексии» ее. С 2004 года добавился и псевдоидеологический конфликт между Москвой и Тбилиси. В последние годы грузинское руководство активно позиционирует Грузию не только как одно из влиятельнейших государств на постсоветском пространстве и в Евразии, но и как своеобразный «маяк демократии», оказывающий на Россию «глубокое демократизирующее воздействие». Стоит отметить, что функция регионального «демократизатора» активно «продается» Вашингтону и Брюсселю.
Грузинский политический класс мечется в поисках элементарного выживания, используя геополитические и внешнеполитические факторы, способные привлечь внимание мировой общественности и создать эффект «востребованности» великими державами. В качестве основы национальной идеологии был сделан выбор в пользу этнонационализма и русофобии, что является традиционным и видимо, естественным компонентом для наций, оказавшихся на российской и европейской периферии. В Грузии налицо политическое стремление к использованию ресурсов России и российского рынка в привилегированном или субсидированном формате, к навязыванию России нерыночных форм экономических связей с привлечением в этих целях внешнеполитических факторов и внешних сил (ЕС, США).
Кроме того, вместо адекватного восприятия политических и экономических реалий современного мира грузинский политический класс оказался одержим антироссийской конспирологией, поисками российских «шпионов», «руки» Москвы, выявлением происков российских спецслужб, что привело к разрушению слабого и восприимчивого к внешним воздействиям внутреннего политического поля, распространению в среде политических сил агрессивного психоза и сделало затруднительным, а зачастую и невозможным появление долгосрочных политических коалиций и партийных блоков. В стране обрываются коммуникации между властью и оппозицией. В итоге внутриполитическая жизнь Грузии, ориентирующаяся исключительно на внешние силы, заходит в тупик.
- А кто и что на самом деле угрожает Грузии?
- Реальный внутренний враг молодого грузинского государства оказался рожденным ее политическим классом — это этнический национализм, который с полным основанием можно считать главной причиной территориального распада, начавшегося еще в период существования Грузинской ССР. В сочетании с тяжелым экономическим кризисом, итогом которого стала фактическая деиндустриализация страны и катастрофическое падение жизненного уровня населения, появление на территории Грузии самопровозглашенных государств Абхазии и Южной Осетии привело республику в начале XXI века к стадии полураспада. Грузинское общество оказалось неспособным к самоанализу и в полном соответствии с канонами лимитрофной политики возложило на Россию ответственность за свой национальный кризис.
Антироссийский фон грузинского политического дискурса и «революции роз» привели к ликвидации остатков политических сил, призывающих к диалогу с Россией и учету ее интересов в регионе, к совместному поиску с Москвой реальных вариантов смягчения проблемы территориальной целостности Грузии.
2004-2006 годы оказались периодом быстро нарастающего российско–грузинского кризиса. Развязанная официальным Тбилиси информационная война против России развивалась в двух основных плоскостях: активно создавался образ «заклятого врага», готовящего оккупацию республики и ликвидацию ее суверенитета; более того, Россию обвинили в том, что она является врагом демократии на всем постсоветском пространстве. По замыслу тбилисских «стратегов» «агрессивность» России по отношению к Грузии («маяку демократии») выглядела «логично» и должна была привлечь к Тбилиси внимание и благосклонность Запада.
В принципе, тактика грузинского руководства оказалась почти успешной. Апофеоз российско–грузинского кризиса осенью 2006 года, помог снискать Грузии сочувствие стран ЕС и поддержку США («маленькая страна, ставшая жертвой российского империализма»). Аресты российских офицеров, издевательские церемонии выдачи «шпионов» России, бесконечные «ракетные обстрелы» территории Грузии «российской авиацией», антироссийская истерия на фоне поддержки Запада практически не оставили российскому руководству выбора — из Грузии надо было уходить. Любые другие сценарии обещали эскалацию конфликта. В итоге был принят комплекс мер, соблазнивший некоторых экспертов на досужие разговоры о том, что «мы потеряли Грузию», что «Россия потерпела очередное поражение на постсоветском пространстве». Однако 2007 год продемонстрировал, что стратегически проиграло именно грузинское руководство.
- В чем это проявилось?
- Начавшееся с осени 2006 года быстрое сокращение политического и экономического присутствия России в Грузии, сознательно совмещенное Москвой с завершением процесса вывода российских войск привело к возникновению в Грузии ряда социально–экономических проблем, возложить ответственность за которые на Россию оказалось уже невозможным — Саакашвили приложил максимум усилий для «выдавливания» России, чем не раз публично хвастался. Тем не менее, грузинские власти остались по инерции попытались связать проблемы со сбытом грузинского вина, сельскохозяйственной продукции, трудоустройством населения, занятого до 2007 года обслуживанием российских баз, с депортациями грузинских нелегалов на северного соседа, заинтересованного в «удушении грузинской демократии».
Несмотря на непродуманные заявления ряда российских политологов и экспертов, считающих, что введенные Россией в отношении Грузии экономические санкции призваны «наказать» Тбилиси, Россия не ставила задачу обрушения грузинской экономики, так как, в принципе, «рушить» в Грузии было нечего. Кстати, солидная часть того же экспорта грузинского вина не имела ничего общего ни с Грузией, ни с сами понятием «вино» — та часть винного производства, что формально имела грузинские корни и экспортировалось на российский рынок часто обходилась без продукции грузинских крестьян–виноградарей. Можно с высокой степенью уверенности считать, что экономические санкции России, прежде всего, ударили по «серому» и полукриминальному сектору грузинской экономики и в итоге даже оздоровили бизнес-климат в Грузии. Полученный результат вызвал удовлетворение в российском руководстве.
События осени 2007 года продемонстрировали, что режим Саакашвили не в состоянии обойтись без присутствия России на внутреннем политическом поле Грузии. Фактор России как «универсального врага» постоянно консолидировал грузинский политический класс, снижал накал межпартийной борьбы, добавлял легитимности Саакашвили, продолжающему позиционировать себя в роли основного борца против «империи». Однако в 2007 году Россия демонстративно покинула грузинский политический рынок.
Неудавшаяся попытка Саакашвили обвинить Россию в подготовке антиправительственной манифестации в Тбилиси 7 ноября 2007 года оказалась своеобразным индикатором — российский фактор исчерпал себя. «Российский след» не поддержала грузинская оппозиция, что по-своему удивительно, так как политические оппоненты Саакашвили, большая часть из которых не один год находились в команде грузинского президента и внесла солидный вклад в борьбу против «российского империализма». Впервые «российский след» не воспринял и Запад. Между прочим, некоторое время после полного ухода России из Грузии власти инициировали поиски «русских шпионов», но скоро это всем надоело. Зимой 2007–2008 гг. в Москве замелькали представители грузинской оппозиции, озабоченные в «возрождении» российского влияния в Грузии за счет самой России. Парадоксальность ситуации состояла в том, что эти же лица в свое время создали свой политический потенциал на антироссийской теме. Но сейчас у них была иная задача — втянуть Россию в борьбу против Саакашвили.
Саакашвили ощутил себя неуютно — «постоянный враг» стал фактически виртуальным, и ссылки на его «происки» уже не обеспечивали легитимность политических маневров грузинской исполнительной власти. Между тем, Грузия не является экономически самодостаточным государством. Ее продукция не востребована в достаточном объеме на мировом рынке. Демократические процедуры в этой стране подвергаются постоянным угрозам со стороны быстро развивающегося авторитарного тренда, внешняя политика Грузии не носит самостоятельного характера, внутренний политический дискурс продолжает сохранять геополитический контекст, грузинский политический класс пока не готов предложить электорату новых лидеров, имеющих реальный план по выводу страны из стадии перманентного социально-экономического кризиса, решению проблем сепаратизма и укреплению грузинской государственности. Стоит напомнить, что наборы программных лозунгов, используемых противоборствующими сторонами на президентских выборах, по сути, ничем не отличались друг от друга, за исключением градуса воинственной риторики в отношении Сухуми, Цхинвали и Москвы.
Саакашвили, видимо, и дальше будет периодически призывать Москву к налаживанию отношений, так называемой «дружбе», но эти призывы недорого стоят. С другой стороны, без России он остается один на один с собственным народом и стратегическими партнерами, склонными оценивать конечную ценность грузинского руководства в контексте интересующей глобальных мировых игроков степени напряженности в отношениях между Тбилиси и Москвой. Одновременно Грузия будет активно оспаривать все российские решения в отношении Абхазии и Южной Осетии с целью спровоцировать столкновение на этой почве Москвы и Вашингтона.
Москве не стоит торопиться пожимать протягиваемую из Тбилиси руку. Однако, дистанцируясь от постоянного источника внешнеполитической дестабилизации на своих южных границах, России не уйти от поиска стратегий, адекватных политической ситуации в Тбилиси, в том числе в рамках СНГ, членом которого Грузия пока что остается.