Владимир Серебрянников, генерал-лейтенант в отставке, доктор философских наук, профессор

Все средства обеспечения безопасности государства в самом широком смысле могут быть разделены на материальные и духовные, насильственные и ненасильственные, военные и невоенные. При этом, насильственные средства включают как военные, так и невоенные. Ненасильственные же исключают военную силу. Военные средства по своей природе являются насильственными. Невоенные средства могут применяться для насилия (экономического, политического, идеологического, психологического и т.п.).

В чем суть, каковы возможности, роль и место невоенных средств? Невоенные средства обеспечения безопасности — это, по существу, все, чем располагает государство за вычетом военной силы, а также международные факторы, на которые можно опереться в противодействии военным угрозам.

Во-первых, это совокупность политических, экономических, научно-технических, духовно-культурных, информационных, гуманитарных возможностей страны для интегрирования ее в мировую жизнь, развития всесторонних связей, укрепляющих доверие, сотрудничество, снижающих военное противостояние, воздвигающих барьеры для силовой политики.

Во-вторых, к ним относятся миротворческие элементы международной политической системы, соответствующие глобальные организации и движения, политико-правовые и нравственные нормы, мировое общественное мнение, которые направляют развитие военно-политических отношений государств в русло недопущения войн и военных конфликтов. Особенно важно привести в действие миротворческий потенциал ООН.

В-третьих, это международный авторитет, опыт и положение государства в мировом сообществе, его духовно-нравственный облик.

Невоенные средства могут в наиболее полной мере служить интересам безопасности, если они используются не в насильственном, а в миролюбиво-цивилизованном духе. По данным ученых, насчитывается около 200 видов невоенных средств обеспечения безопасности. В этом комплексе ведущая роль принадлежит непосредственно политическим средствам, ибо политика формирует, направляет, применяет всю совокупную мощь государства и ее отдельные компоненты ради достижения безопасности.

Под политическими средствами защиты государства, в отличие от собственно военных, понимают такие теоретические концепции, формы, методы и приемы деятельности государств (коалиций), а также институты, учреждения и организации, которые обеспечивают мирное решение возникающих проблем. К ним относятся: миролюбивое политическое мышление, способы и приемы дипломатии, переговоры, диалог, соглашения, встречи политических и государственных лидеров, укрепление доверия в военной области, в частности в отношениях между армиями.

Сейчас укрепляются такие политические инструменты обеспечения безопасности, как договоры и соглашения о сокращении вооружений и вооруженных сил, о военно-политическом сотрудничестве; создаются новые организации и институты в виде межгосударственных и региональных центров по предупреждению военных конфликтов, механизмов постоянных переговоров, контроля за военной деятельностью государств и блоков. Возникли такие новые политические механизмы, как «народная дипломатия», «дипломатия военных», независимая экспертиза военно-политической деятельности и т.д.

Политические средства обладают специфической мощью. Действие их в конкретной исторической ситуации может уберечь государство от непосредственно грозящего ему нападения, сорвать планы агрессивных кругов, улучшить внешнеполитическое положение, общую расстановку и соотношение сил, свести на нет вражду с другими странами, увеличить число союзников, отодвинуть и снизить опасность войны, а также исключить ее полностью. Всемирная история дает немало примеров, когда просчеты во внешней политике и дипломатии ослабляли позиции сильных государств, были одной из причин их быстрого поражения от военных ударов агрессора, как это случилось, например, с Францией и некоторыми другими европейскими странами в начале второй мировой войны. Это относится и к бывшему СССР на первом этапе войны 1941-1945 гг.

Диалектика военных и невоенных средств обеспечения безопасности, огромный потенциал последних состоят в том, что даже самое мощное вооружение не избавляет от опасностей и страхов, а политика может устранить и их, обеспечить уверенность, что на тебя не нападут, создать такие условия, когда у страны не будет противников и врагов. Политика может заложить реальный неодолимый запас безопасности при сокращении расходов на оборону, способствуя более динамичному развитию экономики, науки и техники, повышению жизненного уровня народа. Она может дать весомые «мирные дивиденды», необходимые для решения нарастающих глобальных проблем.

Искусное применение политических средств служит формированию прочной ткани дипломатических, экономических, культурных и иных отношений, обеспечивающих заключение системы договоров, которые углубляют и упрочивают принципы сотрудничества государств, создают преграды на пути развязывания войны. Но возможности политических средств в обеспечении безопасности не беспредельны. С началом войны часть из них обесценивается, прекращает действие, как бы уходит в историю (договоры, соглашения, переговоры с напавшим государством).

Вместе с тем усиливается роль тех политических средств, которые призваны прекратить войну, обуздать агрессора, восстановить мир. Кроме того, во всех случаях сила политических средств состоит в том, что они применяются не сами по себе, изолированно, а в тесном взаимодействии с экономическими, научно-техническими и военными факторами. Теоретиков и практиков особенно занимало и занимает сочетание политических и военных средств в международной деятельности государства, которое весьма сложно и изменчиво.

Генерал армии М. Моисеев, будучи начальником Генштаба Вооруженных Сил бывшего СССР, утверждал, что без примерно равной с Западом оборонной мощи внешняя политика государства не может быть эффективной, что никто не будет вести переговорного процесса, политического диалога, уважать Россию как великую державу, если не будет паритета военных сил. Такая логика вела к выводу, что излишек силы никогда не вреден, а внешняя политика выглядит пассивным «утилизатором» единственно военной мощи, как будто нет других источников и основ ее эффективности. Тем самым политика утрачивает собственную творческую самоценность, не говоря уже о ее ведущей роли. Закрывались глаза на то, что при относительно одной и той же военной силе государство может проводить разную политику, использовать ее или конфронтационно, или без «борцовской ожесточенности».

Преувеличенные оценки роли военной силы в мировых процессах, да и во внутренней жизни, связаны в определенной мере и с утвердившимся у нас пониманием ее сути и содержания. Военная мощь до сих пор понимается, согласно трактовке «Военного энциклопедического словаря», как совокупность всех материальных и духовных сил государства (коалиции) и его способность мобилизовать эти силы для достижения целей войны; ее слагаемые — экономический, научно-технический, моральный и собственно военный потенциалы.

В чем ущербность такой трактовки? Во-первых, военная мощь государства, по существу, отождествляется с его общей мощью. Во-вторых, идея о назначении военной мощи, в первую очередь, упрочивать мир и безопасность, служить предотвращению войны и военных конфликтов (разумеется, с сохранением способности отразить агрессию), вытесняется из смыслового поля обороноспособности. В-третьих, социально-политический, экономический, научно-технический, духовный потенциалы общества, с точки зрения безопасности, оцениваются лишь по вкладу в обороноспособность, по степени готовности и способности удовлетворить потребности войны, т.е. без учета их дифференцированной самоценности.

Например, экономический потенциал обеспечивает военную безопасность не только военно-оборонным производством, но и степенью своей интеграции в мировое хозяйство, связанностью с экономикой других стран, уменьшая или полностью ликвидируя желание кого-либо нападать из-за боязни нарушить это взаимодействие.

В наше время усиливается как раз самостоятельная ценность экономических, научно-технологических, финансовых, культурных и иных факторов как в укреплении безопасности, так и авторитета, веса государства на мировой арене, эффективности его политики при устойчивой тенденции снижения роли чисто военных возможностей, хотя это нельзя понимать упрощенно.

Затрата нами на оборону в течение длительного времени более четверти государственного бюджета — одна из существенных причин, приведших нашу страну к невиданному по глубине и продолжительности экономическому и социальному кризису. История, к сожалению, показывает, что при сверхмощном военном потенциале можно существенно отставать от других государств по уровню жизни, не иметь внутренней стабильности, и быть не в состоянии обеспечить надлежащую безопасность и оборону.

Возможности военных и невоенных, особенно политических, средств в обеспечении безопасности постоянно изменяются. В использовании этих возможностей нашим государством есть много положительного, ценного и поучительного для современности и будущего. Но есть и немало ошибок, просчетов, перекосов, фактов аморализма, несправедливости и преступности. Осмысление этого необходимо не для самобичевания и самоуничижения, как это иногда делается, а для самоочищения, обретения новой интеллектуальной и нравственной силы, для разумной корректировки целей, средств и способов укрепления безопасности в быстро меняющемся, полном противоречий мире.

Во всемирной истории накоплен весьма незначительный опыт безопасного существования государств преимущественно за счет политических средств. Такие страны, как Швейцария и Швеция, основывая свою безопасность на политике нейтралитета, имеют сильные современные армии. И все же, как подметил японский политический деятель М. Исибаси, на Швейцарию не нападают вовсе не потому, что боятся ее армии, а благодаря ее дружественным отношениям со всеми странами мира. Такие небольшие государства, как Коста-Рика, живут спокойно, вообще не имея армии.

В опыте этих стран, кстати, недостаточно осмысленном теоретически, есть то, что знаменует будущее многих государств, в том числе и больших, на пути демилитаризации. К сожалению, политика обеспечения безопасности больших и средних государств преимущественно невоенными средствами не была когда-либо эффективной. Она чаще демонстрировала свое бессилие, которое проявилось особенно трагично перед второй мировой войной. Напрашивались сами собой выводы о «естественной» ограниченности возможностей политических средств. На деле, слабостью страдала политика старого типа — политика хитростей, обманов, узкоэгоистических расчетов.

Улучшение международной обстановки, начавшееся особенно динамично и практически неуклонно с середины 80-х годов, резкое ослабление прямой угрозы войны в 80–90-е годы — следствие не наращивания силы, а отказа от конфронтационного подхода во внешнеполитической деятельности, роста доверия к нашей стране. Это связано с новыми подходами к вопросам войны и мира, решению задач государственной и международной безопасности.

В целом же, начиная с середины 30-х годов и в возрастающей степени до 80-х годов, концепция безопасности бывшего СССР была преимущественно силовой. Конечно, она и не могла быть другой в крайне перевооруженном мире, полном недоверия и враждебности. Вооруженные силы несли главное бремя забот о сохранении суверенитета, свободы и независимости государства. Но чрезмерное преувеличение их роли в этом деле связано с силовым мышлением Сталина, Хрущева, Брежнева и их окружения.

Сейчас мы явственно сознаем огромный ущерб материальным и духовным основам военной безопасности нашего государства, нанесенный «силовым подходом» к укреплению союзнических отношений, военным вмешательством во внутренние дела ряда союзных государств (особенно в 1953 г. в ГДР, в 1956 г. в Венгрии, в 1968 г. в Чехословакии), чрезмерной идеологизацией взаимоотношений с ними, вступлением в бессмысленную конфронтацию с КНР, Югославией и другими странами. Все это ослабляло политическое и стратегическое положение страны, подрывало союзнические узы, закладывало бомбу под Варшавский Договор, ибо подлинно крепким может быть только добровольный и свободный союз государств. Не случайно столь стремительно распалась ОВД.

Необходимо осмыслить также негативные последствия военной помощи для стран «третьего мира». Торговля оружием, насыщение им многих немилитаризованных в прошлом регионов, дестабилизировали обстановку, нагнетали напряженность, подозрительность, рождали новые очаги враждебности. Нередко оружие, предназначавшееся для защиты, служило агрессии. В условиях ядерной эпохи долгое время продолжалась ставка на оружие в решении проблем безопасности. Отсюда — неадекватная реакция на международные события, конфронтационный поход к неконфронтационным ситуациям, военно-политические контрмеры вместо политических.

На нашей политике, зараженной силовым вирусом, лежит часть вины за распад антифашистского блока после второй мировой войны, за снижение миротворческой роли ООН и эффективности Совета Безопасности. Конечно, во всем этом не менее виноват и Запад. Большинство политологов полагают, что возможность создания надежной безопасности была упущена по вине политики. Многие плодотворные идеи и замыслы по обеспечению прочного мира, выраженные союзниками, остались на бумаге, хотя, будь они реализованы, мир мог бы находиться в ином качестве с точки зрения прочности мирных отношений.

Поддаваясь проводимой Западом политике гонки вооружений, СССР и сам не раз становился ее инициатором, обгоняя тех, кого считал потенциальным агрессором, по количеству тех или иных видов оружия, первым создавая принципиально новые образцы. Это давало возможность обвинять нашу страну в агрессивных намерениях, способствовало распространению тезиса о «советской военной угрозе», подталкивало другие страны к вооружению, усиливало милитаризованность мира. Всплески враждебности и недоверия к СССР в общественном мнении западных стран были прямо связаны с его рывками в наращивании вооружений и вооруженных сил, выходящими за пределы разумной достаточности. Особенно сильное воздействие на общественное мнение оказывало бесцеремонное и несправедливое применение военной силы.

Трагические результаты милитаристского соревнования учат тому, что надо решительно обновлять международную стратегию, всемерно оздоровлять международные отношения, действовать взвешенно, спокойно, сдержанно, не скатываясь на грань военной конфронтации. Не умаляя значения военных мероприятий для защиты государственных интересов, Россия, как и любое другое государство, в процессе принятия ответных и предупредительных мер должна исходить из того, укрепят или ослабят они международную стабильность, глобальную безопасность, или подействуют деструктивно.

Силовая концепция безопасности вела к однобокому определению внешней функции армии. Способность и готовность «разгромить любого агрессора», т.е. защитить Отечество путем войны, признавалась решающим фактором сдерживания врага, главным критерием вклада армии в обеспечение мирных условий жизни.

Главным средством обеспечения безопасности в современных условиях является не создание угроз для других в ответ на их угрозы, а ослабление угроз — вплоть до полного их устранения, исключение из собственного политического репертуара таких действий, которые вызывали бы опасения у какого-либо государства в мире. Непонимание этих новых реалий ведет к определенной деформации функций и задач оборонной мощи.

Объективная невозможность обеспечить надежную безопасность военными средствами, явная тенденция демилитаризации отношений между ведущими державами мира, растущие возможности политических средств в предотвращении и прекращении военных конфликтов дают основания полагать, что военное начало в обеспечении безопасности будет все более и более уступать место ненасильственным инструментам. Но этот уход осуществляется не мгновенно. Он не исключает, а сохраняет, хотя и в прогрессивно уменьшающейся доле, военные инструменты в новых системах безопасности на довольно длительную перспективу. Относительно локальные в прошлом политические явления (переговоры, соглашения, встречи в верхах, доверие, взаимопонимание) глубоко воздействуют на глобальное развитие, обретают дополнительную материальную силу и, зачастую, стратегическое значение.

Удельный вес, приоритетность, конкретное взаимодействие политических и военных средств в обеспечении безопасности будут определяться объективной обстановкой, позицией других государств и блоков. В зависимости от этого может иметь место их различное сочетание: 1) решающая роль военного потенциала при вспомогательном значении политических ресурсов; 2) относительно равное значение этих средств; 3) доминирование политических средств (создание эффективного механизма блокирования войн и конфликтов); 4) чисто символическое значение военных средств, исчезновение военной опасности и утверждение гарантированной безопасности.

Переход от военных к политическим средствам обеспечения безопасности является общей закономерностью, которая реализуется через деятельность каждого в отдельности и всех вместе взятых государств. Только всеобщий подход к безопасности на основе невоенных средств может обеспечить их непререкаемую власть и эффективность. Политические средства не дадут ожидаемых результатов, если какие-то государства (коалиции) будут сохранять старый подход к обеспечению национальной безопасности и защиты военными средствами, стремиться в этой области достичь превосходства над другими. Такое поведение способно лишь обесценить роль и значение политических средств в целом, а также и деятельность их твердых приверженцев, подорвать основы мира и международного сотрудничества.

Новой и исключительно важной тенденцией является усиление взаимодействия между политическим и военным руководством государств в строительстве новой системы безопасности, выход на внешнеполитическую арену министров обороны, генеральных штабов, других военных органов, армий как активных и созидательных ее участников. В этом отражается усиление зависимости эффекта от взаимодействия политических и военных средств.

Важно, чтобы к тесному взаимодействию между ведомствами обороны и иностранных дел по обеспечению военной безопасности примкнули и другие ведомства, под управлением которых находятся невоенные средства, например, информационные. Необходимы специальные механизмы согласования их деятельности.

Развитие самих вооруженных сил должно осуществляться в соответствии с задачами перехода к ненасильственной системе безопасности, служить стабильности обстановки в переходный период. Из этого вытекает необходимость глубокой военной реформы, которая призвана привести оборонную политику государства в соответствие с новыми потребностями, создать законодательно закрепленный механизм принятия военно-политических решений, ввести контроль общества над армией и ее использованием, утвердить открытость и гласность в оборонных делах на уровне мировых стандартов, обеспечить соответствие военного строительства реальным оборонительным потребностям, переход к профессиональной армии, демократизацию всей ее жизни, коренное изменение принципов обучения и воспитания военнослужащих.

Сосредоточившись на сокращении и перестройке собственных и американских вооруженных сил, мы забываем о том, что армии разных государств глубоко связаны друг с другом исторически, технологически, идеологически и т.д. Только внезапно вспыхивающие конфликты, как, например, агрессия США и НАТО против Югославии, объединенной коалиции в Ираке, заставляют остро почувствовать системную взаимосвязь всех армий. Поэтому трансформация любой армии, практическое сочетание политических и военных средств в обеспечении безопасности государства связаны с неизбежными изменениями в глобальных и региональных системах вооруженных сил.

Впервые вопрос о трансформации именно системы армий из орудия войн в средство их предотвращения поставил еще Ф. Энгельс, причем многие его идеи сохраняют свое значение поныне. Чтобы армии служили предотвращению войны, он предлагал в корне изменить направление их развития. Для этого последовательно уменьшать их способность к нападению врасплох и наступлению, предназначая «для усиления исключительно лишь обороны», поэтапно сокращать численность, заменять постоянные армии милиционными; осуществлять эти преобразования одновременно и согласованно во всей системе европейских армий без ущерба для безопасности какого-либо государства; смело идти на односторонние сокращения численности наиболее подготовленных к этому стран и армий, начав с уменьшения срока действительной военной службы, являющегося «лучшим мерилом» пригодности войск к решительному «стратегическому и тактическому наступлению». Программа преобразований армий, разработанная Ф. Энгельсом, не была реализована, хотя и нашла широкое общественное признание.

В современных условиях одной из первоочередных задач создания системы безопасности на ненасильственных началах является трансформация глобальной системы армий в направлении перевода строительства каждой из них и всех вместе на основу международно закрепленной единой оборонительной доктрины, приведение их потенциалов в соответствие с концепцией достаточности, лишение способности к внезапному нападению, установление эффективного контроля над армиями со стороны ООН, специальных центров по предупреждению войн, создание механизма развития отношений между ними.

Сейчас важно по-новому взглянуть на сложившуюся систему военизации народов, подготовку и переподготовку резерва (запаса) с позиций разумной оборонительной достаточности. Закономерным становится не воспроизводство резерва (запаса) для войны, а его последовательное уменьшение, вплоть до сведения к нулю. Демилитаризацию необходимо вести с двух сторон: а) перестройка и сокращение регулярных армий; б) сокращение подготовленного резерва. Иначе, даже после кардинальных сокращений, в любой момент может быть восстановлена готовность армии к глобальной войне.

Сокращение запаса подготовленных резервов неизбежно пройдет ряд этапов, которые могут включать: а) заключение международных соглашений и договоров о прекращении подготовки резервов военных специалистов в высших и средних специальных гражданских учебных заведениях, начальной военной подготовки в школах, деятельности военизированных организаций и учреждений; б) запрещение вооруженными силам осуществлять подготовку и переподготовку резерва (запаса); в) совместный отказ от всех элементов вневойсковой подготовки населения, ликвидация всеобщей воинской обязанности (повинности) в мирных условиях, а затем полный запрет на введение подобных законов.

Способствовать этому процессу может переход государств к профессиональным армиям, комплектуемым на основе добровольного найма. Дело в том, что профессиональная армия не имеет непосредственной задачей подготовку резерва, и поэтому сужаются возможности для этого. Сокращение резерва — одно из коренных условий ликвидации способности вооруженных сил к крупномасштабным наступательным действиям, ведению войн за пределами собственных границ.

Хотя проблему сокращения, а в последующем и ликвидации резерва, механизма военизации населения государств необходимо решать одновременно и согласованно всем государствам, это не означает, что здесь совершенно исключены какие-либо односторонние меры, проявление инициативы группами государств и даже отдельными странами. Выступление России с инициативой планомерного сокращения людских военных резервов (запаса), военной подготовки молодежи послужило бы усилению ее миротворческой роли. Важно помнить: пока готовят резервы другие страны, нам тоже необходимо заниматься этим, но бороться при этом за распространение процесса разоружения на процветающие «оазисы» милитаризма.

Армия должна обеспечивать безопасность, включаясь в глобальный миротворческий процесс. Работая на сдерживание агрессора и готовность отразить его нападение, она призвана в то же время содействовать улучшению международной обстановки, сокращению вооружений и вооруженных сил до уровня оборонной достаточности, созданию надежного механизма блокирования военных конфликтов. Этот процесс может содержать в себе даже некоторую соревновательность. Скажем, чтобы усилить наш разоруженческий пример, не подрывая безопасности, мы могли бы установить количественные параметры своей военной мощи в пропорции 0,8–0,9 от США и держаться этого соотношения, а может, и идти дальше — вслед за каждым инициативным сокращением вооружений и вооруженных сил западными государствами.

Кстати, Основополагающий акт о взаимных отношениях, сотрудничестве и безопасности между Российской Федерацией и Организацией Североатлантического договора, подписанный в Париже, открывает некоторые возможности на этом направлении, если НАТО на деле откажется от милитаристских подходов к устройству европейской безопасности и перестанет стремиться к границам России. Тогда может отпасть необходимость «примерки» нашей мощи к натовской.

Перенос центра тяжести в обеспечении безопасности на политические средства, несомненно будет оказывать все более сильное позитивное воздействие на международную обстановку и упрочение мира. Подлинная безопасность немыслима без перехода от мира, основанного на балансе силы, к миру на базе баланса интересов, сотрудничества и доверия. Этот процесс должен идти поэтапно: снижение военной опасности, создание надежного механизма блокирования войн и военных конфликтов, ликвидация ядерного оружия и сокращение обычных вооружений, а затем полный демонтаж материальной базы войны. В решении этих задач ведущую роль играют политические средства. Военные средства в сочетании с политическими обеспечивают безопасность на всем протяжении этого процесса при неустанном нарастании значимости политических.

Новая модель безопасности создается усилиями всех государств и народов. Этот процесс находится в самом начале, и нет никаких гарантий, что он будет протекать прямолинейно и без помех, замедлений и откатов назад. Но спасение человечества — в движении по этому пути.