Европа по-прежнему охвачена экономическим кризисом. Греческие парламентарии должны проголосовать за меры жесткой экономии, предложенные партнерами по еврозоне. Если они проголосуют против этих мер, Афины не получат поддержки, что отразится на обстановке и в Европе и в мире.
Важно понимать, что речь идет не только о Греции. В конце концов, Греция составляет лишь 2,5 % от валового внутреннего продукта (ВВП) еврозоны. Дела там идут не так уж плохо, если рассматривать все в совокупности. Например, дефицит бюджета США составил в 2010 году 10,6 % от ВВП и только 6,4 % в Евросоюзе – и все же в центре внимания продолжает оставаться Европа.
Это происходит потому, что пока нет ответа на фундаментальный вопрос - кто будет управлять европейским континентом в 21 веке. Европа вышла из подчиненного состояния «холодной войны», когда она была геополитической шахматной доской для Советского Союза и Соединенных Штатов. Она получила свою независимость по умолчанию, когда сверхдержавы отступили: Россия в советскую сферу влияния, а США после 11 сентября переключили свое внимание на Ближний Восток. С 1990-х годов Европа играла с институциональной реформой, но оставила фундаментальный вопрос политической интеграции в стороне. Это, в конечном счете, и стало источником текущего кризиса государственного долга. Причина - в отсутствии политического контроля над экономической интеграцией.
Экономический кризис еврозоны привел вопрос о политической судьбе Европы в центр внимания, но это далеко не новая проблема. Европа сталкивается с ней примерно каждые 100 лет. Континент страдает от перенаселения - не людей, а наций. Европа имеет большую концентрацию независимых национальных государств на единицу площади, чем любой другой континент. Африка больше по площади и в ней больше стран, но ни один континент не имеет столько относительно богатых стран, как Европа. Это происходит потому, что географически континент имеет особенности, препятствующие образованию единого политического целого. Горные хребты, полуострова и острова ограничивают возможность больших стран доминировать или завоевывать мелкие. Ни одна река не образует объединяющей речной долины. Дунай близок к этому, но впадает в практически внутреннее Черное море, единственным выходом из которого является еще одно практически внутреннее Средиземное море. Это ограничивает способность Европы образовать независимую, единую, мощную державу.
Тем не менее, в Европе действительно много рек, удобных транспортных маршрутов и хорошо защищенных гаваней. Это позволяет капиталу концентрироваться в нескольких точках, таких как Вена, Париж, Лондон, Франкфурт, Роттердам, Милан, Турин и Гамбург. Таким образом, в то время как у больших армий есть физические препятствия при перемещении по континенту, у идей, капиталов, товаров и услуг – такой проблемы нет. Это делает Европу богатой (континент имеет, по крайней мере, эквивалентный Соединенным Штатам ВВП, а может быть и больший, все зависит от методов расчета).
То, что делает Европу богатой, также делает ее фрагментарной. Политические и военные структуры Европы - ЕС и НАТО - были предложены Соединенными Штатами для того, чтобы объединить континент, чтобы он мог представить единый фронт против Советского Союза. С этим теперь есть проблемы, потому что Москва больше не является угрозой для всех стран Европы. Германия и Франция рассматривают Россию как делового партнера. Европейские государства столкнулись с первым настоящим вызовом для континентального управления. Создание своего рода Соединенных Штатов Европы кажется очевидным решением проблем, связанных с кризисом еврозоны - хотя проблемы многочисленны и их не решаются только путем интеграции. География и история Европы не стимулируют объединения.
Конфедерация Европы
Европейский союз - это конфедерация, широко использующая аутсорсинг в некоторых политических вопросах (Европейская комиссия) и в денежно-кредитной политике (Европейский центральный банк). Такие важные политические вопросы, как оборона, внешняя политика и налогообложение, остаются прерогативой государств. Решения по поводу греческих, ирландских и португальских финансовых проблем согласованы всеми государствами еврозоны на разовой основе, так же, как участие в ливийской военной кампании. Каждое важное решение требует от государств достижения взаимоприемлемого решения, что часто приводит к неоптимальным результатам, являющихся продуктом компромисса.
Лучшая аналогия для современного Европейского союза находится не в европейской истории, а в американской. Это период между успешной революционной войной 1783 года и ратификацией Конституции США в 1788 году. В течение этого пятилетнего периода в США действовал свод законов Конфедерации. В стране не было ни реальной исполнительной власти, ни правительства, ни настоящей армии, а также никакой внешней политики. Штаты сохранили свои армии и многие из них - небольшие прибрежные флоты. Они проводили внешнюю политику вне зависимости от пожеланий Континентального конгресса - органа, который имел меньше власти, чем даже Европейский парламент сегодня (и это несмотря на VI статью свода законов Конфедерации, которая предусматривала, что штаты не могут проводить самостоятельную внешнюю политику без согласия Конгресса). Конгресс должен был собирать средства от штатов, чтобы финансировать Континентальную армию, пособия для ветеранов войны и погашение кредитов, которые европейские державы дали американцам во время войны против англичан. Штаты, однако, отказались давать Конгрессу деньги. Конгресс был вынужден включить печатный станок, в результате чего валюта конфедерации обесценилась.
При такой свободной конфедерации стоимость войны могла стать невыносимым бременем для молодой нации. Реальность международных отношений, вынужденное противостояние агрессивным европейским державам, которые хотели подорвать независимость Америки, вскоре охладила идеалистический пыл независимых штатов. Социальные, экономические вопросы и бремя безопасности оказались слишком велики для них.
Это стало всем ясно после восстания в Западном Массачусетсе во главе с Даниэлем Шейсом в 1787 году. Восстание Шейса являлось, по своей сути, экономическим кризисом. Отягощенная требованиями европейских кредиторов экономика штатов рухнула, и с ней жизнь многих сельских фермеров, многие из которых были ветеранами войны. Восстание Шейса было подавлено без помощи Континентального конгресса, при помощи местной милиции. Бунт был с трудом побежден, но бессилие Америки стало очевидным, как в международных, так и во внутренних делах.
Экономический кризис и постоянный страх перед британским реваншем - все это привело к необходимости создания более совершенного союза. Так были сформированы Соединенные Штаты Америки, какими мы их знаем сегодня. Штаты отказались от своих прав на проведение внешней политики, сохранив независимую торговую политику. Соединенные Штаты создали исполнительную власть с полномочиями вести военные действия и внешнюю политику, а также законодательные органы, которые уже нельзя было игнорировать. В 1794 году ответ правительства на так называемое «Восстание из-за виски» в западной Пенсильвании показал силу федеративного устройства. Вашингтон направил армию из 10 000 человек, чтобы подавить несколько сотен производителей, отказывающихся платить новый налог на виски для финансирования государственного долга. Таким образом была продемонстрирована мощь нового правительства.
При рассмотрении эволюции американской Конфедерации в Соединенные Штаты Америки, можно найти много параллелей с Европейским союзом, в частности - слабый центр, независимые государства, экономический кризис и чрезмерная задолженность. Наиболее существенное различие между Соединенными Штатами конца 18 века и Европой 21-го века - это уровень внешней угрозы. В 1787 году восстание Шейса убедило многих американцев, в частности, Джорджа Вашингтона, насколько слаба страна. Если группа фермеров может поставить под угрозу государство, что могли бы сделать британские войска, все еще имеющие гарнизоны на американской земле и в Квебеке? Штаты могли бы самостоятельно выкарабкаться из экономического кризиса, но они не смогли бы предотвратить британскую контратаку или защитить торговый флот от пиратов. Америка не смогла бы пережить еще одну демонстрацию военной и политической импотенции.
К преимуществу Америки можно отнести то, что все штаты имели одну культуру и язык. Хотя у них были разные взгляды на экономическую политику, все они, в конечном счете, зависели от морской торговли через Атлантику. Угроза торговле из-за враждебных военно-морских сил или пиратов Северной Африки была явной и непосредственной опасностью. Угроза британской контратаки с севера, возможно, не являлась экзистенциальной проблемой для южных штатов, но на Юге понимали - если Нью-Йорк, Массачусетс и Пенсильвания будут потеряны, то южные штаты возможно и смогут сохранить некоторую номинальную независимость, но быстро вернутся де-факто к колониальному статусу.
В Европе нет такой ясности. Есть понимание , по крайней мере, среди правящей элиты - что европейцы имеют общие экономические интересы. Нет согласованного восприятия внешней угрозы. Для государств Центральной Европы, которые только недавно вошли в Европейский союз и НАТО, Россия все еще представляет угрозу. Они просят НАТО сфокусироваться на европейском континенте. В ответ Франция продает России передовые вертолетоносцы, а Германия строит военно-учебный центр в России.
Регионализация Европы
Кризис еврозоны, т.е. стран-членов ЕС, использующих евро - это кризис доверия. Соответствует ли безопасность и политика в Европе национальным интересам государств? Чувствуют ли государства-члены ЕС и НАТО, что у них одни и те же фундаментальные интересы? Готовы ли они, как американские штаты в конце 18 века, отказаться от своей независимости, чтобы создать общий фронт против политических и экономических проблем? И если ответ на эти вопросы – «нет», то каковы альтернативные меры, которые соответствуют национальным интересам государств?
В сфере безопасности уже есть ответ: НАТО перестало эффективно реагировать на интересы национальной безопасности европейских государств. Германия и Франция проводят дружественную политику в отношении к России, что весьма огорчает Балтию и Центральную Европу. В ответ на это Центральная Европа начала предпринимать альтернативные шаги. Четыре центральноевропейских государства, входящие в состав региональной группы Вышеграда - Польша, Чехия, Словакия и Венгрия - приняли решение о создании Центрально-Европейской боевой группы. Прибалтика расширяет сотрудничество в области безопасности со странами Северной Европы. Литва собирается присоединиться к Северной боевой группе, членом которой уже является Эстония. Лондон также выразил заинтересованность в присоединении к развивающимся Балтийско-Скандинавским совместным военным мероприятиям.
Регионализация в настоящее время наиболее очевидна в вопросах безопасности, но это только вопрос времени, когда она начнет проявлять себя в политических и экономических вопросах. Например, канцлер Германии Ангела Меркель говорит о желании ускорить вхождение Польши и Чехии в еврозону. В последнее время обе страны испытывают охлаждение к этой идее, потому, что евро находится в состоянии кризиса, но не только поэтому. В Варшаве считают, что Берлин не интересуется безопасностью Польши. Центральные европейцы не состоят в настоящее время в еврозоне (за исключением Эстонии, Словении и Словакии), но будущее еврозоны переплетается с судьбой остальной части Европы. Все государства-члены ЕС по договору обязаны войти в еврозону (за исключением Дании и Великобритании). С точки зрения Германии, членство Чехии и Польши является более важным, чем членство периферийных стран Европы. Торговый баланс Германии с Польшей и Чешской Республикой больше, чем с Испанией, Грецией, Ирландией и Португалией вместе взятых.
Регионализация в вопросах безопасности - нехороший знак для будущего еврозоны. Валютный союз не может быть прочным, если имеется разобщенность по вопросам безопасности. Варшава не собирается давать Берлину право вето на расходы бюджета, если обе страны не придут к согласию по поводу того, что представляет собой угрозу безопасности. Налогообложение также является одним из основных признаков государственного суверенитета и ни одно государство не допустит к нему «союзника», который не разделяет его политические и экономические взгляды.
Это относится к любой стране, не только к Польше. Если выход из кризиса еврозоны требует большей интеграции, то интересы государств должны быть тесно увязаны с чем-то большим, чем экономические интересы. Пример США конца 18 века особенно поучителен. Американские штаты больше расходились в экономических интересах, чем европейские государства сегодня, и объединили их проблемы безопасности.
Суть в том, что европейцы для более тесной интеграции должны договориться о бюджетном контроле. Контроль за бюджетом находится в самом сердце суверенитета, и европейские страны не откажутся от него, если не узнают, что их соседи будут принимать всерьез их безопасность и политические интересы.
Сферы влияния в Европе
Поэтому мы видим Европу, превращающуюся в набор районированных группировок. Эти организации могут иметь различные представления о безопасности и экономике, одна страна может даже принадлежать более чем к одной группировке, но по большей части членство будет основываться на месте расположения страны на континенте. Образование группировок не произойдет в одночасье. Германия, Франции и другие основные страны кровно заинтересованы в сохранении еврозоны в ее нынешнем виде хотя бы на десять лет. В долгосрочной перспективе, однако, региональные организации единомышленников - это путь, который предстоит Европе, особенно, если Германия решит, что ее связь с основными странами еврозоны и Центральной Европы гораздо важнее, чем отношения с периферией.
Мы можем распределить страны на четыре основные группы, которые не исключают друг друга и могут пересекаться. Это своего рода модель для описания эволюции отношений между странами в Европе:
1. Немецкая сфера влияния (Германия, Австрия, Нидерланды, Бельгия, Люксембург, Чехия, Венгрия, Хорватия, Швейцария, Словения, Словакия и Финляндия). Эти страны -ядро еврозоны, они прочно связаны с Германией или зависят от немецкой торговли и не боятся развития отношений Германии с Россией. Из-за своей изоляции от остальной Европы и близости к России, Финляндия не в восторге от возрождения России, но она предпочитает осторожный адаптивный подход Германии агрессивному подходу Швеции и Польши. Венгрия, Чехия и Словакия обеспокоены отношениями России с Германией, но не в такой степени, как Польша и прибалтийские государства, и могут принять решение остаться в немецкой сфере влияния по экономическим причинам.
2. Северный региональный блок (Швеция, Норвегия, Финляндия, Дания, Исландия, Эстония, Литва и Латвия). Это главным образом государства, не входящие в еврозону, которые видят возрождение России в негативном свете. Балтийские государства - часть сферы влияния Швеции, что приводит к проблемам с Россией. Германия является важным торговым партнером, но она также рассматривается и в качестве конкурента. Финляндия колеблется между этой группой и немецкой сферой влияния в зависимости от вопроса.
3. Вышеградская группа и примкнувшие к ней (Польша, Чехия, Словакия, Венгрия, Румыния и Болгария). На данный момент страны Вышеградской четверки относятся к разным сферам влияния. Чехия, Словакия и Венгрия не так волнуются из-за возрождения России, как Польша или Румыния. Но они также не полностью удовлетворены отношениями Германии и России. Польша недостаточно сильна, чтобы главенствовать в этой группе, как Швеция доминирует в Северном блоке. Помимо сотрудничества в области безопасности, страны Вышеградской группы пока мало что могут предложить друг другу. Польша намерена изменить эту ситуацию, лоббируя необходимость большего финансирования новых стран-членов ЕС в ближайшие шесть месяцев своего председательства в ЕС. Но это еще не является экономическим лидерством.
4. Средиземноморская Европа (Италия, Испания, Португалия, Греция, Кипр и Мальта). Это государства периферии Европы. Их проблемы являются уникальными из-за нелегальной иммиграции через Турцию и Северную Африку. Географически эти страны являются изолированными от основных торговых путей и генерирующих капитал центров Северной Европы, за исключением реки По в Италии (которая во многом не принадлежит к этой группе, но может рассматриваться как отдельный объект, или часть немецкой сферы влияния). Эти страны сталкиваются с общими проблемами чрезмерной задолженности и отсутствия конкурентоспособности. Вопрос в том, кто будет руководить?
А еще есть Франция и Великобритания. Эти страны не принадлежат ни к одному блоку. Это традиционная поза Лондона по отношению к континентальной Европе, хотя в последнее время он начал устанавливать отношения с Северными и Балтийскими странами. Франция, тем временем, может считаться частью немецкой сферы влияния. Париж пытается удержать свою лидирующую роль в еврозоне при помощи модернизации своего рынка труда, сохраняя связь с «немецким» блоком, и это довольно болезненный процесс. Однако Франция традиционно является также средиземноморской страной и рассматривает этот альянс как инструмент, позволяющий конкурировать с Германией. Кроме того, Франция недавно вступила в новые двусторонние военные отношения с Соединенным Королевством, в частности, для нейтрализации его близких отношений с Германией. Если Франция примет решение выйти из партнерских отношений с Германией, она может быстро получить контроль над своей сферой влияния в Средиземноморье. Такой вариант, вероятно, с энтузиазмом поддержат другие державы, такие, как Соединенные Штаты и Соединенное Королевство. На самом деле, обсуждение Средиземноморского союза - политическая страховка Франции.
Цена региональной гегемонии
Альтернативой регионализации Европы является европейская интеграция, при которой гарантом стабильности будет выступать Германия. Если Берлин сможет преодолеть сопротивление некоторых стран введению евро, он сможет продолжать оказывать поддержку периферии и доказать свою приверженность еврозоне и Европейскому союзу. Германия пытается показать странам центральной Европы, что ее отношения с Россией им не повредят, используя свои переговоры с Москвой из-за Молдовы как пример немецкого политического влияния.
Центральная Европа, однако, уже подвергает испытанию верность Германии евросоюзу. Польша берет на себя председательство в ЕС с 1 июля и принимает обязательство увеличить финансирование для новых членов ЕС. Если Берлин скажет: «Нет денег для новых стран-членов ЕС», то у Варшавы, Праги и других центрально-европейских стран возникнет недоверие к Германии. Вопрос заключается в том, серьезно ли Германия относится к статусу лидера Европы и готова ли расплачиваться за это не только финансами, но и отношениями с Россией. Если она ставит свои отношения с Россией выше союза со странами Центральной Европы, то Центральной Европе будет трудно следовать за Берлином. Это будет означать, что регионализация архитектуры безопасности в Европе - через Вышеградскую группу и Северно-Балтийские боевые группы - имеет смысл. Это также будет означать, что странам Центральной Европы придется искать новые способы привлечь Соединенные Штаты в регион для обеспечения безопасности.
Общее восприятие безопасности - это понимание, что у государств одни и те же проблемы. Американские штаты понимали это в конце 18 века, и именно поэтому они отказались от своей независимости и построили сверхдержаву. Европейцы - по крайней мере в настоящее время - не видят свое положение в том же свете. Спасение Греции рассматривается как оскорбление немецкими налогоплательщиками, несмотря на то, что тот же немецкий налогоплательщик легко пользовался непропорционально большими благами от создания еврозоны. Германское правительство понимает выгоды сохранения еврозоны - именно поэтому оно продолжает спасать периферийные страны - но в Германии не было общенациональной дискуссии, чтобы объяснить эту логику населению. Германия все еще ждет открытого разговора со своим народом о ее роли и ее будущем и, особенно, какую именно цену немцы готовы платить за региональную гегемонию.
Без глубокого понимания, что у всех государств – одна и та же участь, будет продолжаться дальнейшая регионализация, вместо создания Соединенных Штатов Европы.
Перевод с английского Гамаль Хуссейн Абу Бакр
Статья «Разделенные Штаты Европы» опубликована с разрешения STRATFOR.
www.stratfor.com