В этом городе живут лучшие русские и иностранные ученые. Всех жителей объединяет общее чувство свободы и инициативности. Здесь, в этой небольшой «зоне повышенного внимания», готовится основа модернизации всей России… Вышеприведенный образ не является пародией на красочную риторику и пустую утопичность распространенной сегодня в России концепции модернизации, а вполне реальной программой, составленной специально для правительства Российской Федерации Владиславом Сурковым, главным идеологом Кремля, и недавно опубликованной в «Ведомостях» под названием «Чудо возможно» (http://www.vedomosti.ru/newspaper/article/2010/02/15/225543).

    Чудо, о котором рассказывает Сурков, заключается в сочетании двух поразительно несочетаемых вещей: с одной стороны, полноценной модернизации российской экономики, с другой – сохранения всех основ существующей сегодня в России политической системы. Понятие «модернизация» стало крайне популярным в последние несколько месяцев благодаря, в первую очередь, стараниям Президента России, Дмитрия Медведева, который активно использовал его в манифесте «Россия, вперед!», опубликованном в сентябре прошлого года (http://www.kremlin.ru/news/5413).

     Основная идея статьи, если мы опустим красочные описания будущего, к которому должна стремиться Россия, заключается в том, что, по мнению президента, Россия может через модернизацию существующей системы вернуть себе место мирового лидера. Несмотря на то, что концепция Медведева была раскритикована как простая симуляция активной деятельности по противодействию последствиям финансового кризиса, выдвинутый им тезис о модернизации стал одной из главных тем многочисленных обсуждений внутри российской элиты и научного сообщества. В ответ на манифест Президента либеральные мыслители России сразу же заметили, что модернизация страны невозможна без политической либерализации и без изменения существующего институционального конструкта.

     Единственное, как считают многие либералы, на что способно государство с крайне слабо разработанным институтом собственности и полностью коррумпированной бюрократией, – это взяточничество и грабеж, но никак не создание интеллектуального богатства. К числу критиков концепции недавно присоединился и последний лидер СССР, Михаил Горбачев, который также отметил, что модернизация не возможна без демократизации. Впрочем, именно фигура Горбачева и опыт его главного политического наследия – «перестройки», начавшейся с заявлений о демократической трансформации государства и закончившейся распадом Советского Союза, – и убедили Кремль в том, что любая модернизация в России должна рассматриваться исключительно в утилитарном ключе. В частности, тот же Сурков отмечает, что «консолидированная власть в России – это инструмент модернизации. И смею вас уверить, он единственный».

     Наиболее распространенная в России интерпретация национальной истории становится неким подтверждением данного заявления, рассматривая в качестве великих модернизаторов России не Александра II, отменившего крепостное право, или Горбачева, окончательно уничтожившего «железный занавес», а Петра I и Сталина. Из этого варианта анализа исторических событий, по всей видимости, можно вынести лишь один урок: насильственное реформирование лучше ограниченной либерализации. Впрочем, здесь можно также вспомнить о том, что как Петр I, так и И.Сталин концентрировались на выполнении вполне определенных военных задач, а инновационная экономика, к которой мы теоретически стремимся, не представляет чиновникам каких-либо очевидных ориентиров.

     Более того, складывается впечатление, будто большинство политических мыслителей России не видят каких-либо способов улучшения положения России, кроме модернизации «сверху» командно-административными методами. Один из сценариев достижения российской политической элиты высоких экономических и политических результатов заключается, по сути, как раз в модели, воспроизводимой Сурковым в «Ведомостях»: создание закрытой группы, так называемой «технологической интеллигенции», которой предоставляются относительная свобода и комфортабельные условия жизни в обмен на новые изобретения. В частности, именно по такому пути пошли советские лидеры, когда им понадобилось ядерное оружие. Сложности восприятия российскими чиновниками каких-либо иных методов проявляются и в попытках оправдать принятую авторитарную модель деятельности. Например, по мнению Анатолия Чубайса, генерального директора «Российской корпорации нанотехнологий», в процессе модернизации политическая либерализация является лишь факультативной стадией.

     В самом деле, авторитарные режимы Сингапура, Южной Кореи и, наконец, Китая добились высоких темпов экономического роста, фактически обойдя либерализацию. Впрочем, Владимир Рыжков, один из главных либеральных мыслителей России, вполне обоснованно указывает на тот факт, что модернизация Сингапура основывалась на четко очерченной базе сильного института собственности, правового государства, конкуренции и борьбы с коррупцией. Россия не обладает не одной их указанных черт. Более того, российский статус-кво имеет кардинально иной характер: правящая элита России, которая по большей части состоит из чиновников, силовиков и олигархов, живет за счет средств, получаемой ею от использования природных ресурсов и административно-командного вторжения в рыночные отношения. Это положение вещей сохраняется лишь благодаря коррупции всего государственного аппарата.

    Манифест Медведева никоим образом не разрушает этот статус-кво: в последние несколько лет основным легитимирующим элементом системы был экономический рост; в посткризисную эпоху главным оправданием сложившихся в обществе отношений становится концепция модернизации. Тем не менее, само заявление данной проблемы вылилось в беспрецедентное для России общественное обсуждение того, какими должны быть приоритеты России в будущем. В частности, Институт современного развития, который напрямую связан с Медведевым, недавно опубликовал доклад, в котором содержится прямой призыв к восстановлению выборов губернаторов, неукоснительному соблюдению Конституции и ликвидации государственных предприятий и секретных служб.

   Само собой, авторы доклада не тешат себя пустыми надеждами о резкой и неожиданной смене приоритетов российских чиновников в пользу ценностей демократии. Впрочем, даже тот факт, что существующие проблемы уже обсуждаются, является, потенциально, неплохим началом для будущего периода реформ. В частности, на недавнем форуме в Красноярске, в котором приняли участие экономисты, бизнесмены, политики, а также представители «Единой России», было выдвинуто мнение о том, что государство не готово к переговорам с обществом и что существующие институты представляют собой лишь механизм перераспределения власти и имущества. Вывод: Россия, отказываясь от полноценной политической конкуренции, никогда не сможет провести модернизацию. Основной вопрос заключается не в том, каким образом осуществлять модернизацию системы.

    Основная проблема состоит в том, что концепция модернизации, связывая восстановление России в качестве мировой сверхдержавы с развитием современных технологий (в том числе нанотехнологий), предполагает постановку приоритета, который теоретически не соответствует амбициям России: не победа в достаточно банальном геополитическом конфликте, а признание своей слабости и готовность бороться с самими собой – вот главный источник модернизации и, более того, демократии. Само собой демократия не ведет автоматически к образованию бесконечного потока технологических инноваций. Но осуществление демократии в стране с вымирающим населением, поразительно высоким уровнем пороков развития и развалившейся системой образования может привести, по крайней мере, к использованию средств налогоплательщиков на более важные цели, чем мечты Суркова о российской Силиконовой долине.

«The Economist»

Перевод с английского Кирилла Батыгина