«В стихах Николая Зиновьева говорит сама Россия», – считает Валентин Распутин. По его мнению, талант поэта «немногословен в стихе и чёток в выражении мысли, он строки не навевает, как это часто бывает в поэзии, а вырубает настолько мощной и ударной, неожиданной мыслью, мыслью точной и яркой, что это производит сильное, если не оглушающее впечатление». Тогда и получаются такие, к примеру, стихи: «Пусть мы в пророки не годимся, Но чтоб не так хамели хамы, Друзья, давайте созвонимся, Как храмы...»
Выход книги избранных стихов Николая Зиновьева «Я – русский» снял многие вопросы, ранее озвученные критиками или же витавшие в воздухе. Перед лицом читателей отчётливо вырисовался масштаб его таланта и широта поэтической палитры (1).
Литературная звезда краснодарского поэта вспыхнула ярко и сразу стала видна отовсюду. Сам он запечатлел ощущение этого внезапного прорыва на общероссийскую литературную арену:
Самородок! Самородок!
Налетела пресса.
Вмиг от лысин и бородок
В хате стало тесно.
Оператор с львиной гривой
Сматывает плёнки…
И с улыбкою счастливой
Мать стоит в сторонке
После смерти Юрия Кузнецова многие стали прочить Н.Зиновьева на вакантное место первого поэта России, и к тому были свои резоны: немолодой дебютант заявил о себе твёрдо и решительно, в гражданственном слове обозначил патриотические приоритеты и подкрепил их чеканным строем стиха. Сразу же проявился и пронзительно-резкий темперамент его лирики:
Там, где сквозь огнедышащий чад
Солнце на ночь в ущелье свалилось,
Сын погиб…
Чтоб донянчить внучат,
Мать на время живой притворилась.
Впрочем, недостатка и не было и в более осторожных суждениях насчёт дарования Зиновьева. Говорили о некоторой тематической и эмоциональной монотонности его стихотворений, о том, что плач по поводу «погибели земли русской» в современной нашей поэзии чересчур затянулся, упрекали поэта и в пессимистической, а то и пацифистской позиции, нередко проявлявшейся в его строках (Бог плачет вместе с его русским героем, в песочнице играют дети – солдаты третьей мировой, дед Антип сколачивает себе гроб, а лирический герой, касаясь пальцами карты СССР, закрывает веки своей несчастной родине – малую он любит сильнее предков, потому что большой уже нет). Что и говорить: претензии серьёзные и, на первый взгляд, весьма основательные.
Собранные в один большой том, стихи Николая Зиновьева убеждают в том, что его стихотворный дар мощнее и разнообразнее, чем представлялось. Наряду с болью за поруганную отчизну в сборнике сильно звучат и лирические ноты, и память о детстве, и негромкая красота окружающего мира. Да и смирение, которое конечно же характерно для авторской манеры Зиновьева (его герой молится, например, чтобы Русь не пошла по миру с «лучшим в мире автоматом» вместо нищенской сумы) отнюдь не беспредельно. Терпение вообще ошибочно принимать за слабость, на деле оно может быть и моментом накопления сил перед решительной битвой:
Как ликует заграница
И от счастья воет воем,
Что мы встали на колени
А мы встали на колени
Помолиться перед боем…
Столь же ошибочно думать о Зиновьеве, как о подражателе Кузнецову (отдельные переклички и образы, несомненно, встречаются: лирический герой Зиновьева стремится заколотить окно в Европу, так как в окна лазят только воры, а у Кузнецова это окно торопился заделать сам Пётр, но это вполне закономерно для поэтов одной художественной традиции, а к тому же и земляков). Его талант совершенно оригинален и удивителен хотя бы потому, что его простые и безыскусные миниатюры запоминаются с одного раза, а потому избранное листаешь, как наполовину прочитанную книгу.
И последнее замечание: стихи Николая Зиновьева обладают поразительным свойством: они сработаны таким образом, что становятся понятными сразу же по прочтении. Критик, таким образом, освобождается от необходимости трактовать и истолковывать его образы, ясные и доходчивые. Его душа болит за Россию и соотечественников
1 Николай Зиновьев. Я – русский: Стихи. Майкоп.: ОАО Полиграфиздат «Адыгея», 2008.