Вольно или невольно историческая память одного народа соприкасается, сталкивается с исторической памятью другого народа. Если для русских атаманы Ермак, Хабаров — герои, то для малых народов Севера они — враги, подводит нас к такому выводу читатель из Башкирки.

Не будем углубляться в вопросы этносоциального плана, поговорим о военном аспекте. И сравним боевые возможности двух противостоящих сторон. Но прежде чем проводить параллели, сравнивать тактико-технические характеристики оружия того времени, уместно напомнить нашему читателю о принципе историзма, который гласит, что нельзя судить близких и далеких предков по нынешним меркам. Необходимо учитывать условия, в которых они жили и действовали, а оценивая их деяния, исходить из современных им условий и обстоятельств.

Цели восточных экспедиций русских не были карательными. Первый поход на Ангару совершил енисейский служивый Ждан Власов (1623 год), а через четыре года «наказную память» получил Максим Перфильев. В 1628 году искусный рудознатец, бывший енисейский воевода Яков Хрипунов, пройдя пороги Ангары, начал поиски серебряной руды. Он прослышал о богатых залежах серебра в Даурии, собрался туда идти, но внезапно умер, не осуществив своего замысла. Могила первого ангарского рудознатца затерялась где-то возле устья Илима.

Одновременно с Хрипуновым под «братский порог» пришел бесстрашный Петр Бекетов. В 1629 году, питаясь лишь травой и кореньями, он семь недель скитался в неизведанных землях.

А в 1632 году в Братском остроге (сторожевую башню, построенную казаками в 1652 году, в 1959 году перевезли в Москву и разместили на территории Коломенского музея) находилось около ста жителей. От сосновых ворот Братска расходились пути, ведущие к Ледовитому океану, Амуру и Восточному морю, в Даурию, Монголию и Китай. Один за другим здесь появлялись наши соотечественники, величайшие землепроходцы XVII века. Например, Василий Ермолаев-Бугор, продолжая свои странствия, дошел от «порога» до Анадыря. Иван Москвитин открыл Охотское море. Курбат Иванов первым исследовал Байкал. Иван Похабов, основав будущий Иркутск и открыв Селенгу, пошел к монгольскому царю Цысану, «для проведывания серебряных руд и Китайского государства». Основатель Братского острога Максим Перфильев исследовал Селенгу, а потом поплыл к устьям великих сибирских рек. Петру Бекетову посчастливилось открыть почти непрерывный водный путь между Ангарой и Амуром.

Землепроходцы получили различные устные сведения не только о Китае, но даже о Тибете и далай-ламе. Затем, на исходе первой половины XVII века, Братский острог перенесли от Падуна к устью Оки.

Обстоятельства, которые вынудили казаков сооружать деревянную крепость, говорят сами за себя. Россия в ХVI-ХVII веках не только совершала походы в сопредельные земли, но и подвергалась постоянному давлению «варварского окружения», в том числе на своих северо-восточных рубежах.

Достаточно, например, вспомнить о «самояди» — предках нынешних ненцев, которые тогда очень часто выступали по отношению к русским как активно нападающая сторона. «...Условия кочевого быта способствовали развитию среди самоедов воинственности, от которой страдали не только их соседи ханты, но и русские, — писал историк Сибири С.Бахрушин. — Ежегодные хлебные караваны, в течение всего XVII века ходившие под охраной военных эскортов из Тобольска в Мангазею, нередко подвергались нападениям со стороны кочевавшей на берегах Тазовской губы «немирной самояди». Пустозерск, в одном случае, был взят и сожжен, и пустозерский гарнизон был перебит. Точно так же подвергался нападениям и осаде со стороны самоедов и Обдорск...»1

В XVII веке чукчи, продвигаясь на юг и запад, столь энергично теснили коряков и юкагиров, что попытавшиеся было воспрепятствовать этой «агрессии» русские потерпели полную неудачу, несмотря на сооружение в том краю «крепких острогов».2 Следовательно, уважаемый историк С.Мильшаков, «варварская жестокость», как вы пишете, ведома была обеим сторонам.

Кстати, современный источник — журнал «Мир Севера» (№ З, 1997 г.) свидетельствовал о страшных нравах северных воинов. «Пленного воина (им мог быть и казак из экспедиции Семена Дежнева) раздевали на морозе донага, обливали водой и бросали на расчищенный лед, несколько раз перекатывая. На льду оставался развернутый слой человеческой кожи...».

Зная о такой практике, могли ли наши землепроходцы не строить крепостей, не думать о своей безопасности? Понятно, казаки не засиживались за бревенчатым частоколом.

Несколько слов об инженерно-строительном искусстве тех лет. Владимир Чивилихин писал по поводу природной сметки наших предков, понявших и выгодно использовавших свойства живой природы: «Не перестает удивлять и восхищать это простое и великое инженерное открытие… Бревна в его стенах стоят так, как они жили, — вертикально и комлем вниз. Ни малейшей осадки не дали они, но это не единственное их достоинство. Стоящее дерево и сохнет и вбирает влагу по-особому — недаром погибшая лесина не падает еще много лет. Комель имеет более плотную тяжелую древесину, насквозь пропитан смолой, приближает к земле центр тяжести дерева и, выдержав при жизни огромные и длительные нагрузки на слом и сжатие, сформировал себя в виде прочнейшей, утолщающейся книзу колонны».3

Боевое мастерство казаков-землепроходцев было выше всяких похвал. Они владели как «русскими», так и «басурманскими» боевыми приемами, умело сочетали их в схватках и выработали ряд собственных, весьма эффективных способов борьбы (судовую войну, например). Казаки не уступали «арктическим аборигенам» в умении совершать набеги, они умели брать и защищать города. Им в равной мере были доступны и «лучный», и «огненный бой», сражения в пешем и конном строю, на воде и на суше.

Отважные служилые люди, презрев опасности, шли на стругах и каюках к Падуну, Долгому, Пьяному и другим порогам и перетаскивали свои суда на руках через каменные гряды. К слову, струги землепроходца Афанасия Пашкова — подлинные речные корабли, вмещавшие по 50 человек каждый, — миновали грозные препятствия и пошли дальше, в «самые глубочайшие пределы» Байкал, Селенгу, Хилок, Шилку, Ингоду. Ни ангарские пороги, ни засады воинственных аборигенов не могли задержать движение русских людей. Дорога на «сибирский простор» была проложена ценой большой крови. Казацкой, ненецкой, якутской, чукотской... кровью наших с вами предков.

Кстати, об арсенале кочевников. Боевой лук чукчи, как правило, гнули из березы, оплетали оленьими сухожилиями, усиливали накладными пластинами из китового уса. Наконечники стрел пропитывали ядом растений... Кольчуга воина собиралась из костяных пластинок (по-чукотски — йэтйэвыны, «защита кишок»). Во всяком случае, пущенная стрела с металлическим наконечником такую «защиту» пробить не могла. Щиты арктических рыцарей изготовлялись из китового уса или сухой моржовой шкуры репальгин.

Как сообщает в «Мире Севера» Владимир Христофоров (№ 3, 1997 г.), во время Березовского восстания оленеводов в 50-е годы под Анадырем непокорные пастухи огородили стойбище двойными полосами из моржовых шкур. Винтовочная пуля могла пробить лишь первый слой шкуры, затем, пролетая метр-полтора до второго слоя, она теряла силу...

Если в ХХ столетии, подчеркиваю, речь идет о боевых возможностях: защита почти уравнивала шансы нападения и защиты, то уж в XVII-ХVIII веках и «колонизаторы», и аборигены воевали на равных. Намек историка из Уфы на превосходство огнестрельного оружия русских — поверхностное умозаключение. Вот что свидетельствует о ружьях той поры непререкаемый авторитет в военном деле Ф.Энгельс: «... ружья пехоты были из рук вон плохи — настолько плохи, что из такого ружья на расстоянии ста шагов только в редких случаях можно было попасть в отдельного человека, а на расстоянии трехсот шагов — столь же редко, в целый батальон».4 А в условиях сибирской зимы кремневый самопал или ручница были едва ли скорострельнее луков аборигенов. Если и было преимущество у казаков вооруженных ружьями, то лишь в обороне.

Французский военный инженер Г.Бонлан свидетельствовал о ратной удали татарских воинов (сибирских татар в том числе — прим. ред.):

«... пускают из лука стрелу так метко, что на расстоянии 60 или 100 шагов никогда не дают промаха по человеку».

Нет, не безопасной прогулкой был путь русских землепроходцев к Тихому и Ледовитому океанам. Освоение азиатского материка сопровождалось человеческими жертвами как со стороны экспедиций и воинских команд, так и со стороны воинственных местных жителей. Сегодня мы можем только сожалеть об этих утратах.

Скорбить, не спекулируя на исторической памяти, не выставляя счета наследникам землепроходцев, поскольку наша общая история никогда не была улицей с односторонним движением.


1 Бахрушин С.В. Научные труды. М., 1955. Т. З. Ч. 2. с.6.

2 История Сибири. Л., 1968. Т. 2. с.59.

3 Чивилихин В.А. Собрание сочинений в 4-х т. М.: Современник, 1985. — Т.3. с.65.

4 Маркс К., Энгельс Ф. Соч., 2-е изд. Т. 20. с.656.