...Рядом с заставой проходили транспортные коммуникации Ограниченного контингента советских войск в Афганистане. Душманы постоянно минировали дороги, устраивали засады, пытались захватить в плен советских военнослужащих. Сентябрь в этих местах обычно жаркий, отметка ртутного столба часто поднимается до 45 градусов.

     Днём здесь, словно выдохами пламени мартеновской печи, обжигает колючий ветер-«афганец», и только ночью наступает короткая передышка, а из-за горизонта, где виднеется готическая архитектура горного хребта, наконец спускается прохлада. На заставу ежедневно поступала информация о возможном обстреле советской территории и заброске диверсионно-разведывательных групп. Рядом, в гадючьих расщелинах подножья хребта, обосновалась банда. Имея на вооружении американские ракеты «стингер» и английские «блоунайп», душманы представляли реальную угрозу.

      Жизнь заставы походила на сжатую до предела пружину. Наиболее вероятным направлением возможных провокаций моджахедов был её левый фланг. Местность там что лунный пейзаж. Лишь полуразрушенный кишлак, прижатый горами к Офицеры поочерёдно возглавляли усиленные пограничные наряды, несли боевое дежурство.

      В тот день лейтенант Набиуллин возглавил резерв заставы по «прочёске» левого фланга. Сергей хорошо помнил отданный им приказ. Младший сержант Бобровский и ефрейтор Юрин назначались в головной дозор. Маршрут выдвижения «ядра» заставы к левому флангу проходил по «тропе контрабандистов», сохранившей своё название со времён борьбы с басмачеством. Петляя по горам, тропа спускалась к кишлаку. Задача пограничников − поиск нарушителей и признаков нарушения государственной границы, решительные действия по срыву намерений противника.

       Сергей испытывал «предстартовое» волнение, которое всегда охватывало его перед ответственным состязанием. Это чувство усиливалось реальной возможностью померяться силами с душманами, прошедшими школу военно-диверсионной подготовки. Пока его сослуживцы сражались лишь с мишенями − манекенами безмолвного и бестелесного врага.

       Построив боевой порядок, группа замполита устремилась к цели. Сергей и Паша Светлов, связист заставы, шли рядом с лейтенантом. Набиуллин свободно ориентировался на тропах и тропинках, которыми ходили басмачи, спускались на водопой архары. Лейтенант делал внезапные остановки, насторожённо водил головой, припадал за камни, всматривался в бинокль. Безмолвно взмахивал рукой: «Вперёд».

      Камуфлированная полевая форма пограничников сливалась со змеиным фоном местности. Душманы тоже умели маскироваться и заметать свои следы. Сергею казалось − за каждым камнем укрывается бандит. Вот-вот прозвучит выстрел, и он почувствует сухость во рту, непривычный озноб, сменившийся жаром.

      Ему открылось нечто, о чём он раньше не задумывался, − опасность всегда конкретна, она предельно обостряет внутреннюю жизнь. Обостряется восприятие происходящих вокруг событий, сама окружающая среда приобретает личностно-значимый характер, зарубцовывается в памяти не общим контуром, а малейшими деталями. Исчезают, растворяются твои непомерные притязания, побуждения подчиняются нравственному долгу.

      Сергей проникся уважением к Паше Светлову, сохранившему способность концентрировать внимание, вычленять из какофонии эфира нужную ему информацию. Словно из космических далей послышался искажённый голос младшего сержанта Бобровского. Один лишь Павел в шуме сбивавших друг друга частот сумел разобрать и понял его доклад. Видя нетерпение лейтенанта Набиуллина, Паша спокойно, насколько возможно, подчёркивая, что он не впервые принимает:

       − В квадрате «10-12» плюс один.

       Это означало: «В районе кишлака задержан нарушитель границы».

        − Вперёд! − скомандовал лейтенант.

        Вскоре показался кишлак − с десяток полуразрушенных строений первобытной глинобитной архитектуры. В одной из этих хижин и был захвачен вооружённый нарушитель границы, очевидно, посланный в разведку.

       Пока лейтенант безуспешно пытался выудить у него какие-либо сведения о банде и её намерениях, Сергей с интересом осматривал изъятую экипировку − автомат иностранной марки, замысловатые патроны... Он внимательно всматривался в неопрятно одетого, заросшего щетиной чужеземца, рискнувшего на столь опасное предприятие, и всё стремился понять побудительные мотивы. Водолазский пытался заглянуть нарушителю в глаза, но тот опускал их вниз, отводил в сторону, пряча, вероятно, слепую, фанатичную ненависть, а, может, страх.

      Лейтенант Набиуллин оставил фельдшера и связиста охранять задержанного, а сам с бойцами двинулся вперёд, где вскоре, очевидно, у самой реки, разыгрался бой. Сергей, услышав автоматные очереди, звучавшие словно на огневом рубеже при отстреле группового упражнения, тревожно переглянулся со Светловым. Гул боя усиливался.

     − Паша, охраняй задержанного сам, мне надо быть там, вдруг кого-нибудь из ребят зацепит пуля? Я должен помочь, − твёрдо сказал Сергей.

      Светлов согласился с товарищем:

      − Иди.

      Сергей побежал. Его больше не пеленала предосторожность. Тревога за сослуживцев будто растворила инстинкт самосохранения. Наконец он прибыл к месту боя.

       Бандиты были прижаты к реке. Усеянный валунами берег составил линию укрепления, в которой каждая каменная глыба служила душманам дотом. Пограничники охватили банду полукольцом, намереваясь отрезать от реки, лишить возможности уйти в горы. Сдача в плен или уничтожение − третьего для «духов» не дано − такова основа решительных действий пограничников. Короткими перебежками Сергей добрался до цепи, залёгшей за валунами. Рикошетя о камни, пули противно выли. На него никто не обратил внимания. Все были увлечены азартом боя. Кто-то из солдат подполз к Игорю Моисееву, крикнул под ухо:

      − Где лейтенант?

      Тот отмахнулся, дескать, не мешай. Метрах в тридцати раздался вскрик, от которого Сергей вздрогнул. Сомнений не было: ранен замполит. Что есть мочи фельдшер крикнул:

      − Товарищ лейтенант, я сейчас!

      И рванулся туда, откуда раздавался голос офицера. Игорь Моисеев заметил, как один душман выцеливает Сергея. Очередью автомата афганца отсюда не достать. Значит, надо предупредить товарища. Он крикнул:

       − Сергей, ложись!

       Водолазский моментально повернулся на крик, и в это время прогремел выстрел. Ещё через мгновение опрокинулась земля, наклонились горы, стало нестерпимо душно, потемнело в глазах. В ушах застрял оглушавший свист, голову наполнил шум нараставшего обвала, заглушившего выстрелы. К нему устремились товарищи...

        С поля боя Водолазского вынесли на одеяле, которое он предусмотрительно носил в своей санитарной сумке. Чуть позже вызванный на заставу вертолёт доставил его в бессознательном состоянии в военный госпиталь.

      ... В госпитале искренне радовались новости о награждении Сергея Водолазского орденом Красной Звезды. Этому событию посвятили внеочередной выпуск стенной газеты. Поздравления длились весь день, чередуясь с процедурами.

      Вечером в палату вошла Наташа. В руках у неё был букет цветов. Она потянулась к имениннику, обдала жарким дыханием, поцеловала и заплакала. Сергей ощутил волнующую тягу к девушке, чувство, которого боялся.

       Серёжа Попов, включив магнитофон, принимал заявки на песни. Миша Ветренко накрывал праздничный стол. Сергею казалось: никогда он не чувствовал себя более счастливым, чем в этот день. Он утвердил себя в авторитетном коллективе, ощутил, как много у него настоящих друзей, верящих, что он будет терпелив к собственной судьбе, не сдастся, не капитулирует, не погрузится в мир своих горьких переживаний и вместе с ними продолжит активный поиск выхода из жизненного тупика.

      Предстояло вручение награды. Это событие вызвало настоящий переполох. Вручать орден должен был генерал из Главного управления пограничных войск. В госпиталь зачастили окружные офицеры, тактично обходя палату Сергея, придирчиво осматривали подходы к ней. Возникло немало вопросов − где и как вручать награду? Выбор протокола предложили сделать самому Сергею. Вручение ордена он представлял в домашнем кругу присутствующих: врачей и сестёр отделения. Ведь это их общая награда.

      В палате Сергея появился корреспондент окружной пограничной газеты, корректно представился. Майор Смирнов был из тех журналистов, которые своим душевным обаянием и неподдельным интересом к судьбе и потребностям других рождают ответное доверие. Смирнов работал в документальном жанре и считал: скорости перемен в жизни общества, мира и границы так возросли, что важно записать многие вещи, чтобы не забыть. Он предложил Сергею дать серию публикаций на страницах окружной газеты. Скажем, детство, юность, отрочество.

      − Мемуары, что ли? − усомнился в реальности такой затеи Сергей. − Их пишут отставные генералы.

      − Это у тебя ещё впереди, − засмеялся Смирнов. − Скорее, размышления, ну... как бы разговор со сверстниками. Помнишь, как у Маяковского: «Как живой с живыми говоря» . А я тебе помогу, − дружески заключил майор.

       Сергей молчал. Он понимал, что этот человек, загруженный своими делами и заботами, спешит ему на помощь, бросает пусть соломинку, которая между тем подаёт какую-то надежду избежать участи медленного и беззвучного увядания в тягость окружающим.

        − Попробую, − согласился Сергей.

       Они условились, что Сергей будет записывать свои воспоминания на магнитофон, а майор переносить их на бумагу, редактировать. Уже в первом воспоминании Сергея о детстве Смирнов уловил его врождённую способность к абстрактному мышлению, стихийную диалектику сознания сопоставлять и сравнивать. Каждый факт, незначительное событие − во всём чувствовалась печать исповедальности, личной ответственности.

       Мама, отчим, дед Иван и дед Василий, баба Таня и баба Феня, преподаватель Нина Николаевна, друзья детства − о ком бы ни говорил, на всех и на все собственные, ясно выраженные взгляды. Смирнов деликатно направлял размышления Сергея к наиболее важным сторонам его полной опасностей жизни.

      Встречи и беседы с майором, выдавшим Сергею удостоверение внештатного сотрудника редакции, явились хорошей литературной школой для парня. С помощью Смирнова в окружной газете было опубликовано пять очерков Сергея, получивших широкий отклик читателей. Первый гонорар Водолазский отправил маме. Выслал ей и пять экземпляров газеты.