I

В раннем средневековье Восточная Европа была практически непроходимой. Существовало лишь два направления, по которым можно было кое-как передвигаться. С севера на юг — реки, и с востока на запад — огромный пояс степей, который тянулся от Монголии до Черноморского побережья. Это была тропа войны. Самый известный путь с севера на юг шел по рекам, начинаясь с Ладожского озера, и через волоки соединялся с Днепром. Это была дорога торговли («из Варяг в Греки»), но ее часто использовали и речные пираты, которые именуются в нашей летописи варягами.

Наши предки — древнеславянские племена — заселили этот путь в раннем средневековье. В земле кривичей они построили Смоленск для ремонта судов после тяжелых волоков, а севернее озера Ильмень — Новгород, ставший столицей всей торговли речной магистрали. Ради удобств торговли был создан Тройственный союз из новгородцев, кривичей и веси. Однако то ли им не удалось толком договориться, то ли уж слишком свирепствовали речные пираты, а только для устранения всех неприятностей они и пригласили конунга соседствующих с ними русов (древнегерманского племени, жившего возле озера Ильмень) Рюрика (Хродриг — имя древнегерманское) помочь разобраться в их делах.

Рюрик справился с задачей. Русы перестали грабить торговые караваны, довольствуясь установленной пошлиной, власть конунга распространилась до Киева включительно, за что благодарные новгородцы и пожаловали Рюрику княжеское звание.

Летопись говорит, что Рюрик передал своего малолетнего сына некоему Oлeгy. Имя его тоже древнегерманского происхождения (Олег — святой), и, судя по знаменитой фразе Олега, произнесенной после напоминания о клятве киевлян служить Рюрику: «Киев будет матерью (то есть столицей) городов русских!», был он из того же древнегерманского племени русов, что и Рюрик.

С провозглашением Киева столицей государства русов славянские племена потеряли свою независимость. Они часто бунтовали, не желая платить дань, убивали тиунов и мытарей. Тогда власти Киева отправляли карателей и «примучивали» непокорные племена. В результате этих «примучиваний» в нашей истории осталось лишь одно имя славянского князя, да и то потому лишь, что надо было на кого-то списать жестокое убийство киевского князя Игоря. Имена киевских владык и киевской правящей знати сплошь древнегерманского происхождения. О Рюрике и Олеге уже упоминалось выше, но затем воспоследовали Игорь (древнегерм. Ингварр — защитник бога изобилия), Ольга — женский вариант имени Олег, наконец, имена киевских дипломатов, подписавших договор Византии с Киевским княжеством, — там нет ни одного славянина.

Однако славянский океан в конце концов вобрал в себя и пepepaбoтал влившуюся в него реку русов. Уже внук Рюрика носит славянское имя Святослав, а при его сыне Владимире Красное Солнышко летопись отмечает единство населения Киевской Руси. С этого времени исчезает деление на русов и славян. Оккупация русами славянских земель закончилась через сто лет после захвата Олегом Киева.

Каждое историческое событие диалектично по своему воздействию. Конечно, не по горячим следам, а по прошествии какого-то времени. Нашествие русов и покорение ими славянских племен в конце концов создало предпосылки для возникновения мощного государства, позволило славянам преодолеть племенную рознь и заложить основы создания русского, украинского и белорусского народов. Оно объективно оказалось благом, а поскольку былины часто упоминают белые одежды князей, сегодня позволительно считать его белой полосой в истории России и на ее флаге.

II

C княжения Владимира вплоть до начала XIII века Русью правили ославянившиеся потомки русов. Рюриковичи делили меж собою княжества и уделы, Русь дробилась, изнемогая от многочисленных поборов и отбиваясь от кочевников, самыми грозными из которых были половцы. Они контролировали пороги на Днепре, путь из Варяг в Греки захирел, население степных окраин бежало в защищенные от половецких набегов Залесские земли, почему центр Великого княжения в конце концов и переместился туда из Древнего Киева. Здесь было безопасно и можно было как торговать с Новгородом (Суздальская земля кормила Новгород Великий), так и осваивать Волжский торговый путь.

Всему этому прибыльному и благому делу очень мешали бесконечные удельные войны. Потомки Рюриковичей грызлись меж собою с немыслимым упорством и жестокостью, от чего всегда страдало местное население воюющих сторон. Правда, по негласной договоренности наши предки затевали междоусобицы только после сбора урожая, но простому народу от этого было не легче.

В 1223 году из Кубанских степей пришли татаро-монголы под командованием Субэдэй-багатура. Объединенные силы южных славянских уделов поторопились дать им бой, однако были разгромлены в пух и прах. Об этом поражении постарались поскорее забыть. (Мы вообще склонны помнить только свои победы, а не поражения, хотя победы ничему не учат.) Беспощадные всадники в синих жупанах появились на окраинах половецкой степи через 14 лет. Их вел все тот же опытнейший Субэдэй-багатур, а командовал войсками внук Чингисхана Бату-хан.

Субэдэй-багатур помнил о половецкой коннице и понимал, что атаковать половцев в лоб значит ввязаться в затяжную войну погонь и преследований в незнакомой местности, подставляя свой фланг возможным ударам русских дружин. Потолковав с жившими по Дону потомками хазар, которых наша летопись называет бродниками, татаро-монгольское командование пришло к единственно правильному решению: окружить всю степь, зайдя половцам в тыл, и тем отрезать возможную помощь русских удельных княжеств. Единственным путем в глубину залесских уделов были реки, и бродники взялись провести рейдовый корпус Бату-хана численностью в 30 тыс. сабель по льду замерзших рек.

Так зимой рокового 1237 года в самом центре Ростово-Суздальских земель появились всадники в синих жупанах. Удар их был стремителен и жесток, однако они при этом старались не терять темпа продвижения. Непокорных убивали или рассеивали, не стремясь преследовать, сдавшиеся города облагали данью (фуражом и едой) и нигде не задерживались.

Эту особенность татаро-монголов приметил, а главное, понял князь Ярослав. Его старший брат Юрий был отважен и горяч, требуя дать захватчикам генеральную битву, но Ярослав с ним не согласился и своей дружины не отдал, пытаясь втолковать брату, что это всего-навсего жестокий рейд, что татарские войска уйдут хотя бы потому, что в этом краю нет пастбищ для их лошадей. Князь Юрий был упрям и недальновиден. Он дал бой татарам на реке Сити, где его войско было разгромлено, а отважный князь сложил свою голову.

А дружина князя Ярослава, стоявшая неподалеку, не пострадала, войска Бату прошли мимо, и именно эта дружина, которую Ярослав отдал своему сыну Александру Невскому, и нанесла решающий удар тевтонам на льду Чудского озера.

После бессмысленного сражения на реке Сити у Руси уже не было войск, и князь Ярослав одним из первых признал владычество Золотой Орды. Так началось татаро-монгольское иго, которое, правда, весьма быстро и закончилось благодаря яркому дипломатическому таланту сына Ярослава, князя Александра Невского. Если его отец понял, что сопротивление татарам при удельной раздробленности невозможно, то Александр нашел путь, как смягчить тяготы и поборы оккупантов.

Он поехал на поклон к Бату-хану после победы на Неве, закрепившей за ним почетное прозвище Невского. Золотоордынцы были воинами, а потому высоко ценили воинское мастерство, и Невскому в Орде был оказан торжественный прием. Зная законы Чингис-хана (о чем он позаботился заранее), Александр приложил все усилия, чтобы побрататься с любимым сыном Бату Сартаком. И как только это побратимство состоялось, татаро-монгольское иго на Руси кончилось, ибо по законам Чингиса побратим считался дороже брата. Русь стала частью Золотой Орды, а пресловутая дань (кстати, весьма скромная) превратилась в оплату за охрану рубежей Руси от внешних врагов. Золотоордынцы дважды прикрыли русские княжества от нашествия Тамерлана, дважды — от литовцев, немцев и поляков. Русские войска не воевали в течение ста с лишком лет, что позволило окончательно избавиться от страха перед татаро-монгольской конницей.

Конечно, утверждать, что вассальная зависимость от Золотой Орды была благом для Руси, было бы нелепо и кощунственно. Однако время затягивает любые шрамы, давая возможность думать о прошлом более объективно. Припомнить, к примеру, что до вторжения монголов на Руси царило двоеверие, церковь и монастыри жались к княжеским подворьям да боярским усадьбам, а кругом лежал нетронутый океан язычества. Нашествие не только дало церкви возможность выступить неким консолидирующим центром, но и способствовало оттоку наиболее ярых язычников в татарские войска. При этом надо отчетливо представлять себе, что Золотая Орда, жившая по законам Чингис-хана, не только не трогала церкви, монастыри и священнослужителей, но и не облагала их данью. При правлении Золотой Орды Русская православная церковь окончательно утвердилась как важнейший аппарат государства, равно авторитетный во всех княжествах и уделах.

Золотая Орда создала на Руси дороги, ямскую почту, связь, обогатила русский язык. Ввела единообразную денежную единицу (таньга). Под ее нажимом столицей стала не могучая Тверь, не хорошо укрепленный Владимир, а маленький городишко Москва, стоявший практически в центре тогдашних удельных княжеств, а потому и контролировавший основные стратегические направления.

Однако самое важное наследие Золотой Орды заключается в примере строгой вертикали власти. Ее сущность заключалась в формуле: «Хан есть хан для всех». Это хорошо усвоили московские князья, и именно эта идея легла в основу удельного самоуправства. Так закончился «синий» период нашей истории, оставив еще одну полосу на флаге.

III

Кажется, мы — единственный народ, который знает не только год, но и месяц своего падения в бездну исторических заблуждений, личных амбиций и общих страданий. Когда мне случается приехать в Петербург, я непременно захожу в храм Спаса на крови. И долго стою перед портиком, сооруженным над участком старой мостовой, на булыжники которой рухнул государь Александр Второй более 120 лет тому назад. А с ним вместе рухнули и все мы, потому что Россия свернула в пропасть.

Да, история не признает сослагательного наклонения, но я не историк. Я просто старый человек, вкусивший плода познания Добра и Зла. Но зла оказалось столько, что горечь познания ощущается мною постоянно. Я не могу избавиться от детской мечты, что было бы, если бы… Если бы Софья Перовская не махнула платочком, а Гриневицкий не решился бы бросить бомбу.

Ведь государь возвращался с прогулки в Зимний подписывать Конституцию. Он уже внимательно прочитал ее, внес свои замечания и предложения, и она ждала только его подписи. Может быть, покушение было назначено на сей роковой для России день именно поэтому? В самом деле, куда деваться народовольцам после того, как Россия уже стала конституционной монархией? Они оказываются не во главе процесса «раскабаления России», а позади него, как махровые коммунисты сегодня. Теперь такое немыслимо, не потому ли Ю. Трифонов и назвал свой роман «Нетерпение»?

Красный цвет есть символ воспаления, а именно этот свет загорелся на семафоре нашего исторического пути. В конце концов он залил всю Россию кровавым цветом междоусобиц и террора. Все это хорошо известно, а потому нет смысла пересказывать горькую нашу историю. Поэтому я лишь напомню о двух неотмолимых преступлениях нашей кроваво-красной полосы истории.

Россия до того, как залилась кровью, была страной доброй. Сюда стремились обиженные и угнетенные из стран иных, здесь находили себе прибежище народы исчезающие, отсюда часто отказывались возвращаться на родину военнопленные, как то, скажем, случилось со многими шведами и французами. В Россию бежали болгары и армяне от турецкого ига, переселялись немцы и корейцы, искали убежища грузины, ойроты, казахи.

Во время моего детства мы часто переезжали. Отец был военным, а их почему-то гоняли на новые места службы. И в каждом городе на перекрестках стояли этакие узкие шкафчики. На ночь они запирались, но когда их открывали, было видно множество ящичков, подставка для клиента и для его обуви, а на обеих створках висели разноцветные шнурки всех фасонов и размеров, связки подковок для обуви, вакса, которую владельцы варили сами, и множество мелочей для ухода за обувью.

Это были айсоры, потомки древних ассирийцев. Расселившись по всему миру, они нашли экономическую нишу в России, и так, как они чистили и чинили обувь, не чинил и не чистил никто. В десять лет я впервые влюбился в девочку-айсорку. Она была чуть старше меня, и я из кожи вон лез, чтобы она обратила на меня внимание. И — добился. В очередной раз засмотревшись на нее, я, выписывая кренделя на коньках, налетел на гранитную тумбу, что стояла рядом с их вертикальным шкафчиком-сундучком, вышиб передний зуб, и именно ее руки останавливали пролитую мною кровь.

Куда они подевались после Великой войны? Куда подевались курды, которые в детстве моем лудили медную посуду? Куда подевался немец дядя Карл, который отпускал воду по талонам, а эти талоны брала лапками белая ручная крыса?..

Куда подевались сотни тысяч людей, повинных только в том, что их угораздило родиться во времена небывалого большевистского террора?..

Их слизнул кровавый язык безумной красной полосы нашей истории.