– И вы еще спрашиваете, товарищ полковник! – невольно вырвалось у меня вместо короткого «да» или уставного «так точно».
– Тогда завтра в 7.00 будь готов к выезду.
«Махнуть» на афгано-пакистанскую границу во время войны (да и сейчас) – сказать просто. Не просто добраться. Единственный реальный способ – из Кабула по воздуху до Джелалабада, центра приграничной провинции Нангархар, а там на «броне» – в сторону Пакистана, откуда в то время к моджахедам поступали основные потоки оружия, людей, финансовых и материальных средств. И вот он, редкий шанс для командированного из Москвы – выбраться на границу.
Я вспоминаю утренний Кабул,
Всё необычно в голубой столице:
И сумрак гор, и резкий голос птицы,
И улиц просыпающихся гул.
Я помню тот попутный самолет,
Тот «борт», скользивший над горами.
И среди нас один был ночью ранен,
И все шутил: «До свадьбы заживет...»
Под звуки этой «афганской» песни, негромко звучавшей из магнитолы, видавший виды Ан-12 афганских ВВС ранним февральским утром 1986 года взял курс с кабульского аэродрома на Джелалабад. Машину пилотировал командир экипажа подполковник Гулям Мухаммед. Он то прижимал ее к земле, то заставлял ее резко взмывать над горными отрогами: снизу постреливали. Такие пируэты в воздухе, прямо скажем, не для транспортного самолета, но... Хорошо, что грузы, которые везли в Джелалабад, были надежно закреплены.
Грузовой салон Ан-12-го напоминал ноев ковчег. Кого и чего тут только не было! Помимо ящиков с боеприпасами, продовольствием и медикаментами – тюки с обмундированием и гражданской одеждой, связки брошюр и листовок на языках дари и пушту. А людей – как в бочке сельдей: на сиденьях у бортов, на полу вдоль всего грузового отсека вплотную друг к другу – наши и афганские солдаты и офицеры, какие-то молчаливые насупленные бородачи в широких домотканых штанах и в афганских шапочках, женщина-врач из советского госпиталя в Кабуле.
Особняком на откидном сиденье, глядя поверх голов пассажиров, восседал мулла по имени Мустафа. Это был не рядовой служитель Всевышнего, а представитель совета улемов (религиозных деятелей) Афганистана, знаток и толкователь корана.
На совещании в провинциальном комитете НДПА в Джелалабаде был намечен маршрут совместного советско-афганского агитотряда в приграничные районы, где проживают шинвари. Это бедное, но гордое и свободолюбивое племя горцев. Бедное не только потому, что в Афгане вообще живут очень бедно. В горных безлесных районах в отличие от субтропиков Джелалабада выжить не просто, особенно суровой зимой.
Где вода, там жизнь, где дым, там богатство, говорят шинвари. И это действительно так. Ибо дрова в Афгане очень дороги. Каждую сухую ветку собирают, складывают и на осликах везут домой и на продажу.
В Кабуле я и раньше встречал шинвари. Удивительно красивый народ! Статью, да и манерами напоминают царственных особ. У всех – правильные черты лица, большие черные глаза, слегка волнистые длинные волосы. А послушаешь их разговор – будто тронную речь произносят: в каждом слове – достоинство и степенность. Большинство из них в то время поддержали центральную кабульскую власть, за что подвергались ожесточенным нападкам моджахедов. Поддерживали же потому, что из Кабула в селения шинвари впервые за их историю прислали учителей, врачей, лекарства, дети впервые стали учиться в построенных школах.
И вот после утомительного многокилометрового марша по пыльным бесснежным дорогам наша колонна, основу которой составляло подразделение спецпропаганды, достигла очередной цели назначения – селения Очин (округ Шинвар, уезд Шергар). Само название округа говорит о населяющей его народности – шинвари. Нас встречает уездный начальник Вакиль, высокий статный мужчина средних лет с окладистой, как у русского купца, бородой. На лице цвета меди – глубокие борозды от ветров, мороза и солнца...
Вакиль и его спутники – начальник местного царандоя (отдела МВД) капитан Ашраф и начальник хад (службы безопасности) лейтенант Аятулла знакомят нас с обстановкой. Раньше, до нападений душманов, в уезде проживали 55 тысяч жителей, а на время нашего приезда – около ЗО тысяч. Многие погибли, другие из-за набегов душманов вынуждены были покинуть эти места. Хотя в то время, да и сейчас, найти в Афгане более спокойные места – понятие относительное.
Но четырьмя месяцами ранее назад созданный в уезде отряд самообороны (120 человек) очистил местность от душманов, они вынуждены были перебраться через границу, в Пакистан. Жители Очина сами построили школу, в ней учиолись 120 ребятишек (всего в селении только 5 процентов грамотных). Тем семьям, где были погибшие в стычках с душманами, местные власти помогали чем могли. Поэтому гуманитарная помощь, которую привез наш отряд, – весьма кстати. Вакиль одобрительно качает головой: это лучшее подтверждение заботы властей о шинвари.
От Очина до пакистанской границы – рукой подать: 15 километров. Или же, по меркам выносливых шинвари, менее двух часов ходу по горным тропам. Банды из-за границы совершали налеты постоянно. Один раз в нападении даже участвовали пакистанские пограничные подразделения. А в рядах моджахедов, по словам капитана Ашрафа и лейтенанта Аятуллы, – советники из Саудовской Аравии. Местные жители видели, как во время душманских вылазок их «подвиги» запечатлевали на пленку американцы, французы и западные немцы.
Вакиль пригласил нас в дислоцированный в уезде батальон афганских пограничников из состава 1-й пограничной бригады (всего в ней было 6 батальонов). Нас встретил командир батальона старший капитан Амирджон. Офицер в должности всего шесть месяцев, и его биография умещалась в несколько строк: из семьи дехкан, окончил 12 классов средней школы, а затем – курсы офицеров-пограничников. Но боевого опыта Амирджону не занимать: в стычках с моджахедами только так – или ты их, или они тебя. Очередное воинское звание ему было присвоено досрочно.
В день нашего прибытия 120 бойцов пограничного батальона выполняли боевую задачу. А накануне пограничники с воинскими почестями похоронили своего боевого товарища –рядового Абдулвали. Ему было всего 2О лет, а родом Абдулвали, сын Мамадвали, из уезда Суруби, провинции Нангархар. На пост, который он охранял, напали моджахеды. Пограничник принял неравный бой и вел огонь до последнего ...
Старший капитан Амирджон проводит нас во двор штаба, обнесенный высоким глинобитным забором. Здесь мы и увидели необычное для пограничников оружие – зенитную установку. По внешнему виду – советская, а надписи – на китайском. Пограничники вместе с бойцами царандоя два месяца назад разгромили банду мятежников и захватили эту установку вместе с боекомплектом. Из разговора с комбатом старшим капитаном Амирджоном, его заместителем по политчасти капитаном Саидом Амиром, другими офицерами и солдатами выяснилось, что афганские пограничники неплохо знают историю и боевые традиции советских погранвойск.
А потом местные жители и свободные от службы пограничники собрались в центре селения Очин, где разместились машины нашего объединеного агитотряда. Прибывшая с нами из Кабула врач Ирина Николаевна Леснянская осматривала детей, женщин и стариков; кому надо – тут же, на месте оказывала медицинскую помощь. Наши офицеры раздавали продукты, одежду, книги и брошюры для местной школы и бесценный в этих краях керосин. Мулла Мустафа читал суры из корана и комментировал их, увязывая с текущими событиями. Как оказалось, он местный, из племени шинвари. Хотя большую часть жизни и прожил в Кабуле, связей с земляками не потерял.
– Мы привезли вам помощь, которую прислало правительство и русские. А разве способны на такое те, кто называет себя защитникам Ислама и убивает при этом правоверных?
Выступил и местный малик (старейшина) 75-летний Мазамголь. «Мы, шинвари, хотим, чтобы мир наконец пришел на нашу землю. Не мы первые взяли в руки оружие».
А потом над площадью раздались звуки музыки. Это играл небольшой оркестр национальных инструментов, в котором солировали табла и доль. (Такие инструменты есть и у некоторых среднеазиатских народов на территории бывшего СССР). Приехавший с нами из Кабула популярный исполнитель народных песен Ниматулла пел о том, что афганцы мечтают о долгожданном мире на своей древней земле. Но почему-то музыкальный проигрыш таблы и доль о доле афганского народа показался мне тогда грустным...
Всему свой срок. И может, в этом суть.
Все заживет, страна излечит раны.
И потому уходит спозаранок
Отряд друзей в небезопасный путь.
Сегодня «афганский» период нашей истории оценивают по-разному. Но я помню его таким, каким видел его тогда. Надежда простых людей в лучшую долю остается с ними и сейчас. Но звучат ли сегодня табла и доль в терзаемой междоусобицами и политической вакханалией Стране гор? Звучат ли как тогда, когда больше двух десятилетий назад я впервые услышал их в крае гордого горного племени шинвари у пакистанской границы?
Владимир Рощупкин.
.