Начиная этот сложный разговор, полезно вспомнить речения великого китайского военного стратега далекого прошлого (V век до новой эры), полководца и теоретика Сунь-цзы. Вот что он писал:
«Сунь-цзы сказал: бросай своих солдат в такое место, откуда нет выхода, и тогда они умрут, но не побегут. Если же они будут готовы идти на смерть, как же не добиться победы? И воины, и прочие люди в таком положении напрягают все свои силы. Когда солдаты подвергаются смертельной опасности, они ничего не боятся; когда у них нет выхода, они держатся крепко; когда они заходят вглубь неприятельской земли, их ничто не удерживает; когда ничего поделать нельзя, они дерутся.
По этой причине солдаты без всяких внушений бывают бдительны, без всяких понуждений обретают энергию, без всяких уговоров дружны между собой, без всяких приказов доверяют своим начальникам.
Только после того, как солдат бросят на место гибели, они будут существовать; только после того, как их ввергнут в место смерти, они будут жить; только после того, как они попадут в беду, они смогут решить исход боя».
Люди помнят только последнюю войну
Войну можно определить как особое правовое состояние, при котором действия, абсолютно незаконные и запрещенные в мирное время, становятся на время вполне легитимными.
Да, какое определение войны не возьмешь, всегда в явной или скрытой форме получается: состояние войны есть оправдание насилия и убийства. Война как бы выворачивает мир наизнанку, устраивает праздник непослушания.
Впрочем, этика войны не отличается от любой этики, претендующей на общечеловеческий характер. Любому ясно, что нехорошо расстреливать заложников или разрушать мирные неприятельские города.
Общепонятны и более тонкие соображения о том, что поскольку войны скоротечны, быстро проиграть антагонистический конфликт зачастую много полезнее, чем медленно и мучительно его выигрывать.
Последняя мысль может вызвать споры только у тех, кто не способен выбрать более высокую точку зрения для взгляда «сверху» на феномен войны. Сергей Переслегин об этом пишет так:
«… надо научиться рассматривать войну через призму карнавальности, то есть не вполне серьезно относиться к ней и ее итогам. Да, на войне погибают люди. В том числе – мирные жители, никакого отношения не имеющие ни к войне, ни к управлению социосистемами, ни даже к развитию. Да, война есть неприкрытое, разрешенное и предписываемое насилие: в этом содержание данного социального института. Однако, как правильно отмечал еще Воланд, человек смертен и, более того, внезапно смертен. Понимание этого обстоятельства не должно лишать нас чувства юмора».
Тут надо отметить, что строго говоря, элементарные представления о военной науке, военном искусстве и военной эзотерике должны быть достоянием каждого грамотного человека. Увы, этого нет, поэтому воззрения большинства граждан на проблемы антагонистических конфликтов все еще находятся на пещерном уровне.
Результат? Отсутствие у населения военных знаний превращает войну в нечто сакральное либо, напротив, демоническое. Поэтому массы и элиты, властители дум и СМИ относятся к войне уж слишком серьезно.
Люди напрочь забывают, что война является сугубо вспомогательной, «карнавальной», стороной функционирования социосистемы. Ведь мирное развитие – для нации, конфессии, семьи или отдельного человека – настолько же важнее и сложнее военного противостояния, насколько жизнь интереснее и значительнее театра.
И еще одна особенность восприятия человеком проблем войны должна быть учтена. «Как правило, - пишет Сергей Переслегин, - люди помнят только последнюю войну, а судьбоносной считают назревающую, но еще не наступившую. И только к этим двум войнам они относятся с леденящей душу серьезностью. А к остальным никак не относятся. Забывают. И потому шаг за шагом и век за веком повторяют одни и те же ошибки».
Травмы отвоевавших
Война страшна, кровава. Гибнут не только в окопах, на передовой. Страдает и мирное население. Тень войны накрывает всех без исключения. И, на удивление, война калечит даже победителей. Тех, кто отвоевал, уцелел и вернулся домой с победой.
По данным экспертов Военно-медицинской академии, у участников боевых действий (по сравнению со здоровыми людьми) в 2-3 раза выше вероятность таких заболеваний, как гастрит, гипертоническая болезнь, язвенная болезнь желудка и двенадцатиперстной кишки.
Эксперты утверждают, что пребывание на войне является той экстремальной ситуацией, когда человек постоянно находится в сильнейшем психоэмоциональном стрессе. И преодолевать его приходится волевым усилием. За все за это надо платить – дорогой ценой. В результате, почти у всех реальных участников боевых действий неизбежно в той или иной степени наблюдаются отрицательные последствия.
Но вот война закончена. Ее участник вернулся домой. И тут самым опасным для него считается период, который наступает сразу по возвращении. На этом этапе высока вероятность суицидных попыток, и поэтому особую важность приобретает постоянная поддержка близких людей.
А ее нет! Окружающие не имели боевого опыта, поведение вернувшегося с фронта кажется им, не нюхавшим пороха, странным и малопонятным. И вокруг фронтовика возникает стена непонимания.
Психолог Анна Анатольевна Осипова в книге «Справочник психолога по работе в кризисных ситуациях» (раздел «Война как источник травмы») на этот счет приходит к неутешительным выводам. Вот ее слова:
«По мнению специалистов, полное выздоровление от боевого посттравматического синдрома невозможно, и реабилитация может иметь временный, но значительный успех плюс резкое улучшение качества жизни. Обратного восстановления быть не может – личность изменилась. Дело в том, что под влиянием отрицательного стресса войны нейроны головного мозга изменяют свою структуру и связи с другими нейронами. Чем сильнее, чем экстремальнее ситуация, тем больше эти изменения. Вошедший в реку войны, выходит из нее другим человеком. Война – это ускоренное изменение личности. Важная особенность: синдром имеет тенденцию не только не исчезать, но становиться все более отчетливо выраженным, а также проявляться внезапно на фоне общего внешнего благополучия».
И еще выдержка из книги А.А.Осиповой:
«Вся американская общественность была в шоке, когда их солдаты возвращались из Вьетнама в середине 70-х годов. После всего пережитого на войне у них происходили такие разительные изменения в психике, что даже родители с трудом признавали в них своих детей. Что произошло? Возвращаясь к обычной жизни после воздействия экстремальных условий, они никак не могли адаптироваться к мирным условиям существования. Страх, агрессивность, подозрительность для многих стали постоянными спутниками жизни. Каждый 74-й, а по некоторым данным, каждый 30-й ветеран покончил жизнь самоубийством, многие до сих пор ведут затворнический образ жизни. После экстремальных воздействий военнослужащий попадал в социальную группу, которая не признавала его ценностей. Это приводило к конфликтам, вследствие чего ветераны лишались поддержки в обществе. В новой группе оказывался невостребованным экстремальный опыт личности, от которого участники локальных конфликтов отказаться не могли, в соответствии с принципом необратимости развития психики».
«Потерянное поколение»
После трагического опыта Первой мировой войны 1914-1918 в литературу пришла плеяда молодых западноевропейских и американских писателей. В произведениях Эрнеста Хемингуэя (1899-1961), Уильяма Фолкнера (1897-1962), Джона Дос Пассоса (1896-1970), Фрэнсиса Скотта Фицджеральда (1896-1940), Эрих Мария Ремарка (1898-1970), Ричарда Олдингтона (1892-1962) отразились разочарование в современной цивилизации, утрата просветительских идеалов.
С легкого, так сказать, языка американской писательницы Гертруды Стайн всю эту группу молодых мастеров пера стали именовать «потерянным поколением» (англ. - lost generation). Этот термин стал известен благодаря упоминанию Эрнеста Хемингуэя в его романе «Праздник, который всегда с тобой».
Для героев романа Дж.Дос Пассоса «Три солдата» (1921) ужасы войны становятся школой, убеждающей в том, что «цивилизация... огромная башня лицемерия», а война – «самое полное ее проявление». У.Фолкнер пишет в романе «Солдатская награда» (1926) о судьбе искалеченного фронтовика, вернувшегося в мир жестоких и холодных людей. В романах Э.М.Ремарка «Возвращение» (1931) и «Три товарища» (1938) показаны судьбы людей «потерянного поколения» в послевоенной Германии.
Ремарк прямо писал:
«Нас просто предали. Говорилось: “отечество”, а в виду имелись захватнические планы алчной индустрии; говорилось: “честь”, а в виду имелась жажда власти и грызня среди горсточки тщеславных дипломатов и князей; говорилось: “нация”, а в виду имелся зуд деятельности у господ генералов, оставшихся не у дел. Слово “патриотизм” они начинили своим фантазерством, жаждой славы, властолюбием, лживой романтикой, своей глупостью и торгашеской жадностью, а нам преподнесли его как лучезарный идеал».
И еще:
«Мы хотели было воевать против всего, всего, что определило наше прошлое, - против лжи и себялюбия, корысти и бессердечия; мы ожесточились и не доверяли никому, кроме ближайшего товарища, не верили ни во что, кроме таких никогда нас не обманывавших сил, как небо, табак, деревья, хлеб и земля; но что же из этого получилось? Все рушилось, фальсифицировалось и забывалось. А тому, кто не умел забывать, оставались только бессилие, отчаяние, безразличие и водка. Прошло время великих человеческих и мужественных мечтаний. Торжествовались дельцы. Продажность. Нищета».
В целом потерянное поколение – это молодые люди, призванные на фронт в возрасте 18 лет, часто еще не окончившие школу, рано начавшие убивать. После войны им трудно было адаптироваться к мирной жизни. Травмированные войною, разуверившиеся в добродетелях общества, резко ощущающие свое одиночество в нем, познавшие всю лживость официальной пропаганды, они были озлоблены и разочарованы. Некоторые сходили с ума, многие кончали с собой.
К 1930-м годам тема «потерянное поколение» в значительной степени уже утеряла свою остроту. Но после Второй мировой войны 1939-1945 некоторые настроения «потерянного поколения» вновь проявились в творчестве писателей так называемого «разбитого поколения» в США, «рассерженных молодых людей» в Великобритании и «поколения вернувшихся» в Германии.
Герои Хемингуэя и Ремарка вышли из войны духовными калеками. А в Советском Союзе, который пережил Великую Отечественную войну, куда более кровопролитную и жестокую, нежели война 1914-1918 годов, благородные, освободительные цели были ясны каждому. И это обеспечило нравственную цельность и здоровье поколению, от имени которого после войны обращались к читателям писатели, поэты и журналисты-фронтовики.
«Меня зовут Победа»
Свыше 11 500 советских воинов стали Героями Советского Союза, свыше 7 миллионов были награждены боевыми орденами и медалями. Друзьями и собратьями воинов-фронтовиков были фронтовые журналисты, их отряды были такими же военными формированиями, как стрелковые, танковые, авиационные и другие воинские части.
Писатель Всеволод Вишневский вспоминал позднее, как в мае 1945 года в Берлине у рейхстага собрались журналисты: «Я не забуду, как офицеры и солдаты спрашивали: “Что это еще за батальон идет?” – и из рядов нашего “батальона” весело отвечали: “Батальон писателей”, “Батальон журналистов”…»
Силу пропаганды, напоминают нам историки, оценил еще Наполеон. Ему принадлежит мысль о том, что пять газет могут сделать куда больше, чем хорошо вооруженная 100-тысячная армия. Если это было верно во времена Отечественной войны 1812 года, то тем более было верно в годы Великой Отечественной войны.
Рассказывая, какой популярностью пользовались на фронте очерки и стихи Константина Симонова, песни Алексея Суркова и Михаила Исаковского, публицистика Ильи Эренбурга, очерки и рассказы Василия Гроссмана, фронтовик Леонид Первомайский вспоминал:
«Их ждали, тексты их вырезывали из газеты и носили в кармане гимнастерки или в полевой сумке, пока от частого перечитывания не стирались буквы…»
Фронтовик и поэт Дмитрий Дажев оставил нам такие строки:
В готовности один – карандаши / Точь-в-точь патроны в лентах пулеметных
Увы, у войны кроме героической, бодрой стороны есть и сторона печали и горя. И как тут не вспомнить, скажем, строки стихотворения «Журавли» Расула Гамзатова:
Мне кажется порою, что солдаты,
С кровавых не пришедшие полей,
Не в землю эту полегли когда-то,
А превратились в белых журавлей.
Они до сей поры с времен тех дальних
Летят и подают нам голоса.
Не потому ль так часто и печально
Мы замолкаем, глядя в небеса?..
В Великую Отечественную войну 1941-1945 годов каждый третий из ушедших на фронт писателей - около четырехсот человек - с войны не вернулся. Это большие потери. Может быть, они были бы меньшими, но очень часто писателям, большинство из которых стали фронтовыми журналистами, приходилось заниматься не только своими прямыми обязанностями, а многие просто оказались в строю - воевали в пехотных частях, в ополчении, в партизанах.
Писатели и война – огромная тема, нам ее не осилить. Позволим себе лишь напомнить отрывок из речи Эрнеста Хемингуэя, которую он, участник Первой мировой и Гражданской войны в Испании, в 1937 году произнес, выступая на II Конгрессе американских писателей. Он говорил:
«Писатель, если он знает, из-за чего и как ведется война, привыкает к ней. Это — важное открытие. Просто поражаешься при мысли, что ты действительно привык к ней. Когда каждый день бываешь на фронте и видишь позиционную войну, маневренную войну, атаки и контратаки, все это имеет смысл, сколько бы людей мы ни теряли убитыми и ранеными, если знаешь, за что борются люди, и знаешь, что они борются разумно.
Когда люди борются за освобождение своей родины от иностранных захватчиков, и когда эти люди - твои друзья, и новые друзья и давнишние, и ты знаешь, как на них напали и как они боролись, вначале почти без оружия. То, глядя на их жизнь и борьбу и смерть, начинаешь понимать, что есть вещи и хуже войны. Трусость хуже, предательство хуже, эгоизм хуже».
Любая ВОЙНА – это, несомненно, КАТАСТРОФА. Но нам говорят: война – это не только темнота небытия, страдания и смерть. Учитесь, втолковывают нам, видеть в войне и позитивное начало, простор для деятельности новых поколений, освобождение от пут уродливого прошлого.
Все так. И это справедливо. Но человеку трудно жить Будущим, он целиком погружен в Настоящее и не может забыть Прошлого, и Настоящее его печалит. Вот как про это замечательно написал писатель и поэт Илья Эренбург (1891-1967):
Она была в линялой гимнастерке,
И ноги были до крови натерты.
Она пришла и постучалась в дом.
Открыла мать. Был стол накрыт к обеду.
"Твой сын служил со мной в полку одном,
И я пришла. Меня зовут Победа".
Был черный хлеб белее белых дней,
И слезы были соли солоней.
Все сто столиц кричали вдалеке,
В ладоши хлопали и танцевали.
И только в тихом русском городке
Две женщины, как мертвые молчали.
Гром Победы? Ликование и славословия? Мертвых они не воскресят. Об этом – и стихи писателя и поэта Константина Симонова (1915-1979):
Не той, что из сказок, не той,
что с пеленок, Не той, что была по учебникам пройдена,
А той, что пылала в глазах воспаленных,
А той, что рыдала, - запомнил я Родину.
И вижу ее, накануне победы,
Не каменной, бронзовой, славой увенчанной,
А очи проплакавшей, идя сквозь беды,
Все снесшей, все вынесшей русской женщиной.